7 историй о Сергее Семаке от его жены Анны

Ему сегодня исполнилось 43 года. День рождения Сергея Семака – подходящий повод полистать «Инстаграм» его супруги. Он у Анны на редкость содержательный и интересный. Что ни пост, то история, достойная журнала. Мы отобрали несколько из них, которые позволят вам по-новому взглянуть на её мужа, выдающегося футболиста и перспективного тренера. О свадьбе на Сейшелах, одержимых болельщиках «Зенита» и тайском массаже с продолжением Когда Сергей танцует — это хороший знак. Значит, вечеринка того стоила. Мы танцевали с ним и двумя креольскими парами, разодетыми в легкие пёстрые одежды, на берегу Индийского окена на острове Маэ. Вокруг горели костры, небо залилось багряными пятнами уходящего солнца. Конечно, те четверо двигались так, как будто начали танцевать гораздо раньше, чем ходить. Мы и не думали соревноваться с ними в грации, просто веселились, глядя на происходящее и друг на друга. Незадолго до этого два замечательных человека стали настоящей семьёй, а свидетелями тому были океан, белый песок и кучка подвыпивших наблюдателей, с алыми цветами в волосах. Накануне произошла вот такая история: «Как ты думаешь, кто прилетает завтра в наш отель? Ты ужасно обрадуешься!», — загадочно спросил Сергей, склонившись над моим шезлонгом. Видимо, речь шла о каких то товарищах — футболистах, потому что только у них сейчас отпуск, подумала я, и начала гадать: Кириченко? Павлюченко? Шароновы? Широковы? Аршавины? И тут Сергей избавил меня от любопытства: Зыряновы! Я действительно очень обрадовалась, потому что этих ребят очень люблю. Костя — полузащитник питерского «Зенита» — человек с идеальным чувством юмора, с ним всегда смеешься до слез, Наташа — тихая, умная, романтичная мечтательница. Они уже шесть лет вместе и их сыну с гордым именем Лев два года. Мы никак в Москве не можем встретиться, а тут встретимся на Сейшелах. Эту «тайную» информацию Сергею с важным видом сообщил управляющий. На следующий день мы с утра уезжали на другой остров, но чтоб не пропустить приезд друзей, решили оставить им письмо. Раcсчитывая на исключительное чувство юмора Константина, мне на пару минут пришлось перевоплотиться в лысого, пьющего, страдающего футбольной горячкой человека. Используя соответствующую лексику, нарочито корявым почерком и с множеством грамматических ошибок, я составила страшный для любого безобидного туриста — футболиста текст: «Здорово, Костян! Это Жека Лысый. Ты помнишь, я к тебе после матча с «Амкаром» за афтографом подходил, ты еще сказал, времени у тебя нету? Мы тут через таможню питерскую пробили, что ты на Сейшелы собрался, а там уже не сложно узнать было. Знаешь, мы ведь за Питер, за «Зенит», за тебя, Костян, хоть на край света. Собрали бригаду 25 человек, закупились атрибутикой разной — шарфы, постеры, плакаты, мячи. Набились в две виллы и торчим тут, ждем афтограф-сессию с тобой, Костян. Это ведь ты там, на поле — Бог, а так ты ведь из простых, из наших пацанов, Костян. Отдохнем, как надо, братан. Утром по пивку, вечером водочки можно. Угощаешь, брат? Ты ведь брат наш, Костяныч, ты не человек — Громадина! Еще, Костян! Важно! Мы тут салончик нашли тайский, там за 20 баксов такой массаж делают, с продолжением. Ну ты ж мужик, Костян, ты поймешь. Ждем тебя на виллах 203, 204. Звонить знаешь как. Заблудишься — встретим. Скорей бы начать афтограф-сессию и руку твою, брат, пожать. Жека». Сергей хохотал пол часа над моей безобидной шалостью, но перед тем, как вручить портье конверт, я все же написала поскриптум. «Костян! Тут Серега Семак с женой нарисовался. С ним мы уже провели афтограф-сессию. Они сегодня на икскурсии, будут к вечеру, вместе пивка попьем». Сообщение о присутствии Сергея должно было немного амортизировать удар в случае, если чувство юмора Константина будет спать после длительного перелета. Вручив конверт портье и поручив передать лично в руки мистеру Зырянову, пребывающему