Почему в 2019 году мужчины в России все еще боятся «заразиться женственностью» и можно ли с этим покончить

Завтра Россия вновь отпразднует 23 февраля – некогда День Советской армии, а сегодня – повод поздравить «наших защитников», которыми считаются все люди мужского пола от трех лет. Однако в 2019 году мужчины все чаще заявляют о своем праве не быть «защитниками», а слово «маскулинность» ассоциируется скорее с токсичностью, чем с чем-то хорошим. О том, почему современным мужчинам отстаивать право быть собой еще сложнее, чем женщинам, колонку для «Собака.ru» написала Лиза Любавина. Посмотреть эту публикацию в Instagram Публикация от James Charles (@jamescharles) 16 Июл 2018 в 8:08 PDT Оксфордский словарь назвал «токсичный» главным словом 2018 года. Чаще, чем с «маскулинностью», оно использовалось только в сочетании с «химикатом». Мужчины выкладывают в Instagram фото с идеальными стрелками, уходят в отпуск по уходу за ребенком, выступают в блестящих платьях и позируют в колготках, юбках и кружеве для «Собака.ru». Кажется, что вернуться в «нормальный» мир, где мужчина зарабатывает деньги, а женщина ждет его на кухне – так же неуместно, как, скажем, отправить документ по факсу или начать переписку в «аське». Но все это лишь в том случае, если жить по фейсбучным алгоритмам, которые не пропускают в ленту ни «полеты со стерхами», ни пожелания «оставаться мужиками». Пока большинство живет «по понятиям», главой семьи должен быть «настоящий мужик». Причем, мужчинам за отказ от привычной роли от общества прилетают более серьезные санкции, чем женщинам. Если девушка с короткой стрижкой и карьерными амбициями мало кого удивит, фото мужчины с макияжем – это все еще шок-контент. Если девушка с короткой стрижкой и карьерными амбициями мало кого удивит, фото мужчины с макияжем – это все еще шок-контент Пока головной офис компании NYX заигрывает с «diversity», российское подразделение бренда вырезает из рекламы мужчину с макияжем. И если право мужчин на косметику – это скорее декоративное и далекое от реалий достижение, возможность уйти в декрет – абсолютно земная потребность. Но только не для «настоящего мужчины». На собеседовании в «РосЕвроБанке» мужчину высмеяли за то, что он уходил в декретный отпуск. «Европа наступает что ли? А что жена не сидела с ребенком? А, она у тебя из этих, из творческих?» – так диалог пересказывала его жена. Хотя формально в декретный отпуск может уйти не только женщина, в России воспитание детей по-прежнему считается не мужским делом. Представления о мужественности оказываются более ригидными – с образом «сильного защитника» общество расстается медленно и с опаской. На женских форумах все еще пишут, что «у таких мужчин даже сокращается выработка тестостерона», а «женоподобный муж точно никому не нужен». Для примитивного человека «страх заразиться женственностью» был связан с опасностью: слабый мужчина неспособен добыть пропитания на охоте и продолжить род. Чтобы обрести силу, мальчики проходили обряды инициации – и только тогда становились «настоящими мужчинами». Кажется, архаичный страх утери мужественности все еще жив, только ритуалы посвящения другие – армия, первая драка с подростками за гаражами, соблазненная однокурсница или купленная в ипотеку квартира. Выходит, мужчинами тоже не рождаются, а становятся. Конечно, культовая фраза Симоны де Бовуар относилась к женщинам. Вооружившись ее «Вторым полом», они отстаивали право не играть социальные роли. Почему зеркалом феминизму не стало мужское движение за право на декрет и вязание крючком? Правда ли, что дело – в привилегиях, которые приписывают мужчинам? Или все же – в архаичном страхе утраты «мужского начала»? Оно превозносилось от культа Приапа в Древнем Риме до войн ХХ столетия. Мы все чаще слышим, что войны, агрессия и насилие – порождение токсичной маскулинности. Кажется, мы путаем причину и следствие. Было бы абсурдно говорить о гендере как о чем-то изначально