Бывшие в употреблении
Почти 1,5 тысячи человек подписали петицию, адресованную правительству РФ, в защиту реабилитационных центров для больных наркоманией. Как полагают родители пациентов, «власть и силовые структуры пытаются лишить нас права на выздоровление: спецслужбами разгромлены два реабилитационных центра «Начало» и «Решение». По словам авторов обращения, «больных людей несколько часов допрашивали, затем выпустили на улицу без документов, без теплой одежды, оставив в смертельной опасности и спровоцировав на преступления и возврат к употреблению». Родители пациентов предлагают внести поправки в законодательство: «Не считать помещение лиц, употребляющих психоактивные вещества, на принудительное лечение в реабилитационные центры лишением или ограничением свободы». Как отмечается в сообщении ФСБ, «реабилитация осуществлялась по американской программе «12 шагов», в учреждениях работали бывшие зависимые. По мнению силовиков, пациентов подвергали издевательствам, лишали пищи и сна. Региональное управление Следственного комитета возбудило уголовное дело по факту незаконного лишения свободы. Угроза госбезопасности «Центры штурмовали ранним утром в пятницу, а к вечеру наш родительский чат уже кипел», – рассказывают мамы бывших пациентов. Их близкие завершили курс реабилитации несколько лет назад. Годы после избавления от зависимости они называют «жизнью в чистоте». Родители продолжают общаться после выписки. Как они объясняют, их возмутило, что теперь многие семьи лишатся возможности выздоровления. Пос. Зональный По словам собеседниц, после нескольких часов опросов в центрах реабилитантов «посадили в несколько машин и развезли в разные следственные отделы». «Я рванула в Октябрьский. Там уже стояли близкие реабилитантов – жена, две девушки, отчим. Продукты передать не разрешили, хотя ребят не кормили целый день. Ко мне подошел приятный молодой человек из СК, спросил: неужели вы платите такие большие деньги, чтобы в центрах уродовали ваших родных? Я попыталась объяснить, сколько людей получили здесь помощь. Но он отмахнулся: что с вами разговаривать, сектанты», – рассказывает Наталья. Ее родственник после реабилитации не употребляет наркотики уже больше двух с половиной лет. Наталья простояла у отдела до трех часов ночи. «Ребят вывели строем. Одеты были, как фрицы под Полтавой, – у кого шарф на голове, у кого шапка набекрень. Сотрудники окружили их и не позволяли подходить». Как говорят собеседницы, «те, кто недавно поступили на реабилитацию и еще испытывали тягу к наркотикам, почувствовали свободу и сорвались, некоторые даже до дома не доехали». По подсчетам родителей, больше десяти «освобожденных» из двух центров, прервавших курс лечения, вернулись к употреблению наркотиков. Хозпомещение, где снимался ролик ФСБ «Почему в центры пришло именно ФСБ? Разве люди, лечащиеся от наркомании, представляют угрозу государственной безопасности?» – недоумевают родители. По их словам, центры регулярно посещали различные проверки – от СЭС до пожарных. Неустранимых нарушений не находили. Весной нынешнего года «Начало» и «Решение» прошли квалификационный отбор негосударственных реабилитационных учреждений, организованный областным правительством. «Во время реабилитации ребята могут звонить домой от одного до трех раз в неделю. Родители еженедельно приезжают на семейные сессии. Изможденных или голодных людей мы не видели. Наоборот, мальчишки с дистрофией, которых в первый день заносили в центр чуть не на руках, возвращались в нормальный вес», – говорит Наталья. Жизнь в чистоте Сын Людмилы в ноябре закончил амбулаторный этап лечения (после нескольких месяцев в центре пациенты возвращаются домой, но каждый день приезжают на занятия). Сыну собеседницы 34 года. Психоактивные вещества он употреблял много лет. «Как у многих, всё пошло со двора. Сначала был алкоголь, потом травка появилась, и так по нарастающей, пока не дошло до солей». Кодирование и лечение в государственном наркологическом диспансере не помогали. Уголок самоанализа «Мне кажется, он уже понял, что это – дно. Первый центр сам нашел в интернете. Пробыл там восемь месяцев, потом три месяца