История российской проституции: «Тревоги за половую жизнь страны нет»

История проституции в России, по сравнению с другими странами, получилась невероятной: образно выражаясь, шансонетки Нижегородской ярмарки подверглись коммунистическому перевоспитанию. Думали было о домах-коммунах, где женское тело могут делить все желающие, но мысль не прижилась. Зато потом, чтобы добыть валюту для советской власти, Торгсин открыл для иностранцев публичные дома. Собрать факты о нелегкой теме нам помогли архивы. Публичные дома узаконил Николай I По мнению многих историков, «публичные девки» стали заметным явлением на Руси, начиная со времен Ивана Грозного. Такие доступные для интимных развлечений женщины с одной стороны очень скрашивали жизнь изрядной части мужского населения, но с другой – оказывались ниспровергательницами строгих христианских устоев, существовавших в стране. Именно поэтому «бесстыдницы» и их клиенты формально все-таки считались нарушителями законов. Для них предусмотрены были и соответствующие наказания. Например, согласно соборному уложению 1649 года, тех, кто уличен в блудной любви, надлежит «водить нагими публично и бить кнутом». Вот такой принудительный стриптиз всем в назидание! В эпоху Петра I, когда Россия активно стремилась перенимать у «продвинутых» европейцев их жизненный уклад, технические и прочие достижения, одним из таких «достижений» оказались публичные женщины. Это были первые у нас «классические» проститутки. Сам государь-реформатор, по свидетельствам современников, порой не брезговал пользоваться платными секс-услугами. Однако на официальном уровне при нем такое «голое ремесло» продолжало оставаться под запретом. Петр Алексеевич даже подписывал указы о запрещении публичных домов. Непотребных девиц в случае поимки с поличным ожидало наказание розгами и отправка на воспитательно-трудовые работы в какой-нибудь монастырь. Впрочем заметных успехов в борьбе с продажной любовью добиться не удалось. Борьба с сексом за деньги продолжалась и при нескольких следующих российских правителях. Известно, например, что дочь Петра Елизавета, ставшая императрицей, подписала распоряжение о высылке из страны всех содержательниц борделей… Увы, эта и другие попытки искоренить зло не дали заметного эффекта. Проституция в стране оказалась непобедима. С такой мыслью, судя по всему, свыкся едва ли не самый строгий из российских царей – Николай I. И хотя ему – глубоко верующему человеку, было наверняка очень непросто принять подобное решение, однако именно в период правления «Николая Палкина» проституция была официально признана в империи. Начиная с 1830-х в крупных городах один за другим стали появляться высочайше узаконенные бордели. Одновременно власть проявила заботу о здоровье легализованных проституток и их клиентов и надзоре за поведением «жриц любви»: повсеместно организовали соответствующий врачебно-полицейский надзор. “Правила для держательниц борделей» Весной 1844 года были утверждены первые в истории российской «Правила для держательниц борделей». Среди прочих пунктов там было упомянуто о том, что разрешение на открытие дома терпимости может получить лишь зарекомендовавшая себя с самой благонадежной стороны женщина не моложе 30 и не старше 60 лет. Заниматься проституцией законом дозволено было лишь в официально зарегистрированном публичном доме и при условии прохождения женщиной регулярного медицинского контроля. Каждая такая барышня легкого поведения находилась на учете в полиции, обязательно получала там специальное удостоверение – «желтый билет». Содержательницы борделей могли принимать в штат девушек не моложе 16 лет. Работниц сексуального труда недопустимо было изнурять «неумеренным употреблением». Оговаривалось также строгое согласование графика работы домов терпимости и церковного календаря: «веселые» заведения должны были быть закрыты для посетителей в первой половине воскресных и праздничных дней – до окончания обедни, а также в течение всей Страстной недели перед Пасхой. Существование легальных домов терпимости породило в обществе весьма