Что написать в настоящую жизнь, у которой цена – смерть

Философ Василий Розанов, разглядывая перекошенные от разнообразных чувств лица сограждан, приветствующих Февральскую революцию: «Свобода! Мир народам! Ля-ля тополя!» – выдал чеканную формулу: «Русь слиняла в два дня. Самое большее – в три». С тех пор много воды утекло. Прогресс, елки-палки! Сегодня, чтобы «слинять», – какие там два-три дня! – достаточно щелчка пальцами. Пять минут в интернете. На какой чудовищный развод мы повелись… Некая дама, выступающая в сети под ником «Блоха в свитере», опубликовала в личном блоге пост. Краткое содержание: ребёнку-четверокласснику задали написать письмо отцу на фронт. (Ну, вот если бы была война, и отец был на фронте.) Ребёнок написал «Здравствуй, папа…» – и плачет. Замечательный ребёнок, я считаю. Что было дальше. Блог-платформа поставила эту запись «на продвижение», почуяв хайп. И не просчиталась. Блог-платформы хорошо знают нас, дураков. Через день от новости полопались резинки трусов у всего интернета. Каждый, подозревая в собеседнике ещё большего идиота, чем он сам, громко, по складам повторяет соседу: – На фронт! В две тысячи! Восемнадцатом! Году! Мол, где фронт, и где сытые, розовенькие, благополучненькие, тьфу-тьфу-тьфу, мы. Какой глупый анахронизм. Какой ужасный совок! …А оно ж ещё и антипедагогично! Ребёнок плачет – разве можно (в две тысячи! восемнадцатом! году!) допустить такое? Возмутительно! До чего же мы дожили, товарищи? Это что ж – детишек к войне готовят? Газеты и новостные сайты рвут скандальную новость друг у друга из рук. Обзванивают «экспертов». Эксперты потеют и надувают щёки: «Тема войны очень важна, но не стоит погружать детей в такую страшную ситуацию искусственно, на примере их самых близких». Ну, блин... Ладно эксперты, они существа простые, дудят в то, что им подставили. Но мы-то? Неужели не понимаем, что, если «тема важна», то именно на самых важных, самых главных примерах она объясняется? Неужели никогда не слышали поговорки «Хочешь мира – готовься…» Или нет, стоп, давайте проголосуем. Выберите вариант продолжения: а) к обнимашкам; б) к новогодним скидкам в торговом центре; в) к совещанию по вопросу увеличения роста продаж; г) к мировому чемпионату по надуванию розовых пони... Война – это страшно. Страшно не где-то там по телевизору или в учебнике, «по звонку забыли». Это действительно страшно. Страшно не кому-то – тебе. Война – это больно. И хотя я не большой поклонник нынешних учебников литературы, конкретно это задание (4-й класс, программа «Перспектива») подано хорошо. Репродукция картины Лактионова «Письмо с фронта». Стихотворение. Фотография ветеранов войны. И лишь подытоживает тему это задание. Плакать – представив себе вживую то, о чём читаешь или пишешь, – это нормально. Это и есть литература. Задание поймут и воспримут не только ученики, чьи семьи приехали с Донбасса или из Сумгаита, не только те, чьи семьи ходят на «Бессмертный полк» с фотографией прадеда. Его правильно воспримут и те, кому в нежном возрасте читали «Горячий камень» или «Поход» Гайдара, а не только Финдуса и медвежонка Паддингтона. Если у ребёнка нет лакуны в домашнем – именно домашнем! – патриотическом воспитании, если его родители и дедушка с бабушкой родом не из очереди в «Макдоналдс» и не из фитнесс-клуба с солярием, он с этой темой справится. В наш детский журнал, где я работаю, дети присылают свои произведения. Нередко это бывают произведения о войне. Не «учительские», не родительские и не сплагиаченные – а очень трогательные, корявые и искренние. Откуда-то же это берётся? А когда мы рассказали о подвиге Александра Матросова, сразу несколько юных читателей назвали в своих письмах эту публикацию лучшей в номере (чего мы, кстати, совершенно не ожидали). Это – дети. Дети, о которых так пекутся протестуны против «письма отцу». Детям это нормально. Другое дело взрослые