Невольницы за колючей проволокой: украинки в концлагерях Третьего рейха (Гордон, Украина)

Научные сотрудники Центра исследования освободительного движения в сотрудничестве с партнерами собрали уникальные материалы о людях, прошедших тяжелейшие испытания, но не потерявших человеческое достоинство. В первой публикации представлена история создания концентрационных лагерей, сведения о лагерном быте и порядках. Во второй публикации цикла — рассказ о женщинах, которые прошли жестокие испытания в концентрационных лагерях, история их взаимовыручки и сопротивления. Среди узников концлагерей женщин было меньше, чем мужчин, но их судьба была иногда страшнее мужской. В концлагерях женщин селили в отдельные бараки. Полностью «женским» был только лагерь Равенсбрюк. По крайней мере, пока туда не «подселили» около 20 тысяч мужчин. Женские бараки ничем не отличались от мужских — те же двухэтажные нары, металлические миски, отдельная комнатка для «блокфюрерши». Как и мужчин, женщин отправляли на изнурительную работу. Часто эта работа убивала не только физически, но и эмоционально — своей бессмысленностью и бессодержательностью. Литературовед, член ОУН (запрещенная в России организация — прим. ред.) Николай Климишин вспоминал, как на его глазах группу женщин эсэсовец-наблюдатель заставил возить землю в тачках кругами и ссыпать ее в одном и том же месте. Прибытие в концлагерь для женщин было двойной травмой. Кроме крушения всех прежних представлений об окружающей действительности они сразу сталкивались с сексуальным насилием. Дело в том, что «церемониал» прибытия в концлагерь, кроме так называемого карантина, регистрации, татуирования номера, получения вместо собственной одежды лагерного «пасяка», включал также сбривание абсолютно всех волос с тела. Эту процедуру обычно проводили уголовные заключенные и вовсе не обязательно женщины. Бывали случаи, когда после «гигиены», которая сопровождалась пошлыми комментариями, девушки сходили с ума. Кроме привычных в концлагере голода, холода, болезней и непосильного труда [заключенных] поджидали еще две дополнительные опасности. Любая женщина могла стать жертвой медицинских экспериментов, ведь вопросы женского бесплодия и наследственности нацистских псевдоврачей интересовали прежде всего. Для таких женщин в Аушвице построили 10-й блок, который между заключенными называли «тотенблок» (блок мертвых) поскольку попадавшие туда рано или поздно умирали — или в результате экспериментов, или в газовых камерах. На тюремном жаргоне таких женщин называли «кроликами», намекая на их роль в качестве испытуемых. Но и в Равенсбрюке женщины не были застрахованы от того, чтобы не стать жертвой экспериментов. В этом лагере группа врачей под руководством Герты Оберхойзер испытывала на заключенных обеззараживающее действие сульфаниламидов, которые планировали применять для лечения гнойных ран. Жертвой этих экспериментов стала Вера Франко, внучка выдающегося украинского литератора, ученого и общественного деятеля Ивана Франко. Ее арестовали в сентябре 1941 года, год удерживали во львовской следственной тюрьме СД. Во время заключения Вера перенесла тиф, который тогда косил заключенных десятками. Несколько месяцев просидела в полной изоляции в одиночке. В 1943 году попала в Равенсбрюк и здесь стала жертвой экспериментов: «Здоровым девушкам прививали на теле какие-то бактерии, использовали их как опытный материал. На моем теле такие порезы и шрамы остались уже на всю жизнь». Другая опасность — попасть в лагерный дом терпимости для соответствующих «развлечений» лагерных проминентов и надзирателей. Хотя таких женщин чуть лучше кормили и им не угрожала тяжелая работа, но если «работница» беременела, ее сразу же после обнаружения беременности отправляли в газовую камеру. Впервые украинки появились в нацистских концлагерях осенью 1941 года. Это были бывшие красноармейки — медсестры, связные, представительницы других военных специальностей. Как и военнопленных мужчин, их отправляли в концлагеря и заставляли работать наперекор всем законам о ведении войны. Поток военнопленных, в том числе женщин, почти не прекращался до 1943 года. Вот как описал их член ОУН (запрещенная в России организация — прим. ред.), историк Петр Мирчук, который сам пережил Аушвиц: «Меня поразил вид этой группы. Одетые в советскую мужскую рабочую спецодежду с надписью «С.