постлечебки. Почувствовал, что может сорваться. Зашли еще на три месяца. И всё равно через четыре месяца вернулся к употреблению». «Решение» Людмила выбрала по совету психолога. «Сказала сыну: или уходи, куда хочешь, или поехали лечиться. Был январь, куда же он пойдет? Согласился». Мужчина провел в центре четыре месяца и еще полгода занимался амбулаторно. «Сейчас всё нормально. Вышел на работу, занимается монтажом газового оборудования. Его считают хорошим специалистом». О том, что близкий Натальи употребляет наркотики, не догадывались ни дома, ни работе. «Весельчак, умница, два высших образования, карьера. Меня настораживали только изменения во внешности – он очень похудел и пожелтел. Однажды ночью я проснулась от жуткого крика. Он стоял на кухне у раковины, рычал, выбрасывал банки из холодильника. Это была ночь ада. Утром я убрала разбитые стекла и пошла на работу. Ревела белугой – не понимала, что происходит, то есть, скорее всего, уже понимала». В первую очередь, Наталья обратилась в государственный диспансер. Но там смутила невозможность сохранить анонимность и использование тяжелых препаратов. По словам собеседницы, врач сам рекомендовал поехать в реабилитационный центр. Сначала семья выбрала учреждение в Самаре. Мужчина провел там три месяца, но после выхода сорвался. Потерял работу и поддержку части родственников. «Он говорил: всё, уже поздно, я больше ничего не хочу. Руководитель «Начала» сказал: ничего, мы скоро вернем его к жизни. Действительно, через две недели он позвонил мне, и я услышала человека, находящегося в совершенно ином состоянии духа. Он занимался в литературном кружке, увидел перспективу. Когда его переводили в «Решение», он не очень-то хотел уезжать – если верить ролику ФСБ, наверное, двери и бочки понравилось таскать», – смеется Наталья. На стационарном этапе лечение стоило 50 тысяч рублей в месяц. На амбулаторном – 12-15 тысяч. Как полагает собеседница, это минимальные расценки на рынке частных реабилитационных услуг. Родственники пациентов бесплатно посещают группу для созависимых. «Раньше я, как большая часть общества считала, что наркоманы – отбросы, употребление – блажь, которую можно отбросить одним усилием воли, что во всем виновата семья, которая перелюбила или, наоборот, недосмотрела. Только сейчас я понимаю, что человек может родиться со склонностью к зависимости, – и может научиться с ней справляться». «Спайсы продавались, как хлеб» «Мне все говорили: он безнадежен, ничего не добьется. А я думала: еще как добьется, я сама его вылечу! Купила препараты для детоксикации, заперла в комнате. Только ручки с окон не сняла», – вспоминает мама бывшего реабилитанта Розалия. Юноше не становилось лучше. Однажды мать заметила на столе лески. «Оказалось, супотребы (соупотребители, – ред.) залезали на крышу и спускали наркотики к форточке». Розалия рассказывает свою историю, пока мы поднимаемся по широкой деревянной лестнице «Начала». Реабилитационный центр находится в съемном трехэтажном коттедже за Юбилейным. Вернее, теперь об этом правильнее говорить в прошедшем времени. На лестничной площадке горой лежат свернутые матрасы и табуреты. В спальне – голые двухъярусные кровати с металлической сеткой. На кухне – сдвинутые в угол столы, тарелки, противень с остатками еды. Сын Розалии закончил престижный вуз, «вернее, это я закончила, так как ходила туда чаще него». «Однажды я дала ему крупную сумму, чтобы оплатить учебу. Он сказал, что деньги украли в гардеробе. Я примчалась в вуз, устроила скандал. Потом выяснилось, что он потратил всё на наркотики». «Чего только я не пробовала. Даже в СИЗО отправляла на экскурсию. Там его по камерам водили. Думала, увидит, что бывает с наркоманами, и бросит. Но нет». Розалия обращалась в государственный диспансер. «Там с меня запросили 50 тысяч рублей за курс и сказали, что я должна буду сама следить, чтобы он не сбежал и нигде не достал наркотики: вместе с ним в палате лежать и в туалет ходить». На реабилитацию сын собеседницы согласился в 28 лет. «Сейчас ему тридцать. Три года чистоты. Женился, в апреле родится ребенок». Розалия вышла замуж за волонтера центра Дениса, ранее вылечившегося здесь от