в отель в восемь утра, отбыли до вечера. Вечером мы не смогли дозвониться к ним в номер, найти их в ресторане также не удалось с первого раза. Затем, далеко в углу, за ширмой, занавеской и пальмой послышался знакомый шёпот. Как же нам обрадовались, а на вопрос, зачем они так спрятались и почему говорят шёпотом, Костя рассказал страшную историю: прилетел он, после 10 часов полёта, в райское место с любимой, ребенком, мамой и тещей, подругой жены, а тут письмо. Константин вскрыл конверт и начал читать громко, вслух. Когда дошел до «тайского салона», то запнулся, но продолжил. Повисла пауза. Теща вопросительно смотрела на Костю, свекровь на Наташу, а Костя не выдержал и начал сокрушаться, будто оправдывался: «Какая пошлятина и какие люди низкие, глупые!» — Двоих из них мы уже встретили по дороге, но успели в кустах спрятаться, — с тревогой в голосе сказал Костя. Мы с Сергеем еле держали серьезные, понимающие лица. Кто они, Серег? Я что-то припоминаю такое в Перми, подходил он ко мне… Когда мы сдались — ребята выдохнули. Ночью Наташа прислала мне смс: «Анечка! Спасибо вам с Сережей за то, что нам сейчас так хорошо на душе, так легко!» Через день была свадьба. После шести лет прожитых вместе, они решили пожениться на Сейшелах, тем более, что брак там официальный и в Питере остается поставить штамп в паспорте. Вот так, совершенно неожиданно, мы стали свидетелями на свадьбе друзей. Я вела красавицу Наташу в простом, но очень элегантном платье под руку по песку босиком, а вдалеке, возле арки из пальмовых веток и белых орхидей, стоял потрясающе красивый Сергей — весь в белом, в соломенной шляпе, украшенной красным цветком, Костя в пиджаке цвета неба и с белой бутоньеркой на сердце, а между ними на песке стоял маленький Лева, в шортиках и с золотой бабочкой на голое тело. Наташа заплакала, увидев их, я тоже. Когда судья попросил повторять клятву верности, я снова плакала, в тот момент вообще только океан и судья были спокойны. Все мы — друзья, родители чувствовали происходящее по-разному, но не почувствовать любовь — опьяняющую, божественную — было невозможно. Только Костя шутил: «Ответственность-то какая. С ребенком ведь беру!». О талантах Говорят, что у каждого человека обязательно есть какой-то талант, дарованный ему при рождении. Задача человека — отыскать его и раскрыть. Чьи-то таланты лежат на поверхности. К примеру, если человек прекрасно поёт, то эта склонность у него обнаружится очень быстро — человек бессознательно тянется к тому, в чем может стать совершенным. Мы привыкли считать талантом какие-то достижения в области искусств, в спорте. Вспомним, сколько талантливых электриков, сантехников было в советское время. Мой дядя собирал телевизоры из груды проводов и запускал игрушечные машины из сотен разных деталей — удивительный талант! Бывают случаи, когда человек получает яркий талант, но он сам по себе настолько ленив, что не готов приложить ни малейшего усилия на пути к совершенствованию своего мастерства. Бывает и наоборот — человек имеет способности и благодаря трудолюбию добивается поставленной цели — только тогда становится очевидно, что человек талантлив в том, что он делает. Это случай моего мужа. Сергей начал тренироваться очень рано, брал мяч и уходил в поле, отрабатывал удары, мечтал, что по небу будут пролетать скауты на самолете, заметят как он старается, и пригласят играть в ЦСКА. Поступив в футбольную школу, ежедневно ходил по несколько километров пешком на тренировки. Обычный мальчик из украинской деревни оказался необыкновенным футболистом за счёт трудолюбия и силы воли. Результат упорного труда — контракт с заветной командой и успешная карьера. «Верните наши души» Ничто так не раздражает моего мужа, как вид его жены, склонившейся над экраном айфона — «Что, опять в телефоне сидишь? Ну сколько можно?!» И ничто так не раздражает меня, как это выражение — «сидеть в телефоне». «Нет, — отвечаю