У.», с остриженными головами, мелкие и худые, с худыми гранеными лицами. Они выглядели очень странно. Рядом с ними шли СС-ы с собаками. СС-ы часто толкали заключенных прикладами ружей и пинками заставляли их придерживаться ровного шага». После испытаний «малых» лагерей для военнопленных, попавшие в Равенсбрюк или Аушвиц девушки часто включались в подпольные сети сопротивления. Одной из таких невольниц была военнопленная Евгения Клем. В Равенсбрюке она возглавила международную сеть сопротивления. Подпольщицам, в частности, удалось спасти от уничтожения женщин-»кроликов». Со второй половины 1942 года к ним присоединились участницы антинацистского движения сопротивления. После разоблачения подпольной сети ОУН (запрещенная в России организация — прим. ред.) на территории Третьего рейха в конце 1942 года в Равенсбрюк попала целая группа украинок — студенток различных учебных заведений — Елена Витик, Лидия Укарма, Ольга Раделицкая-Ласка, Ольга Фроляк и другие. В концлагере они создали сеть взаимопомощи, которая по мере возможностей опекала более слабых и старших по возрасту. Эта группа спасла жизнь попавшим в Равенсбрюк тете и племяннице Дарьи Гнатковской — жены одного из лидеров ОУН-УПА (запрещенные в России организации — прим. ред.) Николая Лебедя. После ареста верхушки ОУН (б) в июле 1941 года Лебедь возглавил подпольную ОУН (б) и антинацистское подполье. В январе 1944 года он чудом выскользнул из очередной ловушки-засады гестапо. Разъяренные нацисты арестовали его жену Дарью и двухлетнюю дочь, а также дядю Дарьи с женой и дочерью. Несколько месяцев Гнатковскую держали в тюрьме на Лонцкого, рассчитывая, что ее муж не выдержит и попытается связаться с семьей. Когда ожидания не дали результатов, а фронт катился на запад, все ближе и ближе ко Львову, Дарью с ребенком отправили в Равенсбрюк. Там они оказались во внутренней тюрьме, так называемом бункере. Маленькая Зоя привлекла внимание нацистских «исследователей»: белокурая и синеглазая, она выглядела, как образцовая представительница «высшей расы». А это означало, что ее могут отобрать у матери и отдать на воспитание в какую-нибудь немецкую семью. Этого не произошло только потому, что лицо ребенка было слишком округлой формы, что не соответствовало «нормативу». Елена Витик организовала помощь сотоварищам по несчастью, а также оставила свидетельство того, что пережили украинки в концлагерях. После войны, в 1945-1946 годах, она зафиксировала свои воспоминания в серии рисунков. Альбом «Равенсбрюк» вышел в Мюнхене в 1947 году, был переиздан в 1988 году. На протяжении всей войны, в концлагерях появлялись женщины и девушки-остарбайтеры. Их истории были похожи: вывоз в Германию, работа на заводе или в сельском хозяйстве, бегство, поимка — как правило, случайно, и ближайший концлагерь. Для киевлянки Анастасии Гулей им стал Аушвиц. Ей пришлось пережить там два года, которые закончились «маршем смерти», когда около 20 тысяч истощенных узников погнали пешим маршем по морозу и снегу в январе 1945 года. Марш длился двое суток, затем заключенных, среди них и Анастасию, погрузили в вагоны-телятники и повезли, как оказалось, в Маутхаузен. Потом еще одна «эвакуация», теперь в Берген-Бельзен. Там украинок-остарбайтеров поселили в бараки, где раньше жили военнопленные красноармейцы, которые стали жертвой эпидемии тифа. Ангары не дезинфицировали, а вши были в концлагерях повсеместным явлением, несмотря на реальную угрозу расстрела за обнаружение их на узнике. В результате девушки, среди них