«Упал в ванну с кипятком, получил 30% ожогов тела. Я был на грани». Откровения лучшего судьи КХЛ

В конце января арбитр КХЛ Эдуард Одиньш получил травму на третьей минуте матча регулярного чемпионата «Витязь» — «Торпедо» и не смог продолжить игру. У Одиньша был диагностирован перелом обеих костей левой голени со смещением. Сезон для дважды лучшего судьи лиги был закончен. Во время поездки на матч на открытом воздухе в Риге между местным «Динамо» и минским журналисты заглянули в гости к Эдуарду и расспросили о его работе в хоккее. «Буду как Терминатор» — Как ваша нога? Связки не порвали?— Нет, со связками нормально, всего лишь две кости со смещением! Когда приподнялся со льда, смотрю, что нога в другую сторону смотрит. Понял, что игру не досужу! Сначала меня в Подольске повезли в больницу, сделали снимок и потом уже перевезли в ЦКБ (Центральная клиническая больница — примеч. Sport24). — Обида осталась на Веряева, который вам травму нанес?— Нет, ни капли. Я этот момент пару раз пересматривал, не стал зацикливаться, воспринял его как хоккеист. — Можно было избежать столкновения и такой травмы?— Если бы не было сзади борта, мы бы с ним не улетели! Однако я воткнулся в борт под его массой. Может быть, стоило прыгнуть на игрока, но сейчас уже поздно рассуждать. — К чемпионату мира поправитесь?— Теоретически поправлюсь, но я туда не еду. Буду по телевизору смотреть, махать ногой! Ха-ха. Не стоит форсировать восстановление, понятно, что этот сезон закончен. Недавно общались с Алексеем Владимировичем (главный арбитр КХЛ Алексей Анисимов — примеч. Sport24), хорошо поговорили, все обсудили по срокам травмы, жду весны. — А когда планируется окончательное восстановление?— Окончательное восстановление — это момент, когда я буду готов вернуться к полноценным тренировкам, так что где-то в июне. А костыли уберут примерно через месяц. Потом будем вынимать шурупы, там целая специфика, а еще через год вытащат пластину. Сказали, если хочу, то могу оставить ее, но я колеблюсь по этому поводу, она же титановая. Думаю, может и оставить ее, буду как Терминатор! — Коллеги с того матча не звонят, не говорят, что их пронесло, а вас нет?— Ха-ха! У нас таких людей нету. От нашего судейского коллектива приходят только слова поддержки. — А на улицу вообще не выходите?— Почти не выхожу, только если к доктору. А так, открываю окно и дышу свежим воздухом. «В года три-четыре, я упал в ванну с кипятком» — Поддерживаете ли отношения с кем-нибудь из игроков?— Нет, с игроками мы отношения не поддерживаем. Есть только бывшие игроки, с которыми я вместе рос, играл, с ними можем пообщаться. — А с Сандисом Озолиньшем?— Нет, потому что это этикет, мы не можем общаться. Мы можем перекинуться парой слов, если мы где-то пересеклись, но не более того. — А может кто-нибудь из тренеров или игроков написать, почему ты дал мне такое-то удаление?— Нет, такой практики нет. Может только Алексей Владимирович позвонить! В другой форме правда! Ха-ха. — До этой травмы какое ваше повреждение было самым жестким?— Мне было года три-четыре, я упал в ванну с кипятком. Тогда у меня было ожогов больше 30%, я был на грани. В хоккее, когда сам играл, раза четыре ломали пальцы, но в то время это было нормально, каждый год что-нибудь ломал. Еще как-то ухо зашивали. Я иду по травмам. Как в старой американской комедии «Горячие головы», где генерал рассказывал и жаловался на старые болячки, а так же, что ничего не мог нюхать, потому что ноздри в Сайгоне сожгли. — Как семья относится к вашим командировкам в Шанхай, Владивосток, Хабаровск?— Шанхая у меня еще не было, в Латвии мне проблематично сделать визу в Китай. Сборы заканчиваются в конце июля, 10 дней трачу на рабочую визу в Россию, потом надо оформляю визу в Белоруссию, Казахстан. Для поездки в Китай мне надо сдать паспорт, показать билеты и бронь на гостиницу. В нашей работе это сделать возможно, но сложно. Но я хочу съездить, мне интересно. А что касается Владивостока и Хабаровска, то у меня как-то в один сезон было пять полетов туда. О переживаниях семьи надо спросить у жены. — Анна, ты переживаешь, когда я улетаю во Владивосток? — спрашивает Эдуард у супруги. — Вы знаете, залог счастливого брака: встречаться и расставаться. Мы вместе 20 лет. Так что все хорошо, — ответила Анна. — Сколько тратите время на чемпионате мира на адаптацию?