Евгений Волков: Композитор, творивший в разгул фашизма, задает очень важный вопрос — вы действительно хотите жить без души?

Хор имени Свешникова решил сделать своим слушателям роскошный подарок: в самый разгар весны — 19 апреля — в Конгресс-центре имени Плеханова мы вновь услышим страстную кантату Карла Орфа Carmina Burana, написанную в нацистской Германии на древние тексты, найденные в одном из баварских монастырей. Размах действа обещает быть зашкаливающим: помимо самого коллектива, на сцену поднимутся хор мальчиков Cantus и даже оркестр Минобороны! Мы побывали на репетиции, чтобы окунуться в атмосферу Средневековья, и заодно узнали у художественного руководителя хора Евгения Волкова о сакральном смысле этого произведения. — Евгений Кириллович, то, что мы услышали, пробирает до мурашек. Почему такой выбор? — Почему Carmina Burana? Потому что это не просто популярное произведение с красивой музыкой, оно еще и очень судьбоносное и созвучное современности. Мне хочется максимально глубоко раскрыть и смысл этих неоднозначных и сложных для восприятия текстов, и смысл их композиторской трактовки. Ведь при текстах этого произведения была еще и запись — напевы фиксировались. Однако Орф эти напевы не взял, а приблизил музыку к тогдашней современности. Вы услышите и танго, и канкан, и разные виды джаза, и сделано это для того, чтобы показать, что мир авторов «Бураны» очень близок современному человеку. И вот Орф как бы задает вопрос: а хорошо ли это, что он так близок? — Как вы думаете, удалось ли композитору XX века отразить мысли и чаяния средневековых монахов? — Это не совсем монахи, а ваганты. Наши слушатели наверняка знают знаменитую песню Давида Тухманова «Во французской стороне, на чужой планете», так вот она по своему содержанию как раз очень близка к Codex Buranus. Это были ученые, бродяги, странствующие выпускники высших учебных заведений. Люди, скорее, расцерковленные. Укорененные в христианской традиции и вдруг решившие ее отвергнуть. У автора одного из стихотворений было прозвище Архипиит Кельнский. Он говорил, что поскольку его душа мертва, он будет заботиться о теле, и дальше идет попытка жить по естеству. А если живешь по естеству, то попадаешь в Колесо Судьбы (в буддизме это Сансара), и тебя начинает крутить. Помните знаменитое «Я буду царствовать — Я царствую — Я царствовал — Я без царства»? А после — ты низвергаешься. Именно это Колесо и изображено на наших афишах. — И в «Кармине Буране» то же самое? — Да. Ты отказываешься от души, у тебя начинается обычная человеческая жизнь. Наступает весна. Приходит любовь. Ну, такая любовь... приземленная достаточно. Потому-то и тексты насквозь солено-перченые! А вот и кабак. Вот люди издеваются над адом. Вот звучит «Ария жареного лебедя». И потом все это вдруг превращается в языческий разгул и появляются образы Бланшфлер, Елены Египетской, и мы понимаем, что дело идет к культу Астарты. Экстатический языческий гимн обрывается на самой высокой ноте и колесо снова начинает крутиться. Так что отразил ли? Да, безусловно. И гениально отразил! — То есть в «Кармине Буране» заложен глубокий философский смысл? — И даже не один, а несколько слоев. Первый, как говорили в советские времена, — это гимн жизни, гимн любви и простым человеческим отношениям. Потом ты понимаешь, что в ней к тому же очень много мистики. Как говорил сам Орф, это мирские песнопения с танцами и магическими изображениями. Обратите внимание, что в тот период, а это первая четверть XX столетия, был очень большой всплеск интереса к оккультному Средневековью. Например, есть интересная гипотеза, что Мадонна в западной традиции — это не совсем Богоматерь. Это тщательно запрятанный в христианскую личину культ богини Астарты, и мы видим очень интересное двоеверие. Поэтому у многих стихов есть оккультный смысл, который не всегда раскрывается и не всегда декларируется. Когда говорят, что у «Кармины Бураны» нет связанного действия, очень сильно ошибаются. Оно как раз есть: человек подходит к смерти в зените своих возможностей — и Орф, который творил в самый разгул фашизма, задает людям очень важный вопрос: вы действительно хотите жить без души? Вы действительно думаете, что без Бога у вас что-то получится? Таким образом композитор показывает нам зло, при этом делая это очень красочно, чтобы от него предостеречь. — И в том числе от самого нацизма и прочих его проявлений? — Безусловно: у Орфа были очень сложные отношения с нацистскими бонзами, но он, вопреки всему, не эмигрировал и продолжал работать для своего народа. Конечно, кому-то из этих бонз его музыка нравилась, но большинство вождей все же были склонны считать ее дегенеративной. – Насколько я знаю, «Кармина Бурана» — часть трилогии, но остальные две части почему-то не исполняются или исполняются очень редко. Они настолько сложны для восприятия или наоборот плохи? — Я бы так не сказал. Две остальные — «Катулли Кармина» и «Триумф