и Анастасия, быстро слегли от тифа. Тиф непросто пережить даже физически сильным мужчинам, не говоря об истощенных двумя годами концлагеря молодых девушках. Украинки, которых отправляли в Освенцим, попадали не в главный лагерь, а в так называемый Аушвиц ІІ, более известный как Биркенау. Местные условия и жестокость надзирателей наводили ужас и на бывалых заключенных Аушвица І. Поэтому когда стало известно о прибытии в Биркенау группы девушек — участниц антинацистского подполья ОУН, заключенные в «главном» Аушвице члены ОУН решили помочь землячкам. Они знали, что раз в неделю кто-то из заключенных под конвоем эсэсовца относит в Аушвиц ІІ стерилизатор, а затем приносит его обратно. В полость стерилизатора можно было положить продукты. К счастью заговорщиков, конвоиром был некий Шерпе, который относился к заключенным снисходительно. Один из заговорщиков, Михаил Марунчак, сообщил ему о желании нести стерилизатор — будто бы он хотел повидаться с сестрой, заключенной в Биркенау. В назначенный день Марунчак со стерилизатором отправился в Биркенау. В стерилизаторе предусмотрительно спрятали масло и еще некоторые продукты, украденные из кухни. Затем этим способом пользовались еще несколько раз. В 1943 году в Равенсбрюке оказались вдова и дочь Нестора Махно — Галина, в девичестве Кузьменко, и Елена Махно. Обеих арестовали в 1942 году в Париже. Чем провинились перед оккупантами Украины и Франции родные Нестора Ивановича — сказать сложно. Елену к тому времени уже невозможно было отследить по фамилии — в 1940 году она вышла замуж за француза и взяла его фамилию. Все же обе попали в Равенсбрюк. Обе пережили нацистский концлагерь, а после войны попали в концлагеря ГУЛАГа. Пережили и эти. В нацистских концлагерях действовали разветвленные сети взаимопомощи. Создавались они обычно по принципу землячества: украинцы помогали в первую очередь украинцам, поляки — полякам, евреи — евреям. Только со временем эти сети начали взаимно пересекаться, создавая одну большую систему взаимопомощи и сопротивления нацистам. Преимущественно эти сети занимались добыванием дополнительной пищи и теплой одежды, а также укрытием тех, кому грозило заключение во внутренней тюрьме. Иногда бывали исключения: например, получалось издавать подпольные журналы. Одним из продуктов «издательского дома Аушвиц», как иронично заметил бывший узник Емельян Коваль, был женский журнал. Его назвали «Женская недоля», намекая на название популярного в довоенной Галичине журнала «Женская доля». Несколько выпусков этого журнала вышли на папиросной бумаге карманного формата, написанные и проиллюстрированные от руки. Один из номеров «Женской недоли» вынесла из Аушвица на свободу Ксения — ее псевдоним известен из воспоминаний Марии Савчин, которая встречалась с бывшей пленницей Аушвица в подполье: «…была небольшого роста, хрупкая, с голубыми глазами, русой косой и приветливой улыбкой… Покидая лагерь, Ксения смогла захватить с собой журнал, редактируемый тайно в лагере украинскими женщинами-политзаключенными. Она передала его Орлану, и я имела возможность его просмотреть. Журнал был написан вручную на шероховатой серой бумаге старательным почерком, с иллюстрациями, сделанными тоже вручную. Тон журнала иронично-юмористический». Нацистская неволя для украинок закончилась в апреле — мае 1945 года. Часть из них после освобождения вернулась на родину, другие отправились в эмиграцию. Те, кто возвращался, часто сталкивались с травлей и подозрениями в измене, как Евгения Клем, которую мелкая травля довела до самоубийства в сентябре 1953 года. Те, кто выбрал эмиграцию, преимущественно уже никогда не увидели Украину — как Дарья Гнатковская. *** Авторы проекта: Игорь Бигун, научный сотрудник Центра исследований освободительного движения Владимир Бирчак, научный сотрудник Центра исследований освободительного движения Олеся Исаюк, Phd, научная сотрудница Национального музея-мемориала «Тюрьма на Лонцкого»