— Там есть только небольшая разница, глобально перестраиваться не надо, да и времени там нет для этого, каждый день работаешь. После турнира в Германии и Франции я дома неделю отсыпался, это была настоящая мясорубка. — Какое хоккейной правило вам кажется самым глупым?— Даже не одно, с ходу так сложно сказать. Однако бывают такие моменты, когда даешь удаление игроку и понимаешь, что оно странное. Например, когда игрок берет поломанную клюшку и перекладывает ее через борт, это же никому не мешает. В КХЛ сейчас это переделали, больше не штрафуют. — Как так происходит, что иногда вслед за удалением игрока, на скамейку штрафников за симуляцию отправляется еще и игрок, который от этого штрафа красиво упал?— Скажем так, в этот момент рефери выступает в роли Станиславского: верю — не верю. Иногда судье кажется, что там была «рыбка», а удаление потом отменяют. В таких случаях каждый сам себе режиссер. — Алексей Анисимов говорил, что ведется список симулянтов, как много игроков в нем состоит?— В этом списке уже прилично набралось игроков. Причем, там есть ведущие игроки, но фамилии назвать не могу. Это не значит, что с этими игроками ты действуешь по-другому, мы просто предупреждены. Этот список представляет из себя рейтинг, в нем есть свои лидеры. — Что думаете о недавнем эпизоде Дениса Зернова с Захарчуком?— Это было стечение обстоятельств. И ружье иногда стреляет. — Правильно ли он поступил, что вырубил его?— Стечение обстоятельств. Правильно или неправильно знают только сами игроки… — Радулов покрывал вас матом?— Нет, никогда. У меня с ним хорошие отношения. — А как вы вообще относитесь к мату со стороны игроков?— Можно поговорить, проверить, у кого больше словарный запас! Зависит от того, что и как тебе говорят. Есть рабочий мат, в этих случаях можно поговорить. А есть мат, который оскорбляет лично тебя, тут отвечаю и закрепляю дисциплинарным штрафом. — Помните, как Радулов тайком стучался в судейскую?— Помню, но я ту серию ЦСКА — СКА не обслуживал. — Прохоркин говорил, что перед матчем иногда к нему подкатывали судьи и говорили: «Давай-ка сегодня не падай». Вы такое практикуете?— Не только ему такое говорят. Но я с игроками вообще не разговариваю. В моем возрасте Одиньшу — 42 года — прим. Sport24), чем ты меньше поговорил за матч и быстрее прошла игра, тем ты более счастливый. — С Андреем Назаровым приходилось конфликтовать?— Нет, с ним ничего не было. У каждого тренера, игрока и судьи есть свои личностные взаимоотношения. Как правило это остаётся на льду. «Парень, что ты там делаешь?» — А вы читаете, что пишут о судьях в прессе?— Обязательно! Только комментарии не читаю. А новости читаю, я должен быть в курсе дел, это же моя работа. — Как вы справляетесь с критикой в СМИ?— Это обидно. Желание ответить — это нормальная реакция, но ты понимаешь, что ответить не можешь. У меня старший брат журналист, но я же не могу сказать ему: «Как ты пишешь?». Это этика. Я всегда задаюсь вопросом, когда журналисты начинают философствовать на тему судейства, особенно, когда журналист начинает спрашивать у тренера про судейство. Это все равно, что спросить: «Как у вас ночью прошел секс с женой? А то вы проиграли 0:5!». Я понимаю, если команда проиграла 9:10, и я отменил пять голов. А то иногда говорят, что если бы судья на второй минуте второго периода дал удаление, то мы бы выиграли! А то, что 60 минут непонятно чем занимались — это нормально. — В футболе нет такого, что за критику судейства накладывают большую сумму штрафов на игроков, тренеров, менеджеров. Вы считаете, это справедливо, что в КХЛ нельзя критиковать именно судей?— Это правильно, потому что это идет в мой личный адрес и в адрес моей работы. Недавно я смотрел игру, в которой два игрока вышли «два в ноль» и не смогли забить ему. Почему-то после игры я не вижу разгромную статью, что у них руки растут не оттуда, что они получают достаточно денег и могут позволить в обыденной жизни немного больше, чем обычный труженник, но не могут попасть по воротам. А пишут: «Спортивный бог отвернулся от них», «Штанга была не там установлена», «Судья сломал всю игру». — Ничушкин 40 матчей не забивает, его замучили уже по этому поводу.