с откормленными тараканами в голове. Когда мы напечатали рассказ «Прощай, оружие», в котором мальчик, воспитанный отцом-офицером, сталкивается в непримиримом конфликте со школьной чиновницей, выпестованной либеральными методичками, среди наших взрослых разгорелся скандал нешуточный. Один папочка даже сочинил и прислал художественный памфлет, в котором описывал (по воображению), как в редакцию нашего журнала пришёл «человек в сером костюме» и дал нам это задание. И как я потел и отводил глаза, публикуя этот рассказ. Предавая, стало быть, его деток – наших верных читателей. Глупый папочка... Я сам в сером костюме. У меня у самого детки. И я хочу, что чтобы сын вырос мужчиной, а дочь – женщиной, а не наоборот, как это сегодня у некоторых принято. Сын, кстати, занимался по другому учебнику. Мы «письмо на фронт» не писали. Надо будет дождаться выходных и предложить ему это задание. Да что сын… Что бы я сам написал? Что бы вы написали? Давайте подумаем... Может, все дело в том, что нечего нам отсюда – из «две тысячи! восемнадцатого!» – написать туда, в эту страшную, тяжелую, но такую настоящую жизнь, у которой цена – смерть? Помните, было в советские времена такое веяние – замуровывать в фундаменты памятников «письма в будущее». Типа, «комсомольцам 2018-го от комсомольцев 1968 -го». Полтора года назад писатель Дмитрий Ольшанский задумался: а если б можно было сделать наоборот – отправить письмо в прошлое, от нынешних «комсомольцев»? Каким бы оно было? Вот что у него тогда получилось: «Здравствуйте, дорогие предки! У нас через 50 лет все хорошо. Мы теперь умеем ездить на электрическом колесе – это такой самокат на батарейках, а еще каждый может сфотографировать свою тарелку или ногу переносным телефоном, а потом отправить эту фотографию на домашнюю ЭВМ, и всем показать, и все напишут, что им нравится твоя тарелка и твоя нога. А больше ничего нового пока не изобрели. Космические корабли, правда, летают куда-то, но как-то так получается, что нога на фотографии интереснее, чем занудный космический корабль. Джон Леннон умер, зато Пол Маккартни жив, а КВН по телевизору так и ведет Масляков. Не очень-то много всего изменилось, если честно. Но только знаете что. Вам бы тут ужасно понравилось. Вы бы тут просто прибалдели и кайфанули. Можно так сказать, да? Тут на каждом углу пиво холодное. Бары везде, а в них виски. Ну, дороговато, конечно, но не очень. Косметика для девочек всякая, чулки. Передайте, пожалуйста, Маше, что коммунизм не наступит. Ей одной у вас, кажется, это было важно – чтобы он наступил. Но зато она и в 68 будет красивая, а это главное. А ваши настоящие мечты сбудутся. Все-все, и даже фирмовые джинсы. Вы, главное, не помирайте там раньше времени. Мы-то уже не умеем быть такими веселыми как вы. Мы стали занудные, как космический корабль через 50 лет. Сидим, фотографируем ногу. Но мы вас тут очень любим и ждем». Конец цитаты. Гуманизм побеждает пошлость нынешней жизни. Но всё-таки это письмо в мирное время. А что напишешь на фронт отцу? Ну не про самокат же? Не знаю. О ценах на хлеб, наверное? Если он не по карточкам... Но уж, во всяком случае, не о том, что «я пишу это письмо и плачу». Не о том, как тебе тоскливо и страшно. Ведь как бы тебе ни было тяжело – ему сейчас тяжелее. Не потому, что там стреляют и убивают. А потому – что он же отец. Он думает, что будет с нами, если его убьют. Давай-ка сделаем так!.. Напишем, как у нас всё хорошо. Как ты позавчера получил пятёрку по математике за пример из четырёх действий. И что биология тебе хорошо даётся. И пусть он не переживает – ты помогаешь маме. А сестрёнка такая умная! Точно будет ещё лучше учиться... Пусть ему станет чуть-чуть спокойнее. Пусть он почувствует: что бы с ним ни случилось – с вами всё будет хорошо. И вы всегда будете… Нет, не «будете». Вы всё время любите и ждёте его. Давай так и напишем. Давай, сынок.