Курская Зоя Космодемьянская. Партизанка Шура под пытками не предала родину

29 ноября принято вспоминать героиню войны Зою Космодемьянскую - разведчицу, казненную немцами на глазах у всего села. За время Великой Отечественной войны не один десяток юных и смелых девушек, таких же как Зоя, поплатились жизнью за верность родине. Ведь уже с первых дней бомбардировок во всех прифронтовых районах развернулось формирование партизанских отрядов и подпольных групп. На территории Крупецкого района Курской области действовал партизанский отряд имени Чапаева. Шура Зайцева стала самой известной партизанкой этого отряда. Просилась на фронт Шура Зайцева родилась в небольшом селе Студенок Курской области в 1919 году. В ней не было ничего героического. Самой замечательной её чертой было, пожалуй, то, что она никогда не унывала. В раннем детстве лишилась матери. Осталась с младшей сестрой Ниной и братом Юрой. Взвалила на детские плечи всё хозяйство: доила корову, топила печь, стирала, убирала. После окончания педучилища ее направили работать в село Большегнеушево учителем. В школе она пользовалась уважением коллектива учителей и горячей любовью своих учеников. В июне 1941-го её выбрали секретарём Крупецкого райкома комсомола. На этом посту она сменила Георгия Черникова. Позже они оказались в одном строю в партизанском отряде. Георгий Тихонович — начальником штаба, а Шура — партизанской разведчицей, отважным борцом подполья. На любом месте Шура умела работать самоотверженно. Одних она провожала на фронт, других отправляла в эвакуацию, ездила по району, объясняла людям положение на фронте. 3 сентября 1941 года девушка поехала в Старо-Николаевку и попала под бомбёжку: немцы бомбили пассажирский поезд с эвакуированными на Гудовском разъезде. Шура в это время ехала через переезд. Она видела, как после бомбёжки из вагона выносили убитых и раненых. В этот день она поклялась мстить фашистам. Просила райком комсомола отправить её на фронт, но её не отпустили. В начале октября 1941 года в село Крупец вторглись немецкие оккупанты. Шура жила тогда у жены старшего брата. У невестки было трое детей, да еще и Шура с сестрой и братом. Жилось трудно. Немцы каждый день ходили по дворам и отбирали у населения продукты, скот. Смело и независимо держала она себя с оккупантами. 23 февраля молодёжь села собралась в доме Ивахненко, чтобы посидеть вместе, поговорить, спеть песни, отвести душу. С ними была и Шура Зайцева. Девушки танцевали, пели песни о трёх танкистах, о Родине. Весь вечер Шура была какой-то особенной. Уходя домой, она прощалась со всеми, как будто расставались надолго. Этому, конечно, не придали значения. На другой день всё стало ясно: Шура ушла в партизаны. К тому времени учительница уже была связной. Она три раза уходила из дому на четыре-пять дней. Говорила, что ходила к тётке в село Коренское, жила у неё. Три раза заезжали к ней партизаны Морозов, Кривошеев, Журбенко. В феврале живший по соседству с Зайцевыми её дядя пригрозил ей: «Не смей никуда отлучаться из дому, или я донесу немцам». Ей пришлось уйти. В марте 1942 года в Родионовке был бой. Шура участвовала в этом бою. Это было её первое боевое крещение. Обманула оккупантов Девушка была удивительно смелой и находчивой. Бывший партизан Павел Гусев в книге « В тылу врага» описывает такой эпизод. Шура ранним утром пришла на разведку в Крупец. «Людей на улицах почти не было, и её легко могли заметить. Пришлось подождать в кустарнике, неподалёку от окраины. Там она натолкнулась на телёнка, видимо, не найденного вечером хозяевами. Телёнок ей пригодился в целях маскировки: в девятом часу утра, взяв хворостину, она погнала его в село. В центр сразу не пошла. Зашла на подворье самой крайней хаты, надеясь узнать общую обстановку в Крупце. У старушки, стоящей у крыльца, Шура спросила, как пройти к рынку. Бабушка, с опаской поглядывая по сторонам, не посоветовала туда идти, сказала, что там кругом германцы на машинах и с пулемётами, а их солдаты группами ходят по улицам, всех задерживают и отправляют в свою комендатуру. Зайцева рассказала старушке, что