своеобразную даже по нынешним вольным временам практику. Многие молоденькие представители состоятельных семей получали первый в своей жизни сексуальный опыт именно в постели проститутки. По данным ряда исследований подобные «уроки» брал едва ли не каждый второй юноша из дворянских и купеческих семей. Причем в порядке вещей были случаи, когда в публичный дом к «учительнице» отпрыска приводил его старший брат, и порой он действовал, выполняя тем самым волю родителей! Подобное «эпохальное событие» произошло, судя по всему, и в жизни всемирно известного классика литературы Льва Толстого. Во всяком случае по воспоминаниям друзей семьи, Лев Николаевич как-то в разговоре упомянул о таком эпизоде: «…Когда меня братья в первый раз привели в публичный дом, и я совершил этот акт, я потом стоял у кровати этой женщины и плакал!» Сколько же их было в дореволюционной России, легальных проституток? – Оценочный ответ на этот вопрос дают данные статистического учета за 1897 год. В нем указано, что всего в России зарегистрирована официально 14991 публичная женщина. Интересно взглянуть на стоимость любовных услуг того времени. Многое здесь зависело от категории борделя. В самых дешевых нужно было выложить, согласно прейскуранту, по 30-50 копеек за «одноразовое удовольствие», а целая ночь в объятиях проститутки стоила рубль. Ну а в «пятизвездочных» домах терпимости ставки были выше в несколько раз: от 3 рублей «за раз» и червонец за всю ночь. (Для сравнения: квалифицированный рабочий на заводе получал в среднем 25-30 рублей в месяц.) Проявления развращенности Теперь поговорим отдельно о Белокаменной. Согласно сведениям, приведенным в «Сборнике очерков по гор. Москве» (1897 г.), в 1889 году городская Дума решила принять в свое ведение медицинский надзор за проституцией. Было устроено Центральное санитарное бюро при Мясницкой больнице, открыты амбулатории для осмотра проституток и приглашены специально для этого 9 врачей. Интересные данные о развитии местного секс-бизнеса содержатся в докладе членов московской городской Думы: «К 1 марта 1889 года в Москве состояло домов терпимости 111. Из них в течение истекших 10 месяцев закрылось 13, в тот же период времени открылось 6. К 1 января 1890 г. домов терпимости осталось 106… В означенных домах по спискам Врачебно-полицейского комитета, к 1 марта 1889 г. числилось проституток 942, при снятии же с них фотографий налицо оказалось 902 женщины. В течение 10 месяцев вновь поступило в дома терпимости 376 женщин. В то же время выбыло: а) исключено г. обер-полицеймейстером из списков 39 женщин; б) умерло 6 женщин; в) перешло в одиночную проституцию 57 женщин; г) скрылось неизвестно куда 265 женщин. К 1 января 1890 г. в домах терпимости состоит публичных женщин 907… Квартирных проституток числится 271. Кроме того в тот же период времени было доставлено полицией женщин, подозреваемых в тайной проституции, 825…» Судя по сохранившимся документам, даже законно оформленные в полиции публичные женщины зачастую доставляли массу хлопот властям города, нарушая общественный порядок. Об этом можно судить, например, прочитав распоряжение, которое подписал московский полицеймейстер в 1892 году: «О принятии мер к устранению уличных проявлений развращенности. На бульварах и в центральных местностях, как то на Кузнецком мосту, Театральной площади, в Неглинном проезде, Александровском саду и на улицах, где имеются бани, постоянно, как днем, так и в особенности в вечернее время, появляются женщины, промышляющие развратом, которые, бывая нередко в пьяном состоянии, ведут себя крайне неприлично и тем обращают на себя общее внимание. Предписываю полиции иметь наблюдение за тем, чтобы проститутки, публично выказывающие свой промысел, не были допускаемы к хождению по бульварам и улицам, и принять вообще меры к устранению уличных проявлений развращенности, оскорбляющих общественную нравственность…» Секс по заявкам в коммуне Казалось, после революции 1917 года, с приходом власти большевиков проституция в России должна очень быстро исчезнуть, как «пережиток проклятого