наполненным злом. То есть, пресловутая токсичность – это не мужская природа, а набор социальных функций. Да еще и зачастую в извращенном понимании, где «бьет – значит любит» или «попал под каблук – не мужик», в более современной версии – «позволил пересесть на лицо». Так ли хорошо мужчинам при патриархате? Обратная сторона «привилегии» иметь власть – не иметь права на эмоции, всегда быть сильным и работать по 12 часов, чтобы обеспечить семью. Исследователи из компании YouGov выяснили, что менее трети парней в возрасте от 18 до 29 лет ощущают себя «полностью мужественными», а 13% и вовсе находят себя где-то «между мужчиной и женщиной». Гендерные границы размываются: исполнение социальной роли просто теряет свой практический смысл. Сложно представить, что двое фрилансеров с загруженной в iPhone «Яндекс.Едой» и телефоном клинера выберут традиционный уклад – с их образом жизни он просто не нужен. Семья с мужчиной во главе перестает быть единицей выживания. Меняются не только бытовые привычки, но этика и нормативность. Мы становимся более гендерно-чувствительны: после флешмобов #meetoo и #янебоюсьсказать – нравится нам это или нет – но мир не будет прежним. Кейс Вайнштейна – это, конечно, не повод штрафовать тех, кто не спросил вербального согласия, но повод искать новые образцы мужественности. Обратная сторона «привилегии» иметь власть – не иметь права на эмоции, всегда быть сильным и работать по 12 часов Альфа-самец с километровым «послужным списком» больше не кажется героем и тем самым каноническим «мужиком». Оказывается, что успешный продюсер утверждается за счет тех, кто слабее, пользуется своей властью, да и вообще лишен «мужских» добродетелей: чести и достоинства. Значит, остается искать другие ролевые модели в чуткости и осознанности. Кажется, что новые тренды пока остаются уделом «тусовочки». Но постепенно их улавливает и массовая культура: компания Gillette предлагает мужчинам бороться с агрессией, а Netflix выпускает сериал «Половое воспитание», главный герой которого – стеснительный подросток, не готовый лишиться девственности. После такого описания мы скорее готовимся к нелепым сценам из жизни мальчика, который пытается наверстать упущенное, а в сексе глупо «косячит» под закадровый смех. Но впервые вместо этого получаем образ эмоционально чуткого подростка, который слышит и себя, и других. Главный герой переживает детскую травму и открывает в школе подпольную «клинику» – проводит сеансы терапии для одноклассников. А его друг, фриковатый гей, к середине первого сезона перестает бояться себя и приходит на школьную вечеринку в платье и с макияжем. Если месседж Gillette провоцирует споры, то не симпатизировать гиковатому, но чуткому подростку очень сложно. В формат типичного ситкома из жизни американской школы сценаристы помещают новое содержание. Способным на нежность здесь оказывается даже самый «токсичный» парень: буллингом он промышлял, лишь потому что переживал сложные отношения с отцом и пытался отыграться за унижения дома. И это, кстати, важная идея: агрессия – всегда реакция на жестокость, которую ты сам пережил, а не тестостероновая буря. Ключевым здесь становится психотерапевтический опыт осознанности и внимания к своим чувствам. Почему мужчины начали носить все яркое, кружевное, и облегающее? Мужчина может не стыдиться чуткости и сильных эмоций. «Мачо не плачут, поэтому умирают от инфаркта и цирроза печени», – говорят участники фотопроекта против мачизма. Мужчина быть чувствительными и говорить о своих переживаниях, а может – следить за своей внешностью или учить ребенка первым шагам. Мужественность как черта характера не зависит от биологического пола: ее, как и стоицизм или конкуренцию можно воспитывать и в девочках. Патриархат же – это система ценностей, заложниками которой становятся все: пока мужчина остается «добытчиком» и галантно платит на первом свидании, сложно говорить о равенстве зарплат и независимости.