идёт к сестре, в Крупце ещё никогда не была, не знает, как найти нужный адрес, попросила посоветовать, как ей это сделать, чтобы не нарваться на патрулей. Бабушка показала на узенькую улочку. Там было безлюдно, идти по ней было спокойно. Шуре нужно было навестить несколько явочных квартир. В дома она наведывалась под видом менялы продуктов. Однажды на стук вышла молодая женщина. Поздоровавшись, Шура спросила: «Здесь желают обменять сало на мыло?» То был пароль. Пристально рассматривая Зайцеву и оглядываясь по сторонам, женщина ответила не сразу. Помолчав, переспросила, что предлагается на обмен: сало или мыло? Пришлось повторить пароль. После этого хозяйка дома ответила, что она ничего не меняет, и закрыла за собой дверь. Возникло несколько догадок: или не всё точно в пароле, или её приняли за провокатора, или женщина, согласившаяся помогать партизанам, оробела, передумала. С такими мыслями Шура отошла от дома, прикидывая безопасный маршрут ко второй явочной квартире. Свернув на другую улицу, она чуть не остановилась от неожиданности. Навстречу ей, в трёх десятках метров, шли два гитлеровца с автоматами. Живых оккупантов она видела впервые. Заволновалась, почувствовала холодный пот на спине. С трудом скрывая волнение, продолжала идти. Поравнявшись с ней, гитлеровцы потребовали документы. Достав из-за пазухи тряпичный свёрток, Шура предъявила паспорт и приготовилась играть ранее придуманную роль. Внимательно рассматривая то фотокарточку в паспорте, то лицо Шуры, чужеземец сорвал с её головы платок. Что-то сказал другому. Тот, нахально оскалясь, бесцеремонно обшарил Шуру с головы до ног, проверил содержимое сумки. «Куда ходить?» — на ломаном русском языке спросил фашист. «В комендатуру иду, за разрешением временно пожить здесь, ведь Курск вы ещё не взяли», — Шура даже сама себе не поверила, что такой ответ сорвался с языка. «Комендатура там, — оккупант показал в сторону рынка, видневшегося в конце улицы. — Иди туда». Возвратив паспорт, патрульные пошли дальше. Возвратившись в отряд, Зайцева рассказала, как она почти три дня вела разведку, ходили по селу, прислушивалась к разговорам захватчиков и местных жителей. В мелко написанных простым карандашом строчках содержались сведения о воинских частях противника, о созданных в районе управлении бургомистра, полиции, комендатуре, о полицейских управах волостей. Были там и фамилии районных гитлеровских чиновников и местных предателей, поступивших на службу к фашистам, а также людей, насильно зачисленных в оккупантские учреждения и в полицию. Выдержала страшные пытки 9 апреля 1942 года Шура пришла в Студенок к себе домой. Перед этим была в Неплюевке, жила у подруги Таисии. Уходя от неё, Александра попросила, чтобы та передала ей что-нибудь ее родным в Студенок. Она говорила: «Дома я скажу, что жила у тебя в гостях и как подтверждение передам твоим родным гостинец». Передать было нечего, и тогда подруга передала новые лапти матери. Шура пришла домой вечером, хотела отдохнуть с дороги. Но не успела она привести себя в порядок, как явился её дядя, Чапиков Николай Филимонович, помощник старосты, и сказал: «Собирайся, пойдём!» Девушку арестовали. Несколько суток и днём, и ночью её выводили из камеры на допрос. Били, как могут бить только гестаповцы, но Шура не раскрыла рта. Ей обещали деньги, свободу, жизнь, если она назовёт место партизанской базы, имена руководителей партизанского отряда. Но она молчала. Ей запускали под ногти иголки, протыкали шилом ладони, срывали щипцами ногти. Но Шура только крепче стискивала зубы. А когда она теряла сознание, её снова бросали в холодную камеру. Как ни бесились полицейские, как ни издевались над патриоткой, она не проронила ни слова. Девушку расстреляли на почтовом дворе села Крупец в апреле 1942 года. 30 ноября 1942 года вышел приказ №121/н командующего Брянским фронтом о награждении Зайцевой Александры Александровны за боевые подвиги в тылу врага орденом Красного Знамени (посмертно). После изгнания немцев с территории Курской области прах героини был перенесён в братскую могилу, что в центре Крупца.