Как токсичные проекты открывают для себя новые горизонты

Мне довелось побывать на дискуссии #ГраблиБлаготворительности, организованной Центром развития филантропии «Сопричастность», порталом «Бизнес и общество» при поддержке Фонда президентских грантов. Целью дискуссии была заявлена возможность поделиться своими размышлениями о том, что такое токсичная благотворительность и обсудить работу с сообществом. Эта дискуссия была завершающим мероприятием дня и фактически продолжила мастер-класс Школы журналистики по КСО (корпоративной социальной ответственности) и социальному партнёрству. В качестве основного спикера на оба мероприятия организаторы пригласили «популярного социального блогера, писателя, автора благотворительного сообщества #АрмияВолшебников Ольгу Савельеву». И, если бы не присутствие Владимира Берхина (президент фонда «Предание», один из руководителей проекта «Все вместе против мошенников»), дискуссия имела все шансы превратиться в гимн токсичной благотворительности. Но сперва о хорошем: благодаря поездке в Москву я познакомилась с интересными людьми. И если с Владимиром Берхиным это была развиртуализация, то встреча с девочками из фонда «Энби» стала приятным сюрпризом. Фонд «Энби» это пациентская организация, созданная для поддержки родителей, чьи дети болеют нейробластомой. От нейробластомы умер Влад Шестаков, Ксюша Мишаева и многие другие дети, которых спасали всем миром, да так и не спасли. Большинство сборов на лечение нейробластом даже если начинаются как добросовестные, с ухудшением состояния ребенка превращаются в крайне токсичный чес по соцсетям. Я думаю, что если родители таких детей смогут получить информационную и психологическую поддержку от тех, кто прошел такой же путь до них, то риск попасться в лапы недобросовестных посредников и сволонтеров уменьшится. И, значит, менее вероятно, что эти родители окажутся в центре токсичного сбора и сперва упустят шансы получить нужное ребенку лечение, а потом потратят последние недели его жизни на сетевые свары и ложь людям, искренне желавшим помочь. Надо сказать, что о дискуссии #ГраблиБлаготворительности я узнала случайно: мне написал и попросил о встрече человек, твердо уверенный, что организаторы не могли не пригласить к разговору автора, с 2011 года постоянно пишущего о токсичных сборах и историях, в Живом Журнале которого и родился этот термин. И ладно, я. Русфонд последовательно пишет о токсичной благотворительности с 2009 года, неоднократно сталкивался с гибелью наших подопечных только из-за того, что родителям давали добрые советы мудрые «волонтерочки», но его опыт тоже оказался недостаточно интересным для приглашения к дискуссии. Сложилось впечатление, что организаторы планировали не обсуждение острых проблем, а хотели дать возможность рассказать о своей блогерской деятельности Ольге Савельевой. Мне она известна по истории со странными документами: в одном из проведенных ею сборов Ольга отчиталась чеками ликвидированного ИП, да еще и с арифметическими погрешностями. Возможно, именно этот болезненный опыт показался интересным организаторам: кто не совершает ошибки, не может сделать из них выводы. Забегая вперед, скажу, что мысль об ошибках и их пользе Ольга Савельева повторяла многократно, охотно рассказывала, например, как она поехала в провинцию и узнала, что люди, оказывается, до сих пор пользуются стационарными компьютерам, но вот историю с чеками упомянуть почему-то забыла. У меня от дискуссии осталось впечатление некоторого сюрреализма. Вот сидит человек и говорит: «Представляете, отчеты нужны, я теперь это знаю!» Позвольте, но известному блогеру о необходимости отчетов писали еще в начале прошлой осени, и это только те люди, которых я знаю лично. Наверняка и до них кто-то был, потому что тема отчетов возникает каждый раз, когда речь идет о сборе в соцсетях. Мои друзья были забанены и преданы анафеме в постах блогера. Есть, мол, такие нехорошие люди, занимающиеся благотворительностью ради отчетов, а Ольга и ее читатели не такие, они искренние. Им отчеты не нужны, они людям помогают. И понадобилась история с подложными чеками и последовавший из нее скандал, чтобы Ольга сделала вывод, что просто собирать деньги мало. Впрочем, среди разнообразных ошибок, которые совершила Ольга в своей благотворительной деятельности (например, размещала два «сборочных» поста подряд) история с левыми чеками ею упомянута не была. Но стоило Ольге заговорить о необходимости отчетов, как она тут же перешла к исключениям из правил. Вот, мол, есть мама из деревни под Барнаулом, списаться с Ольгой по сети и попросить помощи она смогла. А вот списаться со Сбером и запросить выписку она не сможет, поэтому будем собирать, как собирается. И эта внутренняя противоречивость высказываемых позиций повторялась все время. Ольга