царского прошлого». Обращаясь к проблеме продажной любви тогдашние руководители-коммунисты с одной стороны разглагольствовали о том, что в новом государстве рабочих и крестьян, где уничтожена эксплуатация человека человеком, женщине уже нет никакой необходимости торговать своим телом. А с другой стороны – предлагали использовать самые жесткие карательные меры для искоренения этой «социальной заразы». В. И Ленин уже через несколько месяцев после Октябрьской революции, летом 1918 года предлагал в своем письме к председателю Нижегородского губернского Совета Г. Ф. Федорову «навести тотчас массовый террор, расстрелять и вывезти сотни проституток, спаивающих солдат». Весьма суровые меры к этим антисоциальным элементам применяли в период военного коммунизма. «На прошлой неделе было взято до тридцати человек проституток и прочих подозрительных лиц в концентрационный лагерь», – сообщала газета «Труд» в конце зимы 1921 года. Между тем на волне радикальных социальных перемен в государстве «победившего пролетариата» наметился принципиально иной подход к сексуальным проблемам. Во многом перемены в сфере половых отношений возникли, благодаря новой большевистской морали, которая отвергала прежнее положение женщин, как «зависимой, угнетаемой части населения». Согласно принятым теперь взглядам на жизнь в обществе, женщина в первую очередь «друг и товарищ по борьбе за светлое будущее трудового народа». Однако столь бесполый подход вопросу сосуществования «его» и «ее» многих представителей сильной половины человечества не удовлетворял. Вот что написала одна из «товарищей по борьбе», работница-комсомолка Гаврикова в «Комсомольской правде» в ноябре 1925 года: «Ребята не умеют быть нашими товарищами. Им нужна женщина. Если бы комсомолец подошел ко мне и спросил: «Гаврикова, как ты смотришь на половую проблему?», я бы ему ответила, как серьезному товарищу. Но он норовить вместо этого цапнуть. И тогда я ему говорю: «Отвяжись, или в рожу плюну!» Некоторые ревнители новых «прогрессивных» устоев жизни в первом в мире социалистическом государстве явно перегибали палку, моделируя схему половых отношений в городах «светлого коммунистического будущего». По их мнению семья в ее прежнем «старорежимном» виде должна постепенно вовсе исчезнуть. А взамен придет нечто принципиально иное. Одной из популярных в середине 1920-х – начале 1930-х гг. идей было повсеместное создание домов-коммун. Находились энтузиасты-новаторы, которые даже проектировали такие супер-общежития, а попутно прорабатывали схемы обобществленной личной жизни для их будущих обитателей. Среди выдвигавшихся «прожектов» можно, например, встретить и такой шедевр: в домах-коммунах будущего станут проживать люди, освобожденные от пережитка эксплуататорского общества – брака. В отсутствие постоянно проживающих друг с другом мужа и жены удовлетворение сексуальных потребностей кленов коммуны будет осуществляться по предварительным заявкам. Если тело захотело, пишешь на бланке соответствующее заявление, передаешь его сотруднику Управления домового коменданта. А тот из числа жаждущих любовных утех мужчин и женщин определяет – по своему усмотрению! – пары для интима и составляет расписание: кто, с кем и когда. Ребятишки, появляющиеся на свет от такой «коммунальной» любви, с самого рождения обобществляются и живут в отдельных секторах дома: сначала в ясельном, потом в дошкольном,.. подростковом… И никаких тебе мам и пап! К счастью, о реальном воплощении в жизнь столь радикальных предложений никаких сведений нет. Скорее всего, этот и другие подобные проекты заглохли «на корню». Так что в новом обществе все-таки возобладали прежние каноны плотской любви, и проблема внебрачных развлечений благополучно перекочевала из царской империи в Республику Советов. Вместе с сотнями и тысячами проституток. 