зависимости. Денис употреблял различные вещества в течение 24 лет. «Когда я освободился в 2005 году, спайсы продавались, как хлеб, в магазинах. До сих пор помню этот синий пакетик». Как говорит мужчина, «соли сводят с ума» – у потребителя проявляются симптомы, схожие с шизофренией и маниакально-депрессивным расстройством. В первом браке у Дениса росли трое сыновей. «В употреблении я будил их среди ночи и ставил у окон караулить, чтобы не подкрались враги. Однажды пять часов просидел в ледяной бане, мне казалось, что во двор кто-то забрался. Когда отпустило, я понял, что никого нет, а я примерз к печке. В другой раз в компании девушка под солями выстрелила себе в подбородок. У нее от лица ничего не осталось, а мы еще на протяжении суток употребляли в том же помещении, – вспоминает собеседник. – Сейчас говорят, что на реабилитации применялись методы, унижающие человеческое достоинство, мол, шины, канистры заставляли таскать. Люди, о чём вы! За 24 года употребления я сам себя унизил так, как никто не смог бы. А здесь меня из могилы достали». О чём бы ни говорили джентльмены Как сказано на сайте «Решения», в стране действуют 14 таких центров. Автором программы был психиатр-нарколог и бывший зависимый Олег Болдырев. По словам врача, первый реабилитационный центр он организовал еще в 2001 году под Петербургом. В 2004-м вместе с партнерами открыл центр длительной реабилитации «Вершина» и основал фонд «Здоровая страна». «В составе фонда «Здоровая страна» мы впервые начали практиковать технику мотивационной терапии – так называемую интервенцию. Дело в том, что ни один зависимый не хочет лечиться, а его родственники не знают, что с этим делать. Я изучил западную литературу, и мы первые в России начали реализовывать новые технологии убеждения», – пишет Болдырев. Затем, по словам медика, «Вершина» и фонд «Здоровая страна» были переданы преемникам – выпускникам и ученикам». В 2016 году центры «Вершина», работавшие в Татарстане, упоминались в скандале, связанном с применением насильственных методов при лечении наркомании. Казанский общественник Алексей Курманаевский, выступавший за разрешение в России заместительной терапии, записал несколько видеороликов с реабилитантами, которые жаловались на негуманное обращение сотрудников мотивационных домов. Историей заинтересовались «Медуза», Би-би-си и «Радио Свободы». Найти упоминания о разбирательствах со стороны официальных органов не удалось. Как говорится на странице Олега Болдырева в фейсбуке, после штурма саратовских центров «подобное происходило в Воронеже и Новосибирске, следующие, скорее всего, «Решение-Краснодар». «У меня нет объяснений, друзья. Есть только гипотезы. А ещё несколько фамилий и полная хронология событий за последние полгода, которые будут обнародованы, если со мной или с кем-то из нашей команды что-то произойдёт, – пишет Болдырев. – Люди, которые не в состоянии сделать качественную программу, да и вообще мало понимающие в реабилитации, движимые корыстью и амбициями, решили таким образом вести конкурентную борьбу. Я поражён цинизмом и лицемерием людей, которым когда-то спасал жизнь, которых многому научил, с которыми рядом ел за столом». Тем временем Оксана, жительница Северного поселка: «От закладок страдает частный сектор по всему городу. Если подъезжает незнакомая машина с тонированными стеклами и долго стоит–значит, точно, закладчики. Потом появляются покупатели, иногда совсем молодые, лет шестнадцати. Смотрят в телефон, начинают искать. У соседа напротив цветы выкопали в палисаднике среди бела дня, не особо скрываются. В доме рядом живет одинокая пенсионерка, у нее заборчик плохой, к ней чуть не под самые окна залезают. Она боится, сразу нам звонит: ох, у меня опять копают! Мой муж однажды подрался с одним таким копателем. Тот матом ругался, грозил нас поджечь. Мы вызвали полицию. Часа через два-три пришел участковый, записал показания. Но после этого закладчиков еще больше стало. Мы с соседями хотели сложиться и камеры поставить, но куда с этими записями потом идти? Если бы правоохранительные органы хотели пресечь наркоторговлю, давно бы всех поймали, их выследить – нечего делать!».