— Это же просто фраза «не забивает». А могли похлеще написать, что-нибудь вроде: «Парень, что ты там делаешь?». Про нас пишут именно такие вещи! Мы принимаем критику от департамента судейства КХЛ, а другие не должны вмешиваться. Я понимаю, если о судействе буду я писать после завершения карьеры, так как разбираюсь в этой теме. Вот, например, Вайсфельд был судьей, он имеет право обсуждать работу арбитров, он говорит о судействе очень корректно, так как был в этой одежке. — В прошлом сезоне было большое количество критики в адрес судей на пресс-конференциях. Тогда журналисты подумали, может быть, стоит и судьям давать возможность публично обсуждать действия хоккеистов и тренеров. Как вам такая идея?— Это было три сезона назад. Плохая идея. Тогда мы совсем зайдем в тупик, будет утопия. — Вы же понимаете, что для журналистов важно освещение событий с разных сторон.— Я с вами согласен, но старшее поколение журналистов же не копается в грязном белье. Понятно, что хочется найти клубничку, развить тему, но надо понимать, какой будет урон человеку, про которого вы пишите. — Вы общались с Евгением Ромасько (первый российский арбитр в НХЛ — Sport24) о судействе за океаном?— Да, конечно. Он говорил, что там судейство — вообще закрытая тема, никто не обсуждает. За океаном совсем другое судейство, там у арбитра более вольный полет, рамки шире. Много нюансов, другой менталитет, там генеральный менеджер не полетит в судейскую с вопросом: «Почему мы проиграли?». Профсоюз ему такой штраф выкатит, еще и в суд вызовут. — Насколько тяжело выдерживать критику со всех сторон? Дом — это единственное место, где на вас она не льется?— Дома иногда льется! Ха-ха. А вообще тяжело, особенно первые 10 лет, потом уже привыкаешь, по-другому смотришь на вещи. Все равно всякое случается. «На Maseratti не хватает, но я и не стремлюсь» — Раньше во времена Суперлиги были разговоры о чемоданах с деньгами. Но в последнее время ушла денежная критика по отношению к судьям.— По российским меркам у нас хорошие зарплаты. Мы чужие деньги не считаем, чемоданчиков у нас нет. Я считаю, что КХЛ выбрала правильный вектор, у нее чистый бренд без всех этих вещей. Это самое важное. — Анисимов говорил, что арбитры на матчи назначаются в обстановке максимальной секретности. За сколько дней вы узнаете, на каком матче будете работать?— Мы знаем заранее, команды этой информацией не владеют. Мы прилетаем, едем на такси, сами питаемся, отдельно живем. Хоккеисты видят судью только, когда выходят на лед. — Есть ли какая-нибудь корпоративная почта, по которой все судьи общаются?— Мы в личной почте общаемся по техническим вопросам. Если хотим пообщаться по личным вопросам, то переходим на личный чат. У нас такой есть, больше всего он активизируется к играм плей-офф. — А что вы там обсуждаете? «С этим не разговаривай», «Такой-то игрок козел»?— Конструктивные моменты, то что поможет другим в работе. — Хватает ли вам зарплаты на Maseratti?— Нет, не хватает. Но спасибо за комплимент! Я и не стремлюсь к этому, мне не нужен Maseratti. — Есть ли на свете вежливые тренеры?— Да, есть адекватные, этичные. Они разные, есть такие, а есть те, кто любит покричать. Но кого-то выделять я не могу. — Билялетдинов есть в этом списке?— Да, конечно. Я даже не знаю, какой у него голос. Он занимается своим делом, руководит командой. — Кто из игроков больше всего шутит?— Их много, есть хорошие ребята. Без юмора нельзя. — Умарк хороший?— Он своеобразный! К нему особый подход нужен. — В футболе клубы обеспечивают проживание судей. Что вы думаете об этом?— У них свои правила и устои, у нас свои. Если они так делают, значит это всех устраивает. Я лично не хочу встречаться ни с администратором, ни с тренером, я приехал и уехал. — Бывает ли такое, что вы не понимаете, что хоккеист забыл на льду?— Бывает! Обсуждаем такое редко, только в судейском коллективе. Может быть, человек заболел, у него плохое настроение, надо лояльно к этому относиться. Но бывает, что смотришь на игру и задаешься вопросом: «Что тут делается вообще?». — Как вы относитесь к одиозным людям, которые могут затоптать так, что потом не встанешь?— Как это затоптать? К каждому человеку нужно найти подход, у нас есть психолог, который дает советы. Если человек топчет, то и его кто-то топчет. — Вам не тяжело было судить матчи клубов Вайсфельда с учетом вашей совместной работы в прошлом?— Абсолютно не тяжело, мы с ним на тех матчах никак не пересекались. Он — профессионал до мозга костей, ему важен результат, в судейство он не сувался. Если он общается, то на уровне департамента, а не лично с арбитрами. Подпишитесь на канал Sport24 в Яндекс.Дзене