Лидер группы «Тараканы!» потребовал отобрать звание народного артиста у Филиппа Киркорова

В конце 2003 года, 15 лет назад, на прилавки музыкальных магазинов и лотки пиратов на радиорынках поступил свежий релиз. Он не стал чемпионом продаж, но его наверняка услышали все. Я говорю о пластинке «Улица Свободы» группы «Тараканы!». В этом же году прошел первый европейский тур коллектива, а их концерт установил рекорд посещаемости московского ДК им. Горбунова. В декабре 2018 года группа планирует перевыпустить альбом, в нем каверы на их песни исполнили близкие по духу музыканты и условные «ученики». «Улица Свободных» соединит в себе кардинально разные стили: «Биртман» и «Громыка» будут соседствовать с академическим оркестром и совсем уж подвальным инди-проектом. Фронтмен «Тараканов» Дмитрий Спирин поговорил с Daily Storm о времени, вечности и о том, на кого из них лучше работать. — Вы стабильно счастливы? — Я спокоен и стабилен. Можно ли назвать такое состояние счастьем? Буддисты сказали бы «да». У меня бывают моменты счастья, включения, озарения. Удовлетворение. Восторг. Но если говорить о счастье без примесей, которое не зависело бы ни от каких событий и поступков, — это было в детстве. В пионерском лагере. — А когда Вы стали считать себя панком?— После моего прихода в группу «Кутузовский проспект», которая чуть позже была переименована в «Четыре таракана» и «Тараканы!». Я стал интересоваться субкультурой, соответствующей музыкальному стилю песен, которые пыталась сочинять и исполнять наша группа. Информации тогда было немного, интернетов не было, вся литература была иноязычной. Я тогда на других языках еще не читал. Но у нас были друзья, в том числе музыканты группы «Наив». Они-то как раз нас в эту культуру и погружали. Двое ребят оттуда очень долго жили в Америке, они прекрасно владели английским и могли читать журналы, литературу, понимать интервью музыкантов на слух. Они были в курсе, а мы поначалу довольствовались советскими и раннепостсоветскими мифами и стереотипами.Мне моя врожденная любознательность помогла со временем прошариться в этой субкультуре, что там к чему и откуда ноги растут. Какие традиции, понятия и каноны. — Кажется, обычно наоборот — из субкультуры в музыку приходят. Впрочем, Вы как раз всегда казались человеком, который знает, любит, разбирается в теории своего дела и ценит ее не меньше практики. — Все же музыка здесь важнее. В первую очередь меня возбуждает сам звук. Энергетика, эмоции, которые несут панк-песни. Вербальный месседж меня всегда интересовал значительно меньше.Мне нравится, как штырит от этой музыки, — вот первая причина, почему я этим занимаюсь. Мне нравится самому испытывать удовольствие, вызывая эти эмоции в других. — Летом Вы играли на фестивале в поддержку антифашистов, пострадавших от ФСБ, отмечали, что хардкорщиков и панков сейчас взяла на карандаш госбезопасность, почти как активистов. «Другая» музыка в последние годы звучит все тише. Металлистам срывают концерты за то, что они сатанисты. Рэперам — за декаданс и пропаганду наркотиков. Рейвы запрещают и закрывают клубы. Уже у Филиппа Киркорова хотят отобрать звание народного артиста России. — Давно пора! Мне кажется, Филипп — артист не народный. Он заслуженный! Заслужил. Народ его, мне кажется, не любит. А заслужить — другое дело. А какое звание более кошерное? — Заслуженный. — Тогда тем более, Филиппу нужно его. Я был бы обеими руками за. Эй, Госдума! Дайте! А народного отберите. Я вот тоже такой — в смысле не народный. Я скорее антинародный. А что дают эти звания? — Прибавку к зарплате, если работаешь на госучреждение. —Тогда не надо. Мы в госучреждениях не выступаем, к сожалению. А, нет, вру. Было. Мы пару раз выступали на зонах. Но приглашали нас не начальнички, а наоборот. Контингент. — Это были какие-то высокопоставленные в тюремной иерархии фэны группы «Тараканы!»