Афродиты» — исполняются очень много, но не получили такой популярности, как первая. Я приведу пример. Вот был такой композитор Арам Ильич Хачатурян. Что у него самое известное? «Танец с саблями» из балета «Гаянэ». Номер, написанный за одну ночь, без инструмента, потому что балетмейстер вдруг попросил сочинить что-то быстрое. А ведь у Хачатуряна были и вещи, рассчитанные на успех: «Лезгинка», «Танец розовых девушек»... А вот поди ж ты! Выстрелил именно «Танец с саблями»! То же самое с Орфом и его «Карминой». Кстати говоря, партитура очень понравилась Георгию Свиридову. Получив эти ноты, он был очень счастлив и говорил: наконец-то на Западе появилась настоящая музыка! И влияние Орфа на Свиридова было очень большим: немецкий композитор работал в таком направлении, как минимализм. Это когда нет развития материала, а есть его развертывание во времени и где-то даже в пространстве. Есть нагнетание громкости, а есть ее исчезновение. Похоже, правда? — Если вернуться к стихам. Насколько оправданно исполнение некоторых текстов «Кармины» хором мальчиков? И это при том, что они носят довольно фривольный характер? — Понимаете, если композитор написал детские голоса, то они должны там звучать, и их нельзя подменить на женские. Это будет очень грубой ошибкой. У него это то ли такие амурчики, то ли какие-то маленькие служебные дУхи, слушая которых, сразу вспоминаешь «Сон в летнюю ночь» Шекспира. При этом мальчики ничего страшного не поют — это просто такая красочка. — Но они хотя бы знают, о чем эти тексты? — Конечно. Умению объяснить хору мальчиков сложные вещи на понятном им языке, при этом не нарушая и не ускоряя их духовное развитие, это особое искусство. Например, я имел счастье петь у Виктора Сергеевича Попова и знаю, как он, исполняя, например, «Страсти» Баха, блестяще объяснял ничего не понимающим ребятам евангельские образы. Вот так же и здесь. В детском хоре Сampus, которым руководит Александра Самохвалова, именно такой подход. Поэтому во всем, что они делают, есть художественная правда. — А помимо мальчиков будет симфонический оркестр Минобороны... – Прекрасный коллектив, которым управляет заслуженный артист РФ Сергей Дурыгин, каждая встреча с ним — большая радость. Еще хочу сказать о солистах. Наша, свешниковская, традиция состоит в том, чтобы в хоре работали люди с большими и красивыми голосами, которые могут встать и выдать настоящее оперное соло. И в этом концерте такое тоже будет. Мы постараемся показать людям лучшее, что у нас есть. — И девушка по имени Гиляна, которую мы видели на репетиции, как раз из их числа? — Гиляна Дорджиева окончила Саратовскую консерваторию и пела в театре хоровой музыки Людмилы Лицовой, но как солистка начала раскрываться именно у нас. И, должен сказать, что ее творческий путь абсолютно соответствует пути свешниковских артистов. Девушка уже доросла до первой премии на международном конкурсе Прокофьева, а в «Кармине Буране» у нее будет сольный номер, который требует именно такого полетного голоса: лирико-колоратурного сопрано с очень высоким диапазоном. — Если уж заговорили об Александре Свешникове. Исполнялась ли «Кармина Бурана» во время его руководства? — Вы знаете, нет. Она появилась в России в 60-е годы. Как мне говорили наши старые певцы, ее выучили уже после Свешникова, когда во главе коллектива стоял великий русский дирижер Игорь Германович Агафонников. Кстати, одно из баритонных соло будет петь народный артист России Сергей Головушкин, которым Александр Васильевич гордился и который провел в госхоре ни много ни мало полвека. Глядя на него, вы поймете, что такое истинное мастерство. Он — не только настоящий пример для наших молодых артистов, но и залог преемственности поколений. — Насколько вам уютно в современных реалиях, когда многие не вылезают из интернета и слушают Ольгу Бузову? — Мы стараемся работать со всеми, пытаясь зацепить даже тех, кому академическая музыка не близка в принципе. Но я бы, наверное, не делил слушателей по их пристрастиям. Тех же Бузову и Киркорова могут любить даже люди с высшим филармоническим образованием. Насколько я помню, Филипп Бедросович когда-то начинал как исполнитель советских песен. Но если говорить о нашей публике, то это российский народ. Мы обращаемся именно к нему, просим его внимания и надеемся, что с нами будет интересно. — И все-таки... легко ли быть академическим музыкантом? — Я думаю, что хорошо делать свою работу — это всегда нелегко. Но если ты начал, должен довести ее до конца и никогда не останавливаться на достигнутом. Как сказано в одном стихотворении: и расплата годами страданий за десяток счастливых минут. Я думаю, что самое трудное для людей, работающих на сцене, — это постоянная устремленность, нацеленность на человека, который сидит в зале. Ты должен понимать: или ты дал ему максимум, или схалтурил, накормив с лопаты не тем, чем надо. И я могу с гордостью сказать: у нас в хоре любят своего слушателя!