Сентиментальные романы, сексуальный вальс и игры с подтекстом: как учили любить в XIX веке

В День всех влюбленных «Собака.ru» решила вспомнить, как любили, знакомились и флиртовали в XIX веке. Ведь тогда эта культура была не только не менее развита, чем сейчас, но и во многом сложнее и интереснее. Как можно было обозначить свои намерения цветом платья и проверить партнера на сексуальную совместимость в танце, в рассказала историк Екатерина Юхнева доме культуры Льва Лурье. Уроки Екатерины II Могли бы вы себе представить, чтобы в школах учителя не объясняют физические законы, а предлагают постигать их интуитивно, не учат решать задачи по физике, а ждут отгадки правильного ответа, не показывают опыты с электричеством, а с интересом наблюдают, как ученики получают травмы различной степени тяжести, пробуя экспериментировать самостоятельно? Не правда ли, дикая картина? Но именно так мы, взрослые, поступаем с молодыми, не обучая их любовной науке. Согласитесь, даже само словосочетание «учить любви» до сих пор режет слух. И это в ХХI веке при таком расцвете самых разнообразных обучающих технологий! Учим всему, кроме главного, отчего зависит счастье человека. А вот более двух веков назад одна умная женщина ужаснулась – к счастью для нас, это была российская императрица Екатерина II. Проблемой этой она занялась вовсе не потому, что ей лично не хватало умений и навыков в любовной науке. Она умела любить и успешно строила отношения с разными мужчинами. Все приходилось делать самой – создавать достойного любви, поднимать его на пьедестал, учить его чувствовать, чтобы потом иметь возможность самой любить, поклоняться и боготворить. Могла из любимого человека, красавца и забияки, создать политического деятеля и единомышленника. А могла превратить государственного мужа, мрачного от множества неотложных дел, в искрометного любовника. В ее руках закомплексованный юноша превращался в вальяжного, импозантного и уверенного в себе вельможу, а гуляка офицер, бретер и ловелас, мог быть превращен в затворника, ведущего сентиментальную переписку с предметом своей страсти и плачущего над засохшим цветком. Поскольку ей все это удавалось, она решила распространить свой личный опыт на дворян, а точнее дворянок. Именно они могли, во-первых, облагородить поведение влюбленных в них мужчин, а, во-вторых, воспитать своих детей в новой культуре. Как человек эпохи Просвещения, она решила создать учебные заведения, ставившие своей целью воспитание настоящих жен и матерей. Чтобы педагогический эффект был большим, чтобы оградить девочек от посторонних влияний, их отрывали от родительской среды на долгие годы. Так появился Смольный институт благородных девиц, а за ним и другие. Методика теоретического обучения любовной науке Для постижения любой науки сначала требуется теоретическая подготовка: первый этап предполагал книжное знакомство с миром чувств и переживаний. На рубеже XVIII и ХIХ веков начали формироваться дамские библиотеки. Сначала в них появились назидательные романы, как переводные, так и российские. Великий просветитель Н. И. Новиков задался целью создать для россиянок полезное, нравоучительное, дидактическое чтение. Так в 1785 –1789 годах им издавался журнал «Детское чтение для сердца и разума», читателями которого впервые стали дети и женщины-матери. Вскоре россиянки переросли прямолинейную назидательность и примитивные нравоучения. Они начали читать многочисленные сентиментальные романы, вопросы любви и этики трактовались в них довольно смело. Так, Н. И. Карамзин в своих повестях касался «возмутительных» сюжетов, таких как любовь крестьянки («Бедная Лиза», 1792), любовь брата к сестре («Остров Борнгольм», 1794 или баллада «Раиса», 1791), самоубийство («Сиера-Морена», 1795). Современного читателя удивило бы отсутствие действия, событийной стороны повествования – сюжетом являлась жизнь чувствующей души. Описание любого душевного состояния занимало десятки страниц. Второй теоретический этап обучения любовной науке предполагал тренировку способности излагать письменно свои реальные или моделируемые чувства на основе литературных образцов, примеряемые на себя, вставляемые в свой жизненный контекст. Как у Пушкина о Татьяне в третьей главе (Х строфа) «Евгения Онегина»: «Вздыхает и, себе присвоя Чужой восторг, чужую грусть, В забвенье шепчет наизусть Письмо для милого героя»? Многие исследователи творчества Пушкина отмечали, что любовные письма и Татьяны, и Онегина распадаются на цитаты. Это было обычно для писем первой трети ХIХ века. Так, первое письмо Германа из «Пиковой дамы» было «нежно, почтительно и слово в слово взято из немецкого романа». Когда Бурмин из «Метели» признается в любви, «Мария Гавриловна вспомнила первое письмо St.