? Как они это все устроили? — Достаточно налаженных рабочих связей с начальниками зоны, хорошей репутации, денежных средств в нужном объеме и связи с волей. С этим набором, как мы узнали на днях, можно организовать хоть крабов с красной икрой, не то что выступление рок-музыкантов. — А на воле тут все как позапрещают! У Киркорова отберут звание, у Макаревича — ордена... — Надо киркоровского народного отдать Макаревичу, а у Макаревича отобрать заслуженного. И отдать Киркорову, чтобы ему было не обидно. — А ордена? — Оставить. Пускай будет! Как можно ордена отбирать, совсем, что ли, там с ума сошли? В каком бреду такое можно придумать... — Что дальше-то будет? — Я не провидец и не эксперт. Но полагаю, что положительных изменений здесь не произойдет до тех пор, пока не сменится политическая парадигма и не сгинут, не уйдут в небытие люди, которые сейчас у власти, с их привычками, приемчиками, ценностями, схемами. Отношением к людям. Тем, как они себя чувствуют в стране. Пока это все не изменится, на остальные перемены надеяться глупо и наивно. А потом, что считать развитием? Это прогрессивное меньшинство условилось считать переменами к лучшему движение в сторону демократических свобод и прав гражданина. А большинство-то россиян с неохотой эти ценности разделяют. Как бы не получилось так, что меньшинство, к которому я себя, конечно, тоже причисляю, попытается навязать большинству неблизкие ему ценности. Это как с песнями группы «Тараканы!» и вообще такой музыкой. Чем мы занимаемся последние 27 лет? Мы пытаемся навязать людям музыку, которая им не близка, заставляем их ее полюбить. С переменным успехом получается. Не обошлось без жертв. — Сработает ли принцип «чем хуже, тем лучше»? Будут ли музыканты-подпольщики плодить шедевры, когда интернеты наконец запретят? — Да он уже работает, творцы реагируют. В том числе и в нашей музыке. Другое дело — это часто идет вразрез с ожиданиями нашей аудитории. Панк-музыка у нас в стране — да везде, если честно, — это музыка взрослых людей. Ну, ретро, семидесятые же. Только, наверное, в аудитории группы «Порнофильмы» много дерзких молодых ребят, желающих перемен на своем веку. У нас слушатель угомонившийся. В основном по крайней мере. Я не могу сказать за все группы и все их фэндомы. Но я вижу, что про политику люди не хотят слушать от артистов времен их молодости. Хотят про телок и пиво — я их понимаю. Но давать им этого не хочу и не стану. — А Вы больше на вечность хотите работать? — Ха, с недавнего времени это желание появилось. Сочинив что-то, я смотрю на монитор, перечитываю свежие строчки и спрашиваю себя: «Димон, через три года, через год ты захочешь об этом петь со сцены? Чтобы люди слушали? Или ты сейчас позволил себе поддаться импульсу, так как ты конъюнктурщик?» Если на последний вопрос отвечаю «да», файл с текстом я удаляю. — А как же писать, если отпущенной внутренней энергии хватает лет до 30 (до 27, я бы сказал). Из чего кормиться? — Надо меняться самому в резонансе. Все мои возрастные кумиры из мира музыки чем дольше живут, тем дольше паузы между альбомами. Это нормально. Просто времени требуется больше. Нужно накопить эмоций, информации, пропустить ее через себя, позволить ей себя изменить. Я бы хотел, садясь за очередной текст, трансформироваться, превращаться в другого человека — или другого Диму Спирина. Я хочу, чтобы в голове у нового меня были новые мысли, новое мировоззрение, новый опыт и отношение к нему. По-настоящему, искренне. Без самовнушения. — Но ведь для этого нужно поменять весь образ жизни? — Да, именно так. Уровни могут быть разные. Я вот себя меняю тем, что меньше бухаю теперь. Хожу на бокс. — Еще и по вегану? — Нет, просто вегетарианствую. Кстати, я слышал распространенное мнение, что сейчас по вегану быть модно и при этом полезно в смысле ЗОЖ, вести который тоже модно. Хочу сказать, во-первых, что те веганы и вегетарианцы, которых я знаю лично, свой выбор не модой объясняли. В основном они не едят зверюшек по этическим соображениям. А во-вторых, хочу предупредить дорогих читателей. Мальчишки и девчонки! Исключив из рациона мясо и рыбу, вы худее не станете. Скорее, наоборот. Так вот, чтобы менять свою личность, нужно менять образ жизни, надо вообще как-то над собой работать. Усилия затрачивать и делать то, чего раньше не делал, притом не только потому, что не выпадало случая, а целенаправленно делать то, чего боялся или о чем брезговал думать.