28 заразных процентов В первые годы после революции борьба с проституцией в стране действительно давала желаемый новой властью результат. Нарком здравоохранения Семашко высказывался весьма оптимистично. Вот цитата из его доклада: «Поскольку в 1921 году услугами «жриц любви» граждане свободной России стали пользоваться меньше, в данный момент оснований для тревоги за половую жизнь в стране нет». Однако с приходом НЭПа в этой бытовой отрасли явно наметился бурный «ренессанс». Например, только в Северной столице, согласно проведенному петроградской милицией учету, было выявлено в 1922 году около 32 тысяч женщин, занимавшихся проституцией. Многие из них решились на столь отчаянный шаг из-за безысходности: в условиях разрухи и безработицы им не оставалось иного выбора, чтобы добыть кусок хлеба. В 1923 году пришлось даже создавать Центральный совет по борьбе с проституцией, который возглавил Семашко. Интересно был решен вопрос с финансированием деятельности упомянутого Совета. На уровне наркоматов был согласован вопрос об отчислении на эти цели определенного процента со штрафов, взимаемых с самогонщиков и держателей борделей. Чтобы противостоять опасному распространению венерических заболеваний обратились к опыту дореволюционного времени. Уже через пару лет в столицах и некоторых других крупных городах были созданы венерологические диспансеры, где врачи занимались в том числе и профилактикой заболеваний среди публичных женщин. Проблеме существования советской проституции посвящалось в середине 1920-х немало газетных публикаций. К этой теме обращалась и тогдашняя московская «молодежка». «Молодой ленинец» 28 ноября 1926 г.: «Зав. венерологическим подотделом Наркомздрава В. Броннер: Одним из проклятых наследий прошлого является проституция. Массовая проституция стала исчезать после Октябрьской революции. Но окончательно проституция не вывелась. Мы ведем беспощадную войну со сводниками, с притонами разврата, со всеми местами, где происходит вовлечение женщины на путь проституции. Но этого еще не достаточно. Подумать надо и о спросе на проституцию. Проституция захватывает лишь ничтожную часть тех, кто остался без работы. Существуют, значит, моменты, сдерживающие женщину на пути к проституции. У работницы в Советской России есть гордость пролетарского класса, у рабочего же должна быть сознательность, достойная строителя социализма. А между тем мы видим, как многочисленны еще у нас те, кто покупает женское тело, кто пользуется проституцией. А в их числе немало и нашей молодежи. Обычные ссылки на физиологическую потребность организма не выдерживают критики и наукой, и жизнью. Твердо установлено, что половое воздержание для организма безвредно, а до возраста, значительно превышающего средний возраст начала половой жизни, даже полезно. Половая жизнь – это затрата энергии. У человека нет особой половой энергии, энергия организма едина, ее можно кинуть по собственному усмотрению на любое дело. Велики задачи перед нашей молодежью и прежде всего перед молодыми ленинцами. И одной из этих задач является борьба со спросом на проституцию. Все покупатели женского тела должны выноситься на черную доску. Проституции не должно быть места в трудовой республике». Еще одна заметка, опубликованная в том же номере: «В результате годовой работы секции по борьбе с проституцией при Замоскворецком венерологическом диспансере имеется ряд интересных цифр о венерологических заболеваниях среди молодежи. Оказывается, от проституток заразилось 28%. Наибольший процент дают случайные встречи – 54%. В борьбе с проституцией громадную роль играют два профилактория Бауманского и Рогожско-Симоновского районов. Только за последний год оба профилактория возвратили к трудовой жизни 588 проституток. По возрастному состоянию прошедшие через профилакторий проститутки разбиваются следующим образом: до 16 лет – 2%, от 16 до 18 – 14%, от 18 до 25 – 53%, от 25 до 30 – 21%, больше 30 лет – 10%. Обследование показало, что из всего количества проституток относительно здоровы только 14%, остальные больны различными венерическими заболеваниями… Нередко бывает достаточно нескольких недель полуголодного существования, нескольких ночевок в ночлежке или на вокзале, чтобы девушка попала в цепкие руки сводницы.» Дамы, все на митинг! Едва ли не главной панацеей от разгула