«На пожарах получаю адреналин, который необходим мужчине». Футбольный фанат, который спасает людей
Новый герой программы Антона Дорофеева «В движе» — Андрей Арни — известный болельщик «Зенита» с бурной биографией. Он родился на одной улице с Бастой, читал рэп, дрался за петербургскую группировку Music Hall. А сейчас работает в в 21-й пожарной части Выборгского района и спасает человеческие жизни. — Я сделал выбор в сторону мужской профессии. Потому что это интересно. Есть движение и адреналин, — объясняет он. — Сколько вызовов бывает за смену?— В среднем от десяти. Для того, чтобы нам одеться, вовремя выехать и выполнить норматив на оценку «удовлетворительно», требуется 30 секунд. Активная фаза — ночь. Большинство пожаров случаются именно в это время. В бытовом плане — квартиры. В более масштабном — производства: обогреватели, короткие замыкания, неосторожное обращение с тем, что может привести к пожару. Наша с ребятами задача — приехать, сделать так, чтобы никто не пострадал, потушить, спасти и так же скромно уехать. Работать пожарным — это нравится, это бодрит. Остается адреналин — это главное. — Ты несколько раз сказал слово «адреналин». Это вещь объединяет твою работу с футболом и тем, что около с ним?— Наличие адреналина и тестостерона в крови делает мужчину мужчиной, бодрит и держит в тонусе. Как только это начинает пропадать, все становится вялым и скучным. Поэтому чем больше какого-то страха в жизни мужчины, тем дольше он остается тем, кем является. Да, меня обжигало. Но самое страшное — потеряться в доме и не понимать, где ты находишься. Ты не можешь понять, куда идти и что делать. А если ты оказался старшим звена, то тебе надо еще и вывести людей. Либо помочь командиру сориентироваться. Поэтому самое главное взять свой страх в руки, совладать с собой и сделать все необходимое для того, чтобы ты и твои товарищи вышли. Наша работа заключается в том, чтобы находиться долго в задымленных помещениях. При горении выделяется много ядовитых газов. Чтобы не потерять сознание и нормально работать, мы должны надевать специальный аппарат. Периодически мы сталкиваемся с тем, что нам за шиворот падают угольки. Если это произойдет, ты начнешь бегать и валяться по земле. Но в специальной одежде это все выглядит легко и непринужденно. Но еще необходимо надеть дыхательный аппарат, который достаточно много весит. Самое сложное — когда это все начинает мокнуть. Все, что на тебе надето, начинает весить килограммов 40-50. Если промок — двигайся. Потому что, если замерзнешь — будет печально. — Проводя аналогию между работой и околофутболом, когда приходилось встречаться со своими оппонентами, испытывал похожий страх?— В пожарке ты тоже играешь в команде. Здесь, если ты уверен в своей экипировке, а в околофутболе — в том плече, которое рядом, — ты начинаешь меньше переживать. Если ваши действия отработаны, все знают, какую функцию каждый должен сделать, то страх имеет какой-то короткий промежуток времени. — Как ты появился в Питере?— Я родился в центре Ростова, напротив дома Васи Басты. Давно, в 1998 году, впервые придя на футбол, я болел за «Ростельмаш». Но в какой-то момент команду переименовали в «Ростов», что я посчитал несправедливым, и завязал с этой командой навсегда. В Питер я влюбился с первого взгляда, побывав здесь впервые на выезде в 2001 году. Я прикипел душой и понял, что когда-то я сюда вернусь уже не как болельщик, а как полноценный житель этого города. Когда не стало «Ростельмаша», надо было что-то выбирать. И в тот момент я познакомился с Сашей «Мокасином», который привел меня в питерские злачные места, где обитали «гремлины», на «Петровский», где был футбол. С этого момента я как бы обрел вторую молодость, все понеслось с утроенной силой. — Опасна ли пиротехника на стадионах?— Это очень трудный вопрос, в нем присутствует некая политика. Мое мнение: сколько мы ни жгли, сколько ни дымили — ничего никогда не случалось. Но бывает такое дурацкое стечение обстоятельств, когда что-то может случиться. Если какая-то огневая единица попадает в неумелые руки, то что-то может произойти. Если человек неумело размахивает файером, он уже в некотором плане угрожает здоровью людей, стоящих рядом. — Что бы ты сделал, если бы «Ростельмаш» не переименовали?— Думаю, остался бы в Ростове. Но если бы был каким-то лицом движа, то постарался бы склонить все в сторону сотрудничества и совместных отношений с «Зенитом». — Помимо околофутбола ты себя проявил еще и с музыкальной стороны.