-Preux». Увлечение литературными образами было язвительно подмечено Мадам де Севинье: «Письмо ваше должно открыть мне вашу душу, а не вашу библиотеку». Литература отражала то, что было в жизни. Так, сам Александр Пушкин пишет Каролине Собаньской страстное письмо в 1830 году, спустя почти десятилетие со дня их знакомства, всего за несколько месяцев до венчания с Натальей Гончаровой, переполненное литературными штампами: «Дорогая Элеонора, позвольте мне называть вас этим именем, напоминающим мне и жгучие чтения моих юных лет, и нежный призрак, прельщавший меня тогда, и ваше собственное существование, такое жестокое и бурное, такое отличное от того, каким оно должно было быть. Дорогая Элеонора, вы знаете, я испытал на себе все ваше могущество. Вам обязан я тем, что познал все, что есть самого судорожного и мучительного в любовном опьянении, и все, что есть в нем ошеломляющего». Пушкин видел не реальную женщину, а Элеонору – героиню «Адольфа» Бенджамена Констана. В девичьих дневниках, обязательных у каждой дворянки, при описании своих вполне реальных переживаний, ощущений, эмоций барышни облекали их в литературные формы, заимствованные также из романов. Попробуйте описать какое-нибудь свое очень конкретное эмоциональное состояние. Современный человек обозначает около сорока эмоций, и даже если очень постарается – не более сотни. В сентиментальных романах описывается не менее 270 эмоциональных состояний – столько же различных эмоций умели испытывать наши предки. Но вернемся в начало XIX века. Завершался теоретический этап подготовки пением романсов, в которых в тезисной форме многократно напоминалась девушкам та широкая и многоцветная палитра душевных состояний, о которой она столь подробно читала в романах. Многократно повторяемые вслух клише готовили девушку к любовному общению. Для большинства российских девушек и чтение, и писание стихов и дневниковой прозы, и пение романсов не было самоцелью, а лишь подготовкой к самому главному в их жизни – к любви. Практические навыки Практические любовные навыки – это уже следующий этап. Умению влюбляться начинали учить девочек с шести лет, как только они попадали в институт, и продолжалось это девять лет. Маленькие институтки выбирали себе объект, как тогда говорили, «обожания» обычно среди старших воспитанниц. На недоуменный вопрос одной из новеньких (как она впоследствии вспоминала в своих мемуарах), что значит «обожать», ей объяснили: «выбрав «предмет обожания», надо при встрече шептать: «Восхитительная!», «Обожаемая!», «Ангел!», писать это на книгах. Старшие воспитанницы «обожали» императрицу или императора. После окончания института девушки начинали выезжать в свет. Здесь они впервые пробовали общаться с кавалерами. Сначала – во время салонных игр, большинство из которых известны сейчас как детские: «жмурки», «фанты», «волчки». Были и более сложные — живые картины, инсценируемые шарады. Через эти театральные этюды прорастет позже увлечение любительскими спектаклями. Пока же, в первой трети XIX века, больше любят простые игры, но часто в скрытой форме наполненные матримониальными мотивами. Так, поймав барышню в «жмурках», кавалер по кисти руки или по локтю должен был угадать, кто это – очень важным элементом было касание. Учились ценить телесные ощущения, так культивировалась чувственность. Во многих играх человек должен был выбрать одного партнера из двух. Например, к сидящей барышне подводили двух кавалеров, каждый из которых обозначал себя самым важным в его характере качеством, например, «смелость» или «милосердие». Или более завуалировано: например, решительный и гордый кавалер, назовется «георгином», а скромный – «ландышем». Эти девизы они говорили распорядителю, и тот представлял их барышне. С выбранным кавалером девушка становилась в пару для танца, а к оставшемуся мужчине подводили пару барышень, которые тоже скрывались под девизами и так далее. Так молодежь училась выбирать партнера (правда, пока не для совместной жизни, а только для танца) не по внешности, а по внутренним качествам и жизненным ценностям. Флирт — игра в любовь Вершиной игровой совместной деятельности являлся флирт — игра в любовь. Флиртуя, молодежь осваивала различные формы любовного поведения. Собираясь на бал, придумывали и примеряли не только бальное платье, но и роль на этот конкретный вечер. Выбор был достаточно широк: от наивной барышни до светской львицы. В XIX веке для обозначения выбранной роли служила расцветка бального туалета, а также цветы, украшавшие прическу дамы или приколотые к ее корсажу. Так, надевая платье красного и фиолетового цветов, дама предполагала дружеские отношения, розовый с коричневым – нежные любовные отношения, розовый с черным – любовь до безумия, розовый с бледно-желтым – кратковременное расположение. При сочетании розового с голубым желательны были беседы об изящных искусствах, при лиловом с голубым возможны ученые разговоры, а кармин с серым предполагал интерес к религии и богословию. Внимательно посмотрев на дам, кавалер мог решать, с какой девушкой и какой тип отношений возможен на этом балу. Женщина из заинтересовавшихся ею кавалеров выбирала предпочтительного партнера, давая ему знать об этом взглядом, жестом, веером. Этими же средствами она как бы дирижировала развивающимися отношениями. Например, подняв брови и гневно взглянув или резко сложив веер и проведя им сверху вниз по своей левой руке, дама могла заставить примолкнуть не в меру пылкого кавалера. Поэтому неверны наши представления о женщине как о пассивной стороне любовного поведения, именно она диктовала правила игры, определяла тип отношений, предпочтительный для нее, а также выбирала партнера для общения и тонко управляла процессом. Мужчина был равноправным участником любовной игры, он тоже выбирал роль (наиболее распространенные получали названия «дендизм», «байронизм» и другие), также знаково определял ее (прической, типом костюма и его покроем, повязыванием галстука). Мужчины, в отличие от женщин, реже меняли свои роли, которые были не столь разнообразны. Быт петербуржца XIX века: балет вместо стриптиза и великая пиарщица Екатерина II Танец и его роль в любовных отношениях Танец играл главную роль в романтических взаимодействиях всех культур. По модным танцам можно реконструировать модель любовных отношений эпохи. При Петре I в моде наряду с чопорными и отстраненными алемандой и паваной был по-детски резвый игра-танец котильон, что говорит о неустоявшейся модели с присущими начальному периоду крайностями и противоречиями. Распространение в елизаветинскую эпоху манерного, кокетливого менуэта точно отражает любовный идеал эпохи. Появление в рассматриваемый нами период вальса, где впервые партнеры ощущают телесный контакт, говорит о новых требованиях любовных отношений. Индивидуализация сознания, большая избирательность, усложнение эмоциональной сферы — все это привело к новым, повышенным требованиям к сексуальной совместимости. Вальс становится своего рода тестом на умение чувствовать партнера. Современники чувствовали скрытую эротику вальса, который сначала рассматривался даже как излишне вольный танец. Так, в «Правилах для благородных общественных танцев, изданных учителем танцевания Людовиком Петровским», изданных в Харькове в 1825 году, автор рекомендовал: «Танец сей, в котором, как известно, поворачиваются и сближаются особы обоего пола, требует надлежащей осторожности. Чтобы танцевали не слишком близко друг к другу, что оскорбляло бы приличие». Еще определеннее писала в 1818 году в Париже строгая Жанлис в «Критическом и систематическом словаре придворного этикета»: «Молодая особа, легко одетая, бросается в руки молодого человека, который ее прижимает к своей груди, который ее увлекает с такой стремительностью, что сердце ее невольно начинает стучать, а голова идет кругом! Вот что такое этот вальс!.. Современная молодежь настолько естественна, что, ставя ни во что утонченность, она с прославляемой простотой и страстно­стью танцует вальсы». Вертер Гете считал вальс танцем настолько интимным, что клялся, что не позволит своей будущей жене танцевать его ни с кем, кроме себя. По материалам лекции Екатерины Юхневой «Любовный быт. Как учили любить в старину», которая состоялась 12 февраля в доме культуры Льва Лурье. Записала Лада Орлова