продажной любви новые власти посчитали повсеместное создание лечебно-трудовых профилакториев. Первое такое специализированное заведение появилось в Москве в 1924 году. Пациентки приходили сюда только по собственному желанию. Желавших порвать с прошлой аморальной жизнью женщин размещали в достаточно комфортных палатах, бесплатно кормили, лечили от «профессиональных заболеваний». Были также организованы для них курсы шитья, а при профилактории работала пошивочная мастерская. В среднем срок реабилитации занимал полгода. По окончании его экс-проституткам помогали устроиться работать на фабрику или завод. Конечно, далеко не все барышни в итоге превращались из «ночных бабочек» в фабричных ударниц. Согласно данным наблюдений сотрудников профилакториев, каждая третья их выпускница все-таки возвращалась к прежнему своему позорному ремеслу. Но этот показатель был все-таки выше, чем в подобных заведениях дореволюционного времени. О том, как комсомольцы-энтузиасты пытаются побороть это «проклятое наследие прошлого», написал в ноябрьском номере «Молодого ленинца» за 1926 год один из рабкоров: «В Сокольническом районе много проституток – в Ермаковском ночлежном доме, в четырех вокзалах Каланчевской площади. И потому борьбу с проституцией мы ведем напряженно. Наши рабочие дружины оказывают венерологическим диспансерам громадную помощь. В то же время вендиспансеры руководят нашей работой. Каждая дружина имеет свой участок работы: одна прикреплена в вокзалу, другая – к Ермаковке и т. д. Не смотря на довольно короткое время существования, дружины по борьбе с проституцией имеют значительные достижения. С 1 октября 1925 г. по 1 октября 1926 г. 155 проституток устроено в различные мастерские, 100 человек удалось уговорить лечиться, 50 направлено в больницу им. Короленко, 20 вернулись на родину». Любой специалист наверняка подтвердит, что процесс социальной адаптации бывших проституток требует большой деликатности, внимания… Увы, в первых советских профилакториях все это постепенно сходило на нет и заменялось идеологической муштрой, которая лишь отпугивала женщин от обращения в такие заведения. Во многом изменения в работе профилакториев произошли с подачи супруги видного партийного лидера Сергея Мироновича Кирова – Марии Маркус. Эта властная женщина с весны 1929 года стала руководить одним из крупнейших профилакториев Ленинграда. Будучи ярым приверженцем коммунистических идей, Мария Львовна решила, что заблудших женщин лучше всего может отвратить от их прежнего неправильного бытия вовлечение в активную политическую жизнь. В результате в профилактории активно проводились собрания, общие «читки» произведений коммунистических вождей, лекции на общественно-политические темы. Несчастных женщин в принудительном порядке выводили на многочисленные демонстрации и митинги. Результат не замедлил сказаться, но результат отрицательный: количество пациенток профилактория стало неуклонно уменьшатся, некоторые барышни, не дотерпев до конца реабилитационного срока, покидали заведение и возвращались к своим прежним делам. После трагической гибели С. М. Кирова в конце 1934 года в СССР система лечебных профилакториев для проституток постепенно была заменена совсем иными «заведениями». Значительно разросшаяся из-за «кировского дела» волна репрессий в стране накрыла и «жриц любви». Теперь любую из них запросто могли арестовать, как «антисоветский элемент», представить на суд «чрезвычайной тройки» и в итоге приговорить к расстрелу. Торгсиновские оргии В начале 1930-х проститутки оказались в числе «экспортных товаров», благодаря которыми молодая советская республика зарабатывала валюту, остро необходимую, чтобы закупать зарубежное оборудование для строящихся «сталинских индустриальных гигантов». Одним из способов выкачивать валюту из иностранцев, приезжающих в СССР, стало открытие сети торгсинов – спецмагазинов, обслуживавших зарубежных гостей. Система торговли была усовершенствована и дополнена. В практику ввели так называемый шипчандлер – услуги по снабжению и обслуживанию моряков иностранных