The American Conservative (США): почему мы не можем говорить на расовые темы

Бедный Лиам Нисон. Рекламируя в интервью свой новый фильм на тему мщения, этот актер рассказал о периоде в далеком прошлом, когда он приходил в исступление от ярости. Вот отрывок: Оно (интервью) начинается с разъяснения, как его очередной персонаж испытывает злобу. «В этом есть нечто первобытное — не приведи Господь, чтобы у вас был родственник, пострадавший от преступных действий, — начинает он довольно неуверенно, но вдумчиво. — Расскажу вам одну историю. Это было на самом деле». Случилось это довольно давно. Нисон приехал из-за границы, и ему рассказали об изнасиловании. «Она справилась с этой ситуацией великолепно, — говорит Нисон. — Но моя первая реакция была такая…» Он сделал паузу. «Я спросил, знает ли она, кто это был. Нет. А какой у него цвет кожи? Она сказала, что это был чернокожий». «Я бродил по улицам с тяжелой дубинкой, надеясь, что на меня кто-нибудь нападет. Мне стыдно об этом говорить, но я ходил так, может, неделю, думая, что какой-нибудь [Нисон двумя пальцами изображает кавычки] „черный ублюдок" выйдет из пивной и пристанет ко мне. Ну, вы знаете. И вот тогда [еще одна пауза] я смогу убить его». Нисон явно знает, о чем говорит, знает, как это шокирует и ужасает. «Мне понадобилась неделя или полторы, чтобы все обдумать. Она мне говорила: „Куда ты идешь?", а я отвечал: „Да так, пойду, прогуляюсь. Что здесь такого?" „Да нет, ничего"». Он тщательно избегает подробностей, чтобы не раскрыть личность жертвы. «Это было ужасно, если все вспомнить, ужасно, что я так поступал, — говорит Нисон. — Я никогда в этом не признавался, а теперь рассказываю все журналисту. Боже упаси». «Ну и ну», — восклицает сидящий рядом актер Том Бейтман. «Это ужасно, — продолжает Нисон с дрожью в голосе. — Но я вынес из этого урок, через какое-то время сказав себе: „Какого черта ты делаешь?"» Нисона за это признание буквально растоптали, назвав расистом. А киностудия отменила торжественную премьеру фильма «Снегоуборщик». Это просто поразительно. В интервью Нисон поведал очень личную историю о том, как его обуяла ярость, до такой степени, что он захотел совершить убийство на расовой почве. Вспоминая об этом, он осудил себя и предостерег других, рассказав, как гнев может свести человека с ума. Нисон ни в коем случае не оправдывал свою вспышку ярости, напротив. Это было очень гуманное признание. Со мной, слава Богу, ничего подобного не случалось, но я неоднократно рассказывал о собственной ярости и желании отомстить после событий 11 сентября, свидетелем которых я стал, поскольку жил в Нью-Йорке и видел, как падает южная башня. Злость была настолько сильной, что я захотел, чтобы какая-нибудь арабская страна пострадала. Я готов был поверить всему, что американское правительство рассказывало об Ираке, оправдывая войну возмездия. И я был дураком. Ярость всех нас превращает в дураков. Британский журналист Пирс Морган (Piers Morgan) написал типичный ответ, злобно отругав актера. Вот отрывок: Будем предельно честны: таких высказываний и поступков можно было ждать разве что от куклуксклановца. Так что когда Нисон теперь заявляет: «Я не расист», данное утверждение мало похоже на слова и действия этого человека после изнасилования его подруги. Сейчас он говорит, что это случилось 40 лет назад, и что он действовал на основе первобытных инстинктов, а потом немного остыл и обратился за помощью к католическому священнику, чтобы сдержать свои позывы. А теперь он совсем другой человек. Возможно, это так и есть. Давайте поверим ему на слово и будем считать, что он больше не испытывает «первобытного позыва» бродить по улицам и искать чернокожих, чтобы совершить убийство. Но это ни в коем случае не оправдывает и даже не объясняет должным образом, что он чувствовал и делал на той ужасной неделе. То, как это стадо поступает с Нисоном, просто отвратительно. Позвольте повторить. Нисон признался, что сорок лет назад чернокожий изнасиловал его подругу, и это вызвало у него кровожадную ярость по отношению к чернокожим. Он осознал, что был неправ, и обратился за помощью к священнику. Прошло 40 лет, и он рассказал эту историю в качестве примера того, как ярость может морально ослепить человека. Из-за этого люди теперь говорят, что он разрушил свою карьеру. Какой урок можно извлечь из этого? Если ты белый, никогда не подставляйся, ведя разговоры на расовые темы. Никогда. Это очень сильно удручает. Полное отсутствие милосердия и сострадания разобщает нас. Репутацию Лиама Нисона порвали в клочья, потому что он в молодом возрасте пришел в ярость, когда изнасиловали его подругу, и позволил гневу взять над ним верх. Нисон раскаялся. Он раскаялся еще 40 лет назад и говорит, что эта история должна стать предостережением. Чего же еще люди хотят от этого