объясняла, что лучший способ проверки это заглянуть в глаза человеку и увидеть, есть у него диагноз или нет, и тут же рассказывала, как ее обманул парень с ДЦП, оказавшийся профессиональным попрошайкой. На мастер-классе по журналистике Ольга заявляла, что не может «отрепостить» чужой текст, потому что отвечает перед своими читателями за достоверность информации — и следом рассказывала, как вписалась в сбор Ксюши Мишаевой, потому что ее попросило значимое для нее медийное лицо. И, судя по ее реакции, о том, что-то супериновационное лечение, которое якобы могло спасти жизнь ребенка, на самом деле оказалось стандартным протоколом 2004 года, да еще для другой группы риска, Ольга узнала от меня на дискуссии. Так Ольга проверяет информацию сама или верит значимым людям? Упоминать, что выводы и наблюдения Ольги, что страшные фотографии не действуют, и все сборщики собирают при помощи грубой суггестии, действительности не соответствуют, наверное, не стоит, как и разбирать каждый и каждое из них по отдельности. И фотографии с разлагающимися опухолями отлично действуют, и видео с ЭЭГ-приступами работают, и посты сборщики давно пишут в том числе в стиле бодрого позитивчика, ровно по заветам Ольги заворачивая в текст эмоцию и делясь личными впечатлениями. Ольга безусловно талантлива: не каждому дано говорить об очевидных вещах, таких как «знайте свою аудиторию», «не размещайте два сборочных поста подряд» как об открытиях, сделанных путем проб и ошибок, да еще и с активным участием читателей блога. Вдвойне удивительно было это услышать от человека, которого организаторы дискуссии заявляли как руководителя пресс-службы. Вообще если бы не выбор второго спикера, дискуссия звучала бы как гимн токсичной благотворительности: манипулятивной, не подразумевающей никакой ответственности со стороны того, кто призывает пожертвовать копеечку и дающей возможность наступать на грабли снова и снова, бегая по кругу аффективных эмоций, которые выдаются за искренность. Владимиру Берхину удалось это изменить. Он заговорил об ответственности и ошибках — но это был не бодрый позитивчик вида «я опять облажалась, об этом любят читать» от Ольги Савельевой, а открытый рассказ о принципах, следование которым позволило избежать многих неприятностей его проекту. Он открыто рассказывал про соблазн взять чуть-чуть из денег, данных анонимным спонсором, ведь никто не узнает — и именно эту ловушку для родителей я часто встречала в сборах. Он говорил о грешности человека, и значит, необходимости контроля за его деятельностью. О страшном опыте, когда желание спасти человека приводит к продлению его мучений. Делился лайфхаком о необходимости иметь человека, на которого нет влияния и который сможет контролировать финансовые потоки. Рассказывал, что в его фонде сейф с деньгами могут открыть только три человека, собравшись вместе. Делился, что чувствовал лично он, когда после размещения поста вдруг начинают приходить деньги на карту, и телефон все время пищит, получая СМС-сообщения от банка, и предполагал, что именно в этот момент легко впасть в соблазн и почувствовать себя Богом. Для меня его выступление оказалось очень интересным и полезным, потому что я увидела, как именно преломляются общие для наших проектов идеи в рамках религиозного подхода. И вдвойне было приятно продолжить разговор вне официальных рамок. Дискуссия в Общественной палате напомнила мне другое мероприятие, на которое я ездила осенью. Это съемки «Прямого эфира с Андреем Малаховым». При всех отличиях, истории оказались в чем-то похожи. На съемках люди, безотчетно собравшие сотни тысяч и миллионы рублей и намеревавшиеся продолжать свою деятельность, говорили о личной встрече, как лучшем способе проверки подлинности просьбы, об оскорбительности недоверия и обвиняли в хейтестве всех, посмевших задавать неугодные вопросы. И, разумеется, предлагали думать прежде всего об исключениях, а не выводить общие правила. Я не знаю, являюсь ли я личностью в рамках определения, данного Ольгой Савельевой. Позволю себе его процитировать: «Личность это человек, у которого есть совокупность мнений по любому вопросу, и он несет за них ответственность и готов их отстаивать.» У меня нет и быть не может мнения по любому вопросу, я не настолько компетентна. Но по поводу токсичной благотворительности оно есть, и я готова его отстаивать. И могу повторить то, что я уже писала после съемок. Либо ты едешь и заявляешь свою позицию по важному для тебя вопросу, либо решение будет принято без тебя и без учета твоих интересов. Дискутировать с людьми, единственная цель которых продолжать делать то, что они делают, довольно-таки бессмысленно. Но у любого спора есть молчаливые зрители и читатели. И именно они в конечном итоге выберут и пойдут за тем, что станет в итоге нашей новой общественной нормой.