Почему Венгрия стала главным крестоносцем Европы
В преддверии выборов в Европарламент премьер Венгрии Виктор Орбан опять задрал ставки в своей войне с Евросоюзом. По его мысли, Брюссель хочет уничтожить европейский национализм, заселив континент мигрантами-мусульманами, поэтому Будапешт должен взять на себя защиту христианства. Это может прозвучать смешно, но Венгрия действительно подходит для такой роли. Венгрия и Чехия на протяжении нескольких веков были частью одного государства, но с социальной точки зрения их можно воспринимать как антагонистов. Чехи – один из наиболее атеистических народов континента (то – следствие Гуситских войн), явивший после распада ОВД нетипичный по меркам Восточной Европы либерализм, идет ли речь о секс-меньшинствах, проституции или легких наркотиках. Венгры наоборот – оплот национализма, религиозности и «традиционных ценностей». Правда, это как будто не отражается на их столицах. Если Прага – тихий бюргерский городок, то Будапешт (где, если верить русскому року, нужно искать «лучшее порно») – это мекка молодых европейских тусовщиков со всеми вытекающими из этого инфраструктурными последствиями. В общем, неудивительно, что именно Венгрия претендует сейчас на роль «лучшего крестоносца ЕС», а то и «главного защитника христиан» на континенте, где, между прочим, сам римский папа проживает. В понедельник премьер-министр Виктор Орбан вновь призвал Евросоюз «защищать христианские ценности от мигрантов» – «мусульманских захватчиков». И, что еще более показательно, обвинил Брюссель в навязывании «нового интернационализма» через поощрение миграции. То есть Евросоюз специально потворствует притоку беженцев из мусульманских стран, чтобы размыть европейские общества и похоронить саму идею национальных государств. К которым, безусловно, относится и современная Венгрия. Точнее, Венгрия стала настоящим национальным государством благодаря Виктору Орбану. Прежде партия «Фидес» была типичной либеральной прозападной партией, но со временем Орбан – один из ее основателей – развернул ее в сторону правого консерватизма. Его первый премьерский срок в 1998–2002 годах ознаменовался не только вступлением страны в НАТО, но и ростом в стране русофобии – вплоть до того, что «русских оккупантов» иногда отказывались обслуживать в ресторанах. Ко времени его второго прихода во власть в 2010-м Россия уже не воспринималась как угроза – роль злоумышленника, покушающегося на венгерскую национальную идентичность, взял на себя Евросоюз. Вскоре между Брюсселем и Орбаном разгорелся открытый конфликт, который идет до сих пор. В его центре – положения новой венгерской конституции. Предыдущую приняли еще в 1940-х, снабдив впоследствии множеством поправок. В новом основном документе Венгрия рассматривается как защитник интересов всех венгров вне зависимости от их гражданства (поэтому зарубежные венгерские диаспоры имеют право голосовать на национальных выборах). При этом подчеркивается, что народ Венгрии объединяют «Бог и христианство», что брак – это «союз мужчины и женщины» и что жизнь начинается с момента зачатия, а за государством закреплена обязанность «защиты жизни». Аборты в Венгрии пока еще не запрещены, но, как считают в Брюсселе, Орбан ведет страну именно к этому. Сами венгры в конфликте между своим премьером и европейской бюрократией горячо выступают на стороне Орбана, воспринимая его как защитника национальных интересов. На выборах 2014 года «Фидес» набрала 66,83%, а еще 11,56% получили радикальные националисты из «Йоббика». Впрочем, не стоит думать, что повышенная популярность Орбана обусловлена лишь его заявлениями о Боге и обороной от мигрантов. В его активе бодрый экономический рост и множество социальных проектов, вполне левых по духу. Например, он вернул бесплатное высшее образование и помог ипотечникам разобраться с долговой кабалой, возникшей после финансового кризиса и резкого роста стоимости швейцарского франка (по его требованию франковые кредиты были переведены в форинтовые по