Как-то раз под Новый год... Необычные истории красноярцев

«АиФ-Красноярск» рассказывает несколько новогодних историй, которые красноярцы запомнили на всю жизнь. Спугнуть духов и русских туристов Прима Красноярского музыкального театра, заслуженная артистка России Валентина Литвина: Однажды мне пришлось праздновать Новый год дважды. Первый раз случилась возможность встретить его в своей стране, а спустя некоторое время - повторно окунуться в атмосферу сказки в Китае в феврале. Не секрет, что Новый год в Китае празднуют совсем не так, как в остальном мире. Очень хотелось познакомиться с характерными особенностями празднования, которых больше нигде не встретишь. Насмотревшись на убранства улиц с доминированием красного цвета, мы решились на самый смелый и дерзкий поступок. Мною и ещё парочкой коллег-артистов было принято решение покинуть территорию гостиницы и выйти в ночь непосредственно в предновогодние минуты. Мы знали, что в Китае принято отпугивать злых духов, которые в канун новогоднего празднования норовят проникнуть в дома людей. Знали, что запуск петард и фейерверков там - очень древняя традиция. Мы лишь не могли предположить, что, выйдя из гостиницы и свернув на ближайшую милую улицу с жилыми домами, попадём под перекрёстный огонь. Такого количества одновременно взрывающихся петард я не видела и не слышала никогда. Через каждые пять метров мы наблюдали одну и ту же картину: из дома очень быстро выбегал один китаец, быстренько справлялся с зарядом и так же мгновенно убегал к себе в дом за уютный семейный новогодний стол. Все фейерверки рвались уже без их присутствия. Видимо, всё семейство наслаждалось этим действом из окон. И только русские артисты в ужасе пытались скрыться от самых счастливых новогодних мгновений. Странные эти русские... Потерялся мальчик Заместитель главного редактора «АиФ на Енисее» Михаил Маркович: Случилось это в 1978 году. Моя семья в то время счастливо жила в закрытом Железногорске. На праздники к нам всегда приходили коллеги родителей, и мы весело отмечали Новый год. Я был тогда пятилетним пацаном, вертелся у всех под ногами и мешал, как мог, взрослым за столом. Поэтому, чтобы хоть как-то создавать паузы для нормального общения, гости придумывали для меня всевозможные игры. Особой популярностью пользовались прятки. Они гарантировали застолью минут 10-15 спокойной жизни без присутствия вредоносного ребёнка. И вот в очередной раз настало моё время прятаться, и я выбрал для себя суперукромное место - тумбочку под телевизором. Это был полноценный ящик на ножках, с откидывающейся передней дверкой, метра полтора в длину и 60 на 60 см в ширину и высоту. Внутри мама хранила свежее постельное бельё и полотенца. Устроившись внутри и закрыв дверку, я приготовился быть никогда не найденным. В тумбе было темно, на белье мягко, и я быстро уснул. Помню ощущение счастья: «Не нашли»! Ночью, проводив гостей, родители решили, что я лёг спать в своей комнате. А вот когда я не появился с рассветом, отправились на поиски и к ужасу своему обнаружили, что одежда вся дома, а мальчика нет! Вот от криков: «Где ребенок?!» - я и проснулся. Открыл дверцу и нашёлся... Ангиной по никотину Генеральный директор, главный редактор «7 канал Красноярск» Игорь Астапов: 8 лет назад Новый год помог мне преодолеть пагубную привычку к никотину. Курить я начал с университета и с тех пор бросал и начинал неоднократно. Короче, стаж курильщика у меня был порядка 30 лет, и я уже задумывался, что с сигаретой пройду всю жизнь. Но в 2010 году, как сейчас помню, 20 декабря, страшно простываю. Причём подхватываю полноценную ангину, а не какой-нибудь грипп или ОРЗ. Заболевание серьёзное, в тяжёлой форме. Боль в горле адская, причём при любом усилии: глотать, пить, говорить, дышать - очень больно. А как курильщика со стажем меня ещё и непрерывно тянет к сигаретам. Боль от первой же затяжки была такой, что я тут же выбрасывал сигарету, а через какое-то время тянулся за новой. Короче, к Новому году я выздоровел и сильно сбавил тягу к никотину. А погода в 2011-м разыгралась не на штуку, и с 1 января врезали жуткие морозы под 45 градусов. Поскольку дома у нас курить не принято, так как в квартире всегда есть маленькие дети (Игорь Юрьевич - многодетный отец. - Ред.), то я с сигаретами всегда выходил на улицу. Но после перенесённой ангины сама мысль одеться и выйти на сорокаградусный мороз только ради того, чтобы покурить, казалась кощунственной. Таким образом, я ещё 10 дней провёл без курева. А 11 января, выйдя на работу, обнаружил, что не хочу курить. Вот пачка сигарет лежит прямо передо мной, и пусть лежит. В первый день отмечал в голове: «Три