человека? Вчера я услышал по радио разговор ведущего программы «С учетом всех обстоятельств» Ари Шапиро (Ari Shapiro) и чернокожего журналиста Джина Демби (Gene Demby), который освещает на Национальном общественном радио расовые проблемы и вопросы многообразия. О чем была беседа? Почему мы не можем говорить на расовые темы. Вот ее основные моменты: (Звучит фрагмент выступления губернатора Виргинии Ральфа Нортэма: Я не цветной, и цветные люди испытывают разные чувства. Это по-разному на них влияет. И мы должны вести диалог, например, вы и я, чтобы вы могли рассказать мне, а я вам, что мы считаем оскорбительным.) Демби: Угу, вы мне, а я вам. Мы почти слышим, как он добрался до самой сути — где он признает, что наш опыт, наши переживания и их последствия не симметричны. И тут он заканчивает этим «вы мне, а я вам», как будто его представления о том, что оскорбительно, важны после того скандала с «черной мордой». (Недавно в интернете появилась страница с фотографиями Нортэма из выпускного альбома медицинского колледжа, где рядом с его фото размещен снимок двух людей: один в одежде Ку-клукс-клана, а второй загримирован под негра — прим. перев.) Шапиро: Как будто это равноценный опыт, мой и ваш, 50 на 50. Демби: Каждый имеет право. Все эти мнения имеют силу. И первый шаг в этом диалоге сконцентрирован на его ощущениях, верно? Что он в равной степени имеет право, верно? И что один из подводных камней в таких разговорах на расовые темы состоит в том, что мы очень много думаем о белых людях, невинны ли они в душе или нет, и имеет ли силу их мнение. И уже здесь вы понимаете, что такие разговоры не могут быть продуктивными, так как в них не учитывается этот более широкий контекст. Шапиро: Более широкий контекст означает, что есть преступник и жертва, и вы говорите, что диалог сфокусирован на опыте и ощущениях преступника, а не на страданиях жертвы. Демби: Правильно. Типа, в этих разговорах мы не слышим ничего о фоне этой картины, который намного шире, верно? Который намного больше его самого. Ну, он губернатор Виргинии. А Виргиния была столицей Конфедерации. В ее школах и кварталах существует такая же сегрегация, как и в других районах страны. И будучи губернатором штата с очень специфичной историей, он ко всему этому причастен. Шапиро: Итак, вы хотите сказать, что не может быть успешного диалога на расовую тему, если он ведется по принципу «что чувствую я, что чувствуешь ты». Он должен быть основан на исторических, фактических реалиях систем, окружающих то событие, которое находится в центре диалога. Демби: Правильно. В этом-то и проблема. Мы вступаем в диалог с очень разными представлениями о том, каковы факты, а также о том, каковы ставки. Давайте условимся, что Ральф Нортэм повел себя в этой ситуации очень плохо. Я не собираюсь его защищать, и мои дальнейшие комментарии в этой статье на самом деле не имеют отношения к этому случаю с Нортэмом. Я совершенно не согласен с тем, как Демби ставит вопрос о диалоге, хотя я согласен с ним в том, что вести такой диалог невозможно. Первое высказывание Демби выдает всю суть игры. Он называет пустой тратой времени мысли о реальной вине белых и о том, имеют или нет силу их мнения. Как мне кажется, он хочет сказать, что белые в этих псевдодиалогах должны молча сидеть и признавать свою вину, понимая, что из-за этой вины их мнение не имеет никакого значения. Заметим, как затем Демби возлагает на Ральфа Нортэма ответственность за все давние прегрешения Виргинии, потому что он губернатор штата, входившего в состав Конфедерации. Теперь уже вопрос не в том, использовал ли Нортэм черный грим, и что вменяется ему в вину в связи с этим. С подачи Демби Нортэм стал символом белого превосходства. Понимаете, как это делается? Если вам кажется, что эта теория ограничивается одним только Нортэмом, значит, вы просто видите сон. Нет ни одного белого человека, чье мнение имело бы значение, потому что белые «причастны» к идее превосходства белой расы. На них пятно коллективной исторической вины. Одно дело — изучать и осознавать, как расовые предрассудки повлияли на американскую историю и привели нас туда, где мы находимся сегодня. И совсем другое — говорить конкретному белому человеку, что в «диалоге» его место с краю, или ему вообще нет там места из-за грехов его предков. Мы знаем, что возражения против маргинализации и затыкания ртов по расовому признаку подвергаются осуждению как «уязвимость белых». Оспаривание подобных осуждений и выступление в защиту собственного голоса воспринимается как патология. Это такая шулерская игра, в которой белые не могут выиграть. Вот слова из заявления Демби на Национальном общественном радио: Прежде всего, мы не можем вести диалог без этих пространств для ведения диалога, в которых его участники заинтересованы находиться. Зачем