я. — Я сижу на стуле, а телефон держу в руках». Оправдываюсь: «Вообще то я WhatsApp первый раз за день открыла, у меня тридцать два неотвеченных сообщения». Или: «Вообще-то я сортирую фотографии, надо же их когда-то напечатать!» Слово «Инстаграм» в нашей семье под запретом — Сергей считает, что социальные сети затягивают, сжигая массу полезного времени. Удивительно, но мы и сами не заметили, как стали рабами айфонов, служителями культа инстаграм. Мы давно запутались, где правда, а где ложь и почему наша жизнь стала так зависеть от чьих-то лайков и комментариев. Все отшлифовано, отфильтровано, идеализированно. Мы смотрим детские утренники через экран смартфона, пропуская важнейшие живые моменты, снимая на камеру то, что вряд ли кто-то станет пересматривать после. Я с детства мечтала увидеть дельфинов в живой природе, а когда увидела, неделю назад, то поняла, что смотрю не на них, а снова в экран телефона, пытаясь запечатлеть то, что так долго мечтала увидеть глазами. Мы тратим слишком много времени и сил на то, чтобы показаться лучше, чем мы есть на самом деле, проживая чью-то чужую жизнь, выдавая желаемое за действительное, в то время как настоящее, стоящее, ускользает сквозь пальцы. «Инстаграм» стал моим спасением в тот момент, когда, переехав в Уфу, я совсем забросила любимое дело — перестала писать. Когда возникла идея завести микроблог, я долго все взвешивала, представляя, о чем хочу рассказывать, какие фотографии буду размещать. Говорят, что все мы родом из детства, но я не просто родом оттуда, я по-прежнему там. Когда мне снятся сны, я все ещё живу в родительском доме, помню на ощупь пупырышки на линолеуме в нашей детской, слышу воронье карканье и падающую с крыши капель, чувствую запах весеннего субботника, когда все соседи жгут старые листья. «Эй, Семак, давай забей!» Давным-давно, лет сорок наза, в одной украинской деревушке, в маленьком домике на краю леса жил мальчик Сережа. Семья у него была очень большая — мама, папа, бабушка и четверо братьев. Жили тесно, но дружно — крошечная комната была занята кроватями — спали подвое, потрое. Кормились от собственного огорода и небольшого хозяйства. Мама просыпалась в пять утра — работала дояркой на ферме, бежала на утреннюю дойку, папа трудился то крановщиком, то дальнобойщиком — родители работали от зари до зари, от усталости не слышали, как плачет младенец Николай — Сережа вставал к нему по ночам и носил братика на руках, пока тот не уснёт. Тихий и послушный дома, на улице Сережа очень любил играть в футбол — каждое утро убегал в поле, тренировался, отрабатывал удары в надежде, что однажды в небе будет пролетать самолёт со скаутами — они увидят, как мальчик упорно работает, как сильно старается, и пригласят играть в ЦСКА. Прошло время, мечта звала за собой — Сережа ходил по шесть километров пешком через поле и лес один, с тяжелым баулом наперевес, чтоб добраться до спортивной базы и тренироваться. Мама не одобряла увлечение сына спортом, но возразить было нечего, потому что для осуществления цели мальчик учился на одни пятёрки, закончив школу с золотой медалью. Самым близким другом Серёжи в детстве была бабушка Вера — ветхая, маленькая старушка, покрывающая все разногласия детей и семейные конфликты неиссякаемой любовью. Однажды, когда Сережа на всех обиделся и проспал Новый год, проснувшись утром и глотая слезы обиды от того, что ему не досталось мандаринов, бабушка отвела мальчика к себе за печку, приподняла полотенце над ящичком и показала заботливо припрятанные ароматные оранжевые шарики. Каждый вечер бабушка отодвигала занавесочку в своём уголке за печкой, зажигала лампаду и горячо молилась за внуков, повторяя непонятные для маленького Серёжи слова длинных молитв наизусть. Через несколько лет упорных трудов Сергей становится игроком ЦСКА — команды своей мечты — тысячи болельщиков, вдохновленных его игрой, кричат легендарную кричалку, от которой