судов, прибывших в советские порты. Отныне на каждый такой корабль сразу после его швартовки прибывал помимо традиционных таможенников и пограничников еще и шипчандлер – уполномоченный представитель местного торгсина. Он договаривался с капитаном о том, что на все время стоянки команда прикрепляется для «эксклюзивного» обслуживания не только к городскому торгсину, но и к конкретным «торгсиновским» ресторану и бару. Но, предупреждали капитана, расплачиваться в портовом городе можно только специальными бонами, на которые команда должна предварительно обменять свою валюту с помощью шипчандлера. И еще один сюрприз ждал зарубежных гостей. Сходить с корабля на берег с долларами, франками и прочими фунтами в карманах им запрещалось: сотрудники ОГПУ за этим будут строго следить. Таким образом зарубежные моряки оказывались повязаны определенными обязательствами и заходить в другие «злачные места», помимо тех, что назвал шипчандлер, со своими бумажками-бонами уже не могли. С одной стороны сервис и ассортимент в предложенных им «торгсиновских» заведениях были обеспечены иностранцам на высоком уровне, однако попутно выяснялось, что только лишь покупками, напитками и едой дело не ограничивается. В «торгсиновских» «точках» посетителям – иностранным морякам, тамошние директора и заведующие открытым текстом предлагали воспользоваться услугами женщин, «искушенных в искусстве любви» (при каждом торгсине имелся целый «штат» таких барышень легкого поведения). Конечно официального разрешения на подобный вид сервиса власти не давали, однако «постельный бизнес» существовал явно при их молчаливом одобрении, не мешали ему и вездесущие органы ОГПУ. Важно ведь было, что оплата сексуальных утех шла также в пресловутых бонах, и благодаря этому валютная выручка торгсина заметно увеличивалась. Впрочем, судя по сохранившимся воспоминаниям моряков, тарифы на интим чаще всего были просто смешные по меркам благополучной Европы. Порой заполучить «искусницу» на всю ночь можно было за сумму, эквивалентную стоимости килограмма сахара! Атмосфера, царившая в «торгсиновских» ресторанах, сплошь и рядом оказывалась вполне сравнима с теми оргиями, которые устраивали до революции разгулявшиеся «хозяева жизни». Один из итальянцев поделился впечатлениями об увиденном в одесском «заведении для иностранцев». По его словам, в разгар вечера «пьяные проститутки… танцевали в зале на столах как в настоящем публичном доме в буржуазных странах»… (Из старых документов выяснилась в числе прочего весьма пикантная подробность: в Одессе местным торгсином поставлен был заведовать настоящий профессионал по части торговли женским телом, – до революции этот человек являлся содержателем публичного дома.) Просуществовав несколько лет, система шипчандлер была затем свернута. Весной 1933 года «сверху» спустили специальное указание о ликвидации всех «прикрепленных» к торгсинам ресторанов и баров. В немалой степени это решение было вынужденным. Его приняли во избежании назревающего международного скандала. Ведь среди иностранных моряков, попадавших под атаки советских «жриц любви», оказывались порой и идейные товарищи – члены зарубежных коммунистических партий, которые публично высказывали свое недоумение и возмущение подобными извращениями, увиденными в большевистской России. Впрочем свой весомый вклад в невиданно быструю индустриализацию СССР советские валютные проститутки все-таки успели сделать. Так что немало импортных станков и агрегатов на Горьковском автозаводе, Сталинградском и Харьковском тракторных, Днепрогэсе, Уралмаше появилось именно благодаря «неотразимым прелестям» советских публичных женщин, «трудившихся» в годы первых пятилеток. В середине 1930-х власти объявили, что в СССР с проституцией полностью покончено. Еще раньше констатировали искоренение публичных домов. «Революция стерла с советской земли публичные дома, где содержались одичавшие от пьянства и разврата женщины.» – Так писал журнал «Культура и быт» в 1931 году. Наступили десятилетия, на протяжении которых в СССР, согласно расхожей цитате, «секса не было».