льготному курсу). А в рамках той же речи, в какой осудил «интернациональный Брюссель», пообещал ввести в стране свой аналог материнского капитала, а также выдавать кредит более чем в 30 тысяч евро для любой венгерки, которая впервые выходит замуж (после рождения детей сумма выплат отодвигается и уменьшается, а если детей родится много, кредит будет полностью списан). В то же время очевидно, что венграм льстит эта роль всеевропейского крестоносца, так что амбиции премьера находят среди них горячий отклик. В силу исторических причин для этой нации характерны не только национализм, выражающийся в трогательном внимании к традициям и почитании самой идеи независимости, но и некоторые имперские заскоки. В результате битва Орбана с одним из его злейших врагов – активным сторонником глобализма Джорджем Соросом (этот финансист родился в Будапеште и не забывает о малой родине) была проиграна последним вчистую. И стоит признать, что Венгрия на роль «главного христианина ЕС» подходит как нельзя лучше. Для более успешного оппонирования Брюсселю по вопросам миграции страны Восточной и Центральной Европы сколотили специальный клуб, получивший название Вышеградской группы. Помимо Венгрии, в нее также входят Польша, Словакия и Чехия. Однако чехи, хотя и недолюбливают мигрантов с юга, на звание христианского оплота претендовать никак не могут – большинство населения позиционирует себя как атеистов. Словакия для той же роли недостаточно обеспечена и влиятельна. Остается Польша, которая тоже считает себя консервативным христианским оплотом. Но есть две тонкости. Во-первых, правящая Партия справедливости и развития справедливо воспринимается и Брюсселем, и половиной страны как сборище, мягко говоря, не совсем адекватных людей, которые христианство не столько защищают, сколько дискредитируют. В силу этого позиции «ПиС» нельзя назвать прочными, ей очень далеко до популярности «Фидес». Рано или поздно (очень возможно, уже в этом году) власть опять перейдет к «Гражданской платформе», партии светской, либеральной (по польским меркам) и абсолютно лояльной к Брюсселю (нынешний председатель Евросовета Дональд Туск – ее бывший лидер). Во-вторых, сама идея польского национализма неотделима от ориентации на Католическую церковь, тогда как пафос Орбана общехристианский. Это связано, прежде всего, с тем, что более половины венгров – католики, а Орбан протестант-кальвинист, как и еще 15% населения. Естественно, что в его картине венгров в нацию объединяет не конкретная церковь, а христианство как таковое. Другое дело, что из этого пафоса мало что следует – у Будапешта нет ни финансовых, ни организационных, ни политических возможностей, чтобы «защищать европейское христианство» за пределами венгерских общин. С российской точки зрения, Орбан является для Москвы ситуативным союзником отнюдь не из-за общего отношения к традиционным ценностям. Примеры с Польшей и Литвой наглядно показывают, что на одном только консерватизме союза не построишь. Но, как упрямый и идейный националист, Орбан стал жилистым куском для брюссельской бюрократии, и уже этим раскалывает пресловутое «европейское единство», выстраиваемое в том числе против России. Как защитник национального производителя и его рынков сбыта, он выступает резко против «санкционной войны» с РФ, поскольку она приносит убытки венгерскому бизнесу. Как апологет всего венгерского, он стал врагом украинских властей и воюет теперь в брюссельских коридорах за право венгров Закарпатья на венгерское гражданство и венгерское образование (которое в Киеве решили упразднить). Блокирование заседаний Украина – НАТО – это его личная заслуга. Таким образом, на какую бы роль ни претендовал Орбан, пока что он действует в российских интересах и вынужденно выступает российским адвокатом, играя на противоречиях внутри ЕС. Если бы ему рассказали об этом в тот период, когда он изгонял из страны «безбожные советские войска» или подкидывал дрова в топку венгерской русофобии, он вряд ли бы в это поверил.