дрожит стадион: «Эй, Семак, давай забей!» Потом был Париж, ФК «Москва», казанский «Рубин», питерский «Зенит» — много заслуженных побед, красивых голов, обидных травм, чемпионских титулов. Сергей возмужал, отпустил бороду, но в душе по-прежнему остался ребёнком — добрым, честным, ранимым, искренним. Иногда я осязаемо чувствую, как бабушка Вера стоит за печкой в неведомых нам мирах и молится под тлеющей лампадой уже за всю нашу семью, оберегая от всякого зла. Преподав Серёже пример любви к человеку, уроки милосердия, она воспитала мужчину, который никогда не пройдёт мимо чужого горя, выслушает любого, кто обратится к нему за помощью, и сделает все возможное, чтобы помочь. Я часто слышу от знакомых, болельщиков, футбольных экспертов, что Сергей — легенда. Для меня и наших детей он действительно легенда — пример того, как можно добиться цели упорством и трудолюбием, но при этом оставаться обычным, земным, скромным человеком, чуждым всякого тщеславия — настоящим тружеником, отдающимся делу целиком. Спустя семнадцать лет я слышу скрип его шагов по снегу, когда он возвращается ночью после долгих зимних сборов, и сердце бьется как лесная птица в клетке. Мне нравится его колючая борода, шлейф горькой полыни, долго витающий в воздухе после того, как он уходит на работу, нравится, что он каждый раз крепко накрепко привязывает чайный пакетик к чашке во время завтрака. Я благодарна ему за то, что он терпит все мои чудачества, терпеливо выслушивает планы по спасению бездомных собак, дойных коров и жертвенных баранов, нежно гладя меня по щеке и предлагая стать директором зоопарка. Мне нравится, что нам никогда не бывает скучно вдвоём – как-то приехав в Грецию отдохнуть на пару дней без детей, нам не повезло с погодой, лил дождь. Мы лежали под зонтом на пляже в свитерах, слушали французские песни и так, незаметно, проболтали до вечера. Помню, как-то попросила Серёжу сказать мне что-то очень хорошее, рассчитывая на откровенное признание, а он невозмутимо ответил: «Я заплатил за тебя все налоги». С днём рождения, любимый мужчина, надежный друг, удивительный человек, самый лучший отец и подающий надежды тренер! Если б ты только знал, какое счастье разматывать за тобой чайные пакетики по утрам. Нимб на голове Сергея Богдановича Накануне съемки на обложку журнала «Собака» мы с мужем поругались. В общем-то из-за ерунды — времени на креатив в плотном графике Сергея Богдановича не было совершенно, а я настаивала на том, что с 9 утра он должен прыгать у Мариинского театра вместе с артистами балета. Спать легли не помирившись. В 2.30 я подскочила на кровати, разбуженная тревожным ночным звонком. Звонили Сергею. «Алё! Алё !», — зашептал он, чтобы не разбудить спящую между нами малышку Иларию. На другом конце провода напряжённо молчали. «Кто это?», — спросила я. «Брат, — ответил муж, положил телефон вниз на ковёр и повернулся на другой бок. Видимо случайно набрал». Мне не спалось. «Какой ещё брат, — думала я. — Все братья спокойно спят». Парламент тараканов бодро подтягивался на голосование. Что примечательно, никто из них не предлагал мне мирно заснуть. Одни звали на улицу, чтоб накинуть плащ на шелковую пижаму, пойти в ночной ларёк, купить пачку чипсов, бутылку минералки и страдать, подставляя лицо холодному северному ветру. Вторые радостно махали лапками, предлагая уйти в гостиную смотреть какое-нибудь дурацкое кино, не выспаться и опоздать на съёмку. Третья группа была хладнокровна, предлагала страшное и невообразимое — нажать всего одну кнопку на айфончике и посмотреть кто звонил — брат или все-таки сестра. Как только парламент понял, что начинается веселуха, посыпались самые незаурядные решения: зачем же вставать и идти к тумбочке, когда можно неслышно стечь вниз на ковёр и проползти по периметру кровати до заветного предмета, чтобы остаться незамеченной наверняка? Вероятнее всего, я увижу что-то жутко оригинальное в духе «Екатерина