— Ну да. Я периодически выступаю, читаю свой рэп. Начал в Ростове, но реальные очертания обрел именно при переезде в Питер. А потом уже чаще стал ездить в Москву к ребятам из 25/17, которые помогали записывать новые треки, сводили, за что им огромное спасибо. Наверное, «Мы — сопротивление» было неким гимном нулевых. И даже в Москве, когда выступал на «Последней осени», я понимал, что людям это действительно нравится — пел весь зал. Не продолжил, потому что появились другие приоритеты. После общения с состоявшимися музыкантами со временем пришло понимание того, что музыка — продукт для развлечения. — Как твое руководство к твоему музыкальному и околофутбольному прошлому?— Околофутбола давно нет. В последний раз когда дрался — оказался сильно разбит. Сказал начальнику, что был на боксе. Он посмеялся, сказал «не ври» и отправил меня отдыхать в спортзал. По поводу музыки: многие ребята обращают внимание, когда им попадаются мои какие-то песни, клипы. Удивляются, говорят, что круто, что даже не думали, что я так выгляжу. — Давно не ходил на футбол?— Очень давно. С момента последней игры «Зенита» на «Петровском» я не посещаю стадион. Потому что в какой-то момент я перестал получать удовольствие от игры, созерцать то, что происходит на поле. И решил, что если это не приносит удовольствие, то бессмысленно ходить просто как зритель, как пассивная единица. Мне всегда нравилось в динамовском движе, что люди приходили и действительно угорали. Пускай их немного, но это действительно круто. Для меня был возможен лишь такой вариант. Так что когда пропал азарт, огонь внутри, я понял, что надо себя реализовывать в каких-то других вещах. Надо дать дорогу молодым, пусть приходят новые люди, занимаются этим и двигают это дело вперед, как в свое время это делали мы. Поэтому я просто взял и ушел. Начиная с 2007 года, вслед за мной в часть пришли еще 4 человека из движа. Некоторые ушли, но те, кто остались, также работают со мной. Мы вместе ходим в дым, вместе ходим в спортзал. Все уже сейчас имеют семьи, детей, никто не дерется. Минус фанатского движа в том, что околофутбольная общественность любит выпячивать себя, любит внешние проявления. А мы стараемся все делать скромно, но каждый из нас — действительно единица, за которую поступки говорят многое. — Околофутбол мертв?— Да. Нет каких-либо перспектив от слова «совсем». Потому что он должен быть либо переформатирован в какое-то более закрытое сообщество, либо уйти как само явление. Каждое новое поколение должно иметь что-то такое, где оно будет выплескивать тот негатив, который находит в современном обществе. Если этого не будет, то у общества будут какие-то более жесткие вызовы, нежели околофутбол. В 90-е и в начале нулевых на это был спрос, большинство из нас были просто активными, которым хотелось какого-то выплеска энергии, адреналина. И околофутбол для этого вполне себе подходил. Сейчас же есть куча альтернативных мест. Человек хочет прыгнуть с парашютом — он прыгает, хочет пострелять — стреляет. Просто у него должны быть деньги. — Когда стали появляться дружеские отношения с представителями других фандвижений?— Да всю жизнь. У меня никогда не было такого загона, как в Москве, где люди люто ненавидят друг друга, презирают. Я всегда старался вести помимо деструктивного и диалог конструктивный, общаться, знакомиться, дружить и помогать и друг другу. Потому что фанатское братство всегда учило тому, что надо держаться друг друга и помогать. — Ты ведешь полностью здоровый образ жизни?— Я назвал бы его трезвым. Над здоровым образом жизни глумятся, но я считаю, что это правильный вектор. Трезвенником я стал после «Тупика» — это 30 апреля 2007 года, один из переломных моментов в движении (знаменитая драка фанатов «Зенита» и «Спартака» — Sport24). Как бы ни преподносил это «Спартак», я не думаю, что люди давали заднюю из-за силы красно-белых, наверное, там сыграл фактор полиции. Но когда я понимал, что становлюсь игроком команды «Мюзик-холл» (группировка зенитовцев — Sport24), понимал, что должен соответствовать. Потому что просто носить футболку и просто где-то обозначать себя — неправильно. Все-таки надо сделать так, чтобы все говорили: «Это — Андрей, к нему можете обратиться по такому-то вопросу». Я вообще могу часто ничего не говорить, ко мне сами все приходят. Например, вы приехали.