белому человеку участвовать в псевдодиалоге, если его мнение обесценено с самого начала, потому что ему вменяют коллективную вину, и если любые его возражения против обвинений воспринимаются как отказ признать вину? Согласен, у нас должна быть возможность вести настоящий диалог, чтобы укреплять взаимопонимание и солидарность вдоль линий раскола, а может быть, даже идти навстречу исцелению. Но нет смысла в ведении псевдодиалога, который является не более чем идеологическим упражнением в запугивании и контроле. После того, что произошло с Лиамом Нисоном, глупо подставляться на таких площадках. Впрочем, и на любых других тоже, если не считать вашу церковь. Мы создали культуру, презирающую раскаяние и осуждающую милосердие. Недавно, готовясь к написанию своей очередной книги, я прочитал эссе Солженицына о покаянии в жизни народов. Вот выдержки: Если к этому добавить накал межнационального и межрасового напряжения, то не покажется натяжкою сказать: что без РАСКАЯНИЯ вообще мы вряд ли сможем уцелеть. Уж как наглядно, как дорого заплатило человечество за то, что во все века все мы предпочитали порицать, разоблачать и ненавидеть других, вместо того чтобы порицать, разоблачать и ненавидеть себя. Но при всей наглядности мы и к исходу 20 века не хотим увидеть и признать, что мировая разделительная линия добра и зла проходит не между странами, не между нациями, не между партиями, не между классами… разделительная линия пересекает нации, пересекает партии, и в постоянном перемещении то теснима светом и отдает больше ему, то теснима тьмою и отдает больше ей. Она пересекает сердце каждого человека, но и тут не прорублена канавка навсегда, а со временем и с поступками человека — колеблется. И далее: В XX веке благодатные дожди раскаяния уже не смягчали закалевшей русской почвы, выжженной учениями ненависти. За последние 60 лет мы не только теряли дар раскаяния в общественной жизни, но и осмеяли его. Опрометчиво было обронено и подвергнуто презрению это чувство, опустошено и то место в душе, где раскаяние жило. Вот уже полвека мы движимы уверенностью, что виноваты царизм, патриоты, буржуи, социал-демократы, белогвардейцы, попы, эмигранты, диверсанты, кулаки, подкулачники, инженеры, вредители, оппозиционеры, враги народа, националисты, сионисты, империалисты, милитаристы, даже модернисты — только не мы с тобой! Стало быть, и исправляться не нам, а им. А они — не хотят, упираются. Так как же их исправлять, если не штыком (револьвером, колючей проволокой, голодом)? Переживший заключение в ГУЛАГе Солженицын осуждал мысль о том, что русские настолько настрадались, что им не в чем раскаиваться. Нет, говорил этот писатель: каждый человек должен свериться со своей совестью. Нет людей без греха. А еще я недавно читал философа Рене Жирара. Жирар, как известно многим, часто писал о роли козла отпущения в человеческой культуре. Он говорил, что Ницше не понял смысл христианства, когда назвал его рабской религией из-за того, что оно встало на сторону жертв. Согласно Жирару, истинная сила христианства в том, что оно призывает людей отказаться от страстного желания толпы сделать других козлами отпущения и даже убить их. Когда молодой Лиам Нисон захотел убить чернокожего, любого чернокожего, чтобы отомстить за изнасилование своей подруги, он делал то, что склонен делать любой из нас — потому что такова наша натура. Именно поэтому церковь говорит нам, христианам, что в Иерусалиме мы присоединились бы к толпе, которая кричала: «Распять его!» Священник Иисуса Христа остановил Нисона, наставил его на верный путь и привел к покаянию. В том интервью Нисон довольно неумело попытался засвидетельствовать пагубную силу страсти и показать, как вырваться из ее крепкой хватки. А теперь посмотрите, что с ним случилось. Солженицын в своем эссе говорит, что коммунизм делал крайними других, вплоть до того, что бросал людей, так сказать "козлов отпущения", за решетку, закалывал их штыками, расстреливал и морил голодом. В своей более поздней речи Солженицын сказал, что вся эта коммунистическая катастрофа случилась в России из-за того, что русские забыли Бога. Если ты утрачиваешь веру в христианского Бога, ты забываешь о том, что грешат все. Ты забываешь о том, что сам являешься грешником и нуждаешься в прощении, что ты зависишь от божьего милосердия — а посему должен прощать других. Ты забываешь, что путешествие по жизни есть паломничество раскаяния. В своем эссе Солженицын пишет: И если мы не вернем себе дара раскаяния, то погибнет и наша страна и увлечет за собою весь мир. Именно это случилось с Америкой в 2019 году. Мы постхристианская нация. Мы забыли Бога. Мы забыли значение милосердия, раскаяния и прощения. Похоже, что пробудившиеся левые, превращая раскаяние и милосердие в порок, твердо вознамерились разрушить нашу страну.