часа отработал - и не тянет курить»; «6 часов - не тянет». Так, наверное, до сих пор в администрации края в моём старом кабинете и лежат те сигареты. Мне они больше не нужны. На дальней станции сойду... Наталья Жабыко, пресс-секретарь Федерального кардио­центра Красноярска: История эта случилась под Новый год, в декабре 1983-го. Мне было 8 лет, училась я во втором классе Кежемской средней школы. Лучшие годы своего детства провела у любимой бабулечки в большом селе на берегу Ангары. До школы километра четыре, общественного транспорта не было, и каждое утро ровно в семь я выдвигалась из дома в полном обмундировании: валенки, цигейковая шубка, лисья шапка и бабушкина пуховая шаль. Плюс портфель. По сравнению с деревенскими детьми я была городским заморышем, меня пытались откормить пирогами, икрой, деревенской сметаной - как говорила бабушка, чтобы силы были в школу ходить. Зимой бежать в школу было особенно весело. Примерно к середине пути насморк замерзал в сосульки, руки-ноги начинали неметь, и к школе уже подгребала одна большая сосулька. Зато потом разденешься, посидишь в тёплом классе, отойдёшь от мороза, разомлеешь - и так хорошо тебе, такое счастье! Обратно домой бежать было веселее, но тоже холодно. И вот однажды иду я домой, конец декабря, под минус тридцать. Прошла половину пути, смотрю - у обочины дороги стоит групп­ка людей. Ну, думаю, автобус ждут. Воспоминания о городской жизни ещё были сильны, и я решила, что тоже подожду и доеду до аэропорта, рядом с которым и жила. Стоят мужики в тулупах и унтах, несколько женщин. Вскоре подошёл автобус, все залезли в него, и я в том числе. Едем. Тепло, хорошо! Автобус маленький, горбатый, с носиком. И вот мой поворот. Мы его проезжаем, и автобус едет дальше. Я постеснялась попросить остановиться... . Думаю, на первой остановке выйду, в крайнем случае, на конечной он же развернётся и обратно поедет. А он всё едет и едет. Деревня уже кончилась, начался лес. Наконец, автобус остановился, открыл дверь, все выходят, и я вышла. Кругом лес, народ куда-то рассосался, автобус заехал в огромные железные ворота, которые тут же закрылись. И никого и ничего, только высокий забор с колючей проволокой, зелёные ворота, лес и столб с фонарём, у которого я и встала. Думаю, сейчас автобус развернётся, выедет из ворот, и я поеду домой. И вот стоит восьмилетняя городская девочка одна-одинёшенька посреди тайги, стемнело, мороз пробирает до костей, а я всё жду. Вокруг ни души. Постучала кулачком в ворота, да где там - даже приличного звука не получилось... Руки, ноги заледенели, прыгаю, потом сил прыгать уже не осталось. Присела у столба с фонарём, плачу, слёзы тут же замерзают, а я уже ничего не чувствую. Вспомнила единственную молитву, которой бабушка научила, молюсь. Потом давай просить Деда Мороза, если он существует, чтобы вернул меня бабулечке. Говорю: мне никаких подарков больше не надо, только домой верни! Уже в каком-то полузабытьи вижу: отъехали железные ворота, выбегает женщина, кинулась ко мне, схватила и начала трясти, что-то спрашивать, а я её даже понять не могу. Затащила меня в сторожку, посадила около печки, вытряхнула из валенок и шубы и давай растирать меня всю. Суёт крепкий чай, ну чистый чифир: горький, горячий. Я оттаяла, сижу, улыбаюсь. Оказывается, я приехала к зверосовхозу, в котором разводили чернобурок. А он с десяток километров от Кежмы, может, и больше. Автобус рабочих привёз, и никто не заметил маленькую девочку. Спасительница убежала, притащила шофёра и отутюжила его семиэтажным ангарским матом! Носом его в меня тычет, орёт, замахивается, а я к печке припала и улыбаюсь. - Девочка, а ты чьих будешь? - Внучка Пелагеи Фёдоровны, моя тётя Мария Ивановна, она в аэропорту главным бухгалтером работает. - ...Твою налево! Тётя Поля, наверное, извелась вся, вот бы внучка у неё сейчас насмерть замёрзла... Ирод, выгоняй автобус, вези девку да на руки передай. Прибить тебя, скотобазу, мало! Делать нечего мужику, выгнал из гаража автобус, меня укутали, посадили на первое сиденье и повезли домой. По дороге я уснула. Очнулась уже, когда меня на руках шофёр домой заносил, где металась бедная бабулька. Мужик рассказал, как дело было, получил мешок шанежек и по­ехал в свой зверосовхоз. Бабушка посадила меня у печки, дышала мне на руки-ноги, плакала и целовала меня, приговаривая: живая! Этот случай потом мы часто вспоминали, удивлялись, как всё благополучно закончилось. И смеялись от того, что волки и медведи, наверное, обалдели от моей наглости: одной расхаживать зимой по тайге. С тех пор я больше никогда не писала письмо Деду Морозу, я знала, что свой лимит подарков я выбрала сполна.