«Я не хочу, чтобы меня закопали возле трассы с безымянным крестом». Монологи бездомных Екатеринбурга

Алексей, 34 года: «Я живу на улице десять лет. Зимой и осенью спасают теплые подъезды, летом и весной сплю в парках, на вокзалах, в аэропорту. Там мне особенно нравится. Люди красивые, счастливые ходят, в предвкушении полета. Конечно, приходится притворяться, что я тоже пассажир: сижу в зале ожидания, журналы читаю. Я давно привык к такой жизни. Еду и ночлег всегда найду, что еще нужно? Иногда, конечно, хочется чего-нибудь вкусненького. Но денег на это нет. Раньше работал на стройке, но меня обманули и не выплатили зарплату. Воспользовались тем, что у меня паспорта нет и что я никуда заявлять и жаловаться не буду. Бомжом я стал по собственной глупости. Все детство я жил в однокомнатной квартире с бабушкой. Родители погибли в автокатастрофе, когда мне было 10 лет. Честно говоря, я особенно не переживал, что потерял их, потому что, сколько себя помню, отец меня все время бил, а мать его не останавливала, поэтому я был рад, что мы с бабушкой остались вдвоем. Когда мне исполнилось 18, она умерла. После ее кончины из ниоткуда нарисовались родственники, желающие заграбастать квартиру и всякое добро, но бабуля все предусмотрела и оставила завещание. В документе значилось, что одна четвертая квартиры досталась сыну бабушки, моему дяде, а остальная часть квартиры – мне. Родня с разочарованием признала поражение и чинно посидела на похоронах, между тостами втихаря подворовывая бабушкины вещи. У дяди был свой дом, часть квартиры была ему вроде как не нужна. Поэтому я жил один. На тот момент я только школу закончил, а в институт поступать не стал. Да и кто бы меня содержал, пока я в ученого играю целыми днями. Взял да и устроился на работу в электродепо. Работа нравилась, хоть и тяжело было. Мне было уже 22 года, когда ко мне неожиданно завился дядя и предложил заплатить за его долю в квартире, чтобы жилплощадь полностью стала моей. Я согласился. Оставалось только найти 150 тысяч рублей. Такие деньги занять мне было не у кого, заработать тем более. Я пошел в банк и взял кредит. Отдал дяде нужную сумму. Через некоторое время он мне вручил бумагу, которая, по его словам, делала меня полноправным владельцем квартиры. Я подписал документ и успокоился. Через пару лет меня сократили на работе. Причем я об увольнении узнал от бывших коллег, потому что сам лежал в больнице – в депо упал со стремянки и сломал ногу. Новую работу найти не смог, кредит платить перестал. Каждый день мне звонили коллекторы и угрожали расправой. Я задолжал банку кругленькую сумму. Я каждый день просыпался с мыслью, что у меня заберут квартиру. Так оно и вышло. Только забрал не банк, а родной дядя. Как оказалось, он как поручитель выплатил за меня весь долг, а квартира, которая находилась в залоге у банка, досталась ему. Выяснилось, что та бумажка, которую я бодро подмахнул, означала мой отказ от доли в квартире. Я остался на улице. Идти мне было абсолютно некуда. Я обратился в полицию, объяснив, что дядя обманом заставил меня отказаться от жилья. Написал заявление. Ждал полгода, когда моим делом займутся, жил у знакомых. Через шесть месяцев законники объявили мне, что не могут связаться с моим родственником, потому что он переехал в Германию. Я недолго мучился от кровного предательства. Я дядьку простил. Все, что мне хотелось от него, – узнать, почему он так со мной поступил, за что. А разбираться с ним я уже давно не хочу». Салмек, 57 лет: «Терпеть не могу, когда меня называют «бездомный». Какой я бездомный, я – бомж! Самый настоящий. Когда я, бывает, роюсь на помойке в поисках чего-нибудь эдакого, проходящие мимо мамочки показывают на меня пальцем и шепчут своим детям, что, если они будут плохо учиться, станут таким же, как я, бомжом. Ну а я разве злюсь? Я только рад, что стану для школьника мотивацией к усердной учебе. Бомжую уже год. В благотворительные столовые и ночлежки хожу редко, если припрет. Предпочитаю старые добрые мусорные баки. Вот там – настоящее богатство. И одежда, и еда, я там даже телефон себе нашел. В Екатеринбург приехал в 1981 году из Казахстана. Здесь нашел хорошую работу. За 10 лет дослужился до большого начальника. Потом женился, детей завел. Через 10 лет мы с женой развелись. Она забрала детей и уехала в Краснодар к родне. Я остался жить один, но через какое-то время встретил женщину, и мы начали жить вместе. Однажды шел с работы домой, уже под вечер. Вдруг передо мной вырастают два амбала. Ну гопники, одним словом. Стали требовать деньги. Я отказал. Они полезли на меня с ножом. А у меня свой клинок имелся. Я его и вытащил. В порыве злости замахнулся на одного и порезал. Не убил, но тяжело ранил. Он остался лежать на тротуаре и истекать кровью, а его подельник просто убежал. Я тогда струсил, поэтому не повез раненого в больницу, а ушел домой и просто уснул. Через три дня за мной пришла полиция. Оказалось, тот второй на меня донес. В итоге меня посадили. Год назад я освободился из тюрьмы и выяснил, что мою квартиру продала женщина, с которой я жил и которую любил. Я, влюбленный дурак, когда-то переписал на нее свое жилье, хотел ей что-то доказать. А теперь остался без крыши над головой». Александр, 45 лет: «История моя совершенно обыкновенная. Ничего интересного и романтичного в том, чтобы быть бомжом, нет. Есть только холод, голод и потеря всякого интереса к жизни. Реальные бомжи живут инстинктами – удовлетворение первичных физиологических потребностей. Не всех, правда. Женщины у меня давно не было. Да просто охота, чтобы кто-то был рядом с тобой. Ныкаюсь по подъездам я уже лет пятнадцать, наверное. Когда-то работал на железной дороге, жил в общежитии при предприятии, но потом почти всех сократили. Из общаги меня выгнали. Пойти было не к кому. Я вырос в детдоме. Всю жизнь сам по себе – как сорняк рос. Семьей не обзавелся. Не встретил свою любовь. А сейчас кто с бомжом будет связываться? Лет пять назад мне было совсем худо. Я решил сходить в нашу городскую администрацию, попросить помощи, мол, подсобите с жильем, с лекарствами. Я тогда болел сильно, а денег на таблетки не было. Они меня прямо на пороге и послали на три веселых буквы. После этого я больше ни в какие государственные структуры не ходил, это все бесполезно. Мне никогда никто не помогал и уже не поможет. Я одному рад – я сохранил свое имя. Мне уже нечего терять, кроме него. Я просто не хочу, чтобы меня закопали как собаку возле трассы и кривой крест безымянный поставили. Я хочу, чтобы с именем». Фото: ФедералПресс/Евгений Поторочин, Татьяна Колмакова