«Опа» для «перехода»: с чем сталкиваются трансгендеры в России

Отношение российского общества к транссексуалам трудно назвать теплым. Большинство обывателей считает их чем-то средним между сумасшедшими и извращенцами. Любопытно, но и в среде транссексуалов идут дискуссии на тему, кто из них true: являются ли такими только проявляющие подобные склонности с самого раннего детства, и можно ли считать «настоящими трансами» тех, кого «перемкнуло» лет в тридцать. Собеседниками «Ридуса» согласились стать два человека, кардинально сменившие жизнь вместе со сменой пола. Они объяснили, почему многие транссексуалы хотят уехать в чужой город и обрубить все старые контакты, что такое «переход», для которого нужны «опа» и «гормошка», и какие болезни «несовместимы» с транссексуализмом. Болезнь или расстройство До недавнего времени транссексуализм считался психиатрическим заболеванием. В конце ХХ века из разряда психических заболеваний это явление исключили. Согласно классификации по МКБ-11, транссексуализм — это «гендерное несоответствие», которое может проявляться как с детства, так и лишь во взрослой жизни. В последнее время таких людей принято называть трансгендерами, однако этот термин куда более широк. Трансгендеры — это не только транссексуалы, но и появившиеся недавно агендеры, бигендеры, андрогины, гендерквиры и прочие люди с нестандартной половой идентификацией. «Я нейтрально отношусь к любым терминам, но я в них путаюсь и не понимаю половину. Считаю, что их какое-то избыточное количество. Вот зачем эти термины? Кого-то называть? Кого и зачем так называть? Мужчины, женщины, гетеро-, гомо-, бисексуалы — всё, этого совершенно достаточно», — выразил свое отношение к современный терминологии один из респондентов «Ридуса» Олег, названный при рождении Анной (имена изменены, «Ридус»). Сколько таких людей в России — досконально неизвестно. «Очень сложно говорить о какой-то адекватной статистике существования трансгендерных людей в России. Обращение к специалистам — это лишь верхушка айсберга. Я предполагаю, что в настоящее время ежегодно примерно 400 новых трансгендеров (ранее не заявлявших о себе) обращаются в разные медицинские учреждения страны за помощью», — считает самый авторитетный эксперт в России по данному вопросу профессор Дмитрий Исаев, автор более 140 научных работ по медицинской психологии, психиатрии и сексологии. Согласно распространенному мнению, пол поменять — дело совершенно плевое, и сделать это может любой желающий, стоит ему только захотеть. На самом деле процедура куда более сложная. Сначала такой пациент должен подтвердить у врачей отсутствие различных патологий, вроде интерсекса. Если анализы кариотипов отклонений не выявили, предстоит поход к психиатру. Необходимо исключить шизофрению, биполярное расстройство, шизотипические расстройства и ряд других болезней, способных вызвать гендерную дисфорию. Человек с подобными диагнозами никогда не получит разрешения на смену пола. Наконец, ему надо пройти комиссию, состоящую из психиатра, психолога и сексолога. Рекомендации по смене пола выдаются только по решению этой комиссии. Далее — сами процедуры по коррекции пола: гормональной, хирургической и юридической. Тонкостей, которыми в социальных сетях делятся друг с другом «трансы», хватает. «Операции на них надо делать строго, пока женские документы: поход к гинекологу с мужскими документами чреват унижениями на всех стадиях — от записи в регистратуре до приема врачом», — говорит Петр, рожденный изначально Ольгой. Родом из Саратова, «переход» он совершил в 36 лет. Сложности перехода «Как я это осознал? С трудом. Потому что звоночки — они как бы есть всегда, даже когда ты в коляске ещё сидишь и только-только начинаешь понимать чужую речь. Сказали: „Ой, какой хороший мальчик!“ — и ты не понимаешь, почему мама ворчит, что у неё девочка… нет, мне говорили, что я девочка. Я, увы, это помню, но это как-то совсем не круто и грустно, и меня всегда радовало, когда люди со стороны не знали этого, и хотелось, чтобы им не сообщали об их „заблуждении“, потому как по внутренним моим ощущениям правы были как раз они», — рассказывает Олег. «Я, будучи ребенком, считал что то, кем мы становимся, мы выбираем сами. Еще до двух лет я решил, что вырасту мужчиной, а около трех (этим возрастом датируется моя первая влюбленность и зафиксированная родителями в дневнике запись) я озвучил, что останусь холост, а, если и женюсь, то только на мужчине, потому что мне нужен не семейный быт и дети, а спутник в моих странствиях», — говорит Петр. Их истории очень похожи в отдельных деталях: проблемы с семьей и обществом, отрицание и принятие своего диагноза. Другой вопрос, что Петру ради «перехода» пришлось по сути отказаться от собственного ребенка. Информацию о том, что переход все же возможен, я получил только после 26 лет. К тому моменту у меня уже был биологический ребенок, и врачи сказали, что «людям с детьми в России „переход“ запрещен». Когда дело дошло до осознания, что я и без суицида скоро сдохну просто из-за психосоматики, поскольку адаптация в ж-статусе для меня неприемлема, а долг перед ребенком — единственное, что держит в жизни, решил сделать попытку даже рискуя изъятием ребенка. Ибо, что так, что так — все одно сирота, — рассказывает Петр. С его слов, «переход» ему дался очень тяжело. «Семья не приняла. Поддерживаем с ними видимость отношений, но за моей спиной они говорят гадости и не стесняются этого. До-переходных знакомых осталось человек десять, с кем общение удовлетворительное, не более. В основном, я теперь знакомлюсь заново, но принудительный аутинг со стороны старых знакомых неостановим, и это отвратительно. Были угрозы, были нападения», — делится Петр. Всем, кто идет на переход, надо это знать: первые два года самые страшные. Потом легче, особенно, если сменил город и реконструкцию гениталий сделал сразу. В идеале вообще, я думаю, найти работу в Сети и переехать в другой город. В хостел или «съемку», и прожить это время с минимумом контактов, — говорит он. «С социумом всегда одна и та же проблема: люди абсолютно, совершенно не в состоянии понять то, что не переживают сами. Им кажется, что нет никакой разницы. Им комфортно в своем теле, они не понимают, как и почему может быть некомфортно, воспринимают твое поведение как чушь и блажь, связывают с ориентацией и сексом, хотя проблема лежит гораздо дальше от горизонтальной плоскости, чем все привыкли думать», — высказал свой взгляд на проблему Олег. Страх и ненависть в России Несмотря на схожие в отдельных деталях истории, взгляды на проблемы транссексуалов и общества у Олега и Петра отличаются довольно сильно. По мнению Петра, необходимо депаталогизировать транссексуализм и воспитывать общество. «В самом явлении „гендерная неконформтность“ патологии не больше, чем в принадлежности к иной, чем белая, расе, альбинизме или рыжеволосости», — считает он. «Основную трудность представляют патологизация диагноза, криминализация проблемы, демонизация в общественном сознании людей, делающих переход, дискриминация по гендерному и трансгендерному признакам, разжигание розни и ненависти к трансгендерным людям, сведение сексуальной сферы жизни и социальной роли человека лишь к репродуктивной сфере», — говорит Петр. Олег придерживается иного мнения. «К депаталогизации транссексуализма я отношусь неоднозначно, скорее негативно. Возможно, я чего-то не понимаю, но, по-моему, в глазах социума это уравняет людей, у которых реально проблемы, с, хм, гендерфлюидами, которые фигнёй страдают от нечего делать, как мне кажется. Только хуже будет», — объяснил Олег свою позицию. Впрочем, наличие серьезных проблем в отношении российского социума к транссексуалам не отрицает и он. «Для собственного комфорта мы часто склонны к самообману, и стараемся не задавать с порога вопросов, вроде „а как ты меня воспринимаешь?“ Надеемся, что пообщавшись поближе, человек разрешит вопрос сам, всё поймёт и не нужно будет ничего объяснять. Когда в очередной раз натыкаешься на то, что человек, зная тебя несколько лет довольно близко, всё равно считает это чушью и блажью, а называет тебя в правильном роде лишь из нежелания ссориться и „уважения к тараканам“, хочется пойти и повеситься. В туалете у этого самого человека — может быть, так будет понятнее», — высказал Олег свою точку зрения. При этом не надо замыкаться внутри сообщества по схеме «меня поймут только такие же, как я». Не-а. Друзей надо точно выбирать не по общим болезням или особенностям. Представьте себе людей, которые общаются только потому, что у них так и не выросли зубы мудрости. Или потому, что у обоих астма. Только с теми, кто в курсе, можно обсуждать какие-то насущные проблемы? Ввести в этот самый курс кого угодно не так сложно. Зато очень хорошо выявляет настоящих друзей, случайных прохожих и просто неадекватов, — говорит он. «Главные трудности состоят в том, что большинство врачей мало знакомы с проблемой и исходят из своего субъективного представления о том, кого считать „настоящим“, а кого — психическим больным», — считает кандидат медицинских наук, профессор Дмитрий Исаев. В результате, вместо получения помощи люди оказываются поставленными на учет для лечения, преследуются, увольняются с работы, не могут работать по специальности. Кроме того, в обществе нагнетается трансфобная атмосфера, которая часто приводит к формированию враждебности даже со стороны родственников. Требуются огромные усилия и много времени, чтобы каждый смог преодолеть эти мифы в себе и принять своего друга или родственника как совершенно нормального человека. И далеко не всегда удается восстановить отношения с теми кто был близок, доказать свою адекватность, — поделился своим мнением с «Ридусом» эксперт. «Несмотря на сложную ситуацию в стране, хотел бы пожелать каждому больше ориентироваться не на декларируемые правила и нормы, а больше прислушиваться к самому себе и понимать, что успешность и удовлетворенность жизнью возникает лишь тогда, когда человек разобрался в себе, сформулировал адекватные цели и следует им, понимая, что никто за него/нее не сможет пройти жизненный путь», — резюмировал врач.