Андреевна. Шенген», ликовала я, бесшумно продвигаясь на животе вдоль подоконника. За окном было уже совсем светло. Добравшись до цели, я наконец тыкнула кнопку айфона. В 2.30 звонил Алексей Семак. «Тьфу ты, — подумала я, вставая с пола. Какая скукотища!» Задёрнув шторы, разочарованная, пошла спать, но не смотря на ожидаемую темноту в спальне затеплился мягкий оранжевый свет. Это светился нимб на голове Сергея Богдановича. «Динамо» Минск, 0:4 Говорят, что со временем супруги становятся друг на друга похожи, кроме того, между ними формируется особая духовная связь и часто люди интуитивно чувствуют, когда с любым что-то случается. У меня есть привычка отключать звук на мобильном телефоне, сложившаяся ещё с тех времён, когда рядом спал младенец, теперь это обстоятельство частенько мешает людям оперативно со мной связаться. Я обнаружила, что в те моменты, когда звонит мой муж, я как бы случайно тянусь за телефоном — достаю его из сумки, заднего кармана джинсов — всегда находится причина встрепенуться, если срабатывает этот незримый сигнал. Так очень часто было и в моменты опасности. Нарастающая тревога, необъяснимая маета, тяжело дышать… Что происходит? Звоню Сергею, он не берет трубку. Вылетаю из Мюнхена в Париж, где мы должны были встретиться и провести вместе несколько дней отпуска. Тревога все сильнее, чувствую, как немеют пальцы, с ним что-то случилось — он всегда звонит, зная, что я в самолете… Прилетаю, снова длинные гудки, наконец слышу голос: «Куда ты пропал? Я чуть с ума не сошла!» «Не волнуйся, все уже хорошо. Я попал под машину, переходя дорогу, виноват был водитель, сорвавшийся с места на переходе, а в тот момент, когда ты звонила, приехала «Скорая» и я не хотел тебя пугать...» Недавний случай. Я далеко от дома, снова нестерпимая душевная тоска, заполняющая все мое естество, как вода заполняет тонущий корабль, проверяю телефон: «Динамо Минск» — «Зенит», последняя минута матча, 4:0… Представляю, что чувствует в эти минуты муж, и сердце медленно превращается в тар-тар, политый лимонным соком. Как поддержать? Где найти нужные слова, чтобы вдохнуть сил, если сам на нуле? Иду по сосновому лесу, жадно глотая воздух и всю свою любовь, все тепло направляю туда, где сейчас он. Звонок: — Как ты? — Плохо. (По голосу чувствую, что могло быть ещё хуже. Видимо, вырабатывается тренерский иммунитет.) Пытаюсь отвлечь, рассказываю про успехи детей, но оба понимаем, что произошедшее надо просто пережить. Спасает, что не только боль, но и вера, надежда, любовь тоже общие, делая каждого из нас вдвое сильнее. Разные Во время последней поездки в Грузию я поняла, что нам с мужем нравятся абсолютно разные вещи. Я без ума от Нью-Йорка, мечтаю поехать в Индию, Исландию — он не хочет никуда из вышеперечисленных стран, всем новым местам предпочитает проверенные Италию, Францию. Мне нравятся шумные компании, танцы, караоке — мужу по душе тихий вечер в домашней обстановке. Каждый раз в разгар праздника ловлю на себе его укоряющий взгляд и слышу тихое: «Нам пора…» Он хочет жить на Крестовском острове в доме с паркингом, рядом с парком, я буду упираться руками и ногами, презирая все новое, выбирая только старый фонд в доме без лифта, с облупившейся парадной, но высокими потолками и историей — за это зимой готова стряхивать щетками снег с крыши автомобиля и трястись в ледяном салоне, пока машина не прогреется. Я веган, он пробовал, но пока не готов. Я обожаю собак, он терпит наших собак только из любви ко мне. Если б не мой муж, у меня было бы множество татуировок и, возможно, своя рок-группа. Сергей любит, когда я похожа на Грейс Келли, мне нравятся объемные куртки, спортивные штаны и рокерские ботинки (здесь чаще всего нахожу компромис). Я бы усыновила ещё десять детей и забрала с улицы сто собак — Сергей считает, что это слишком большая ответственность, крепко держит меня за руку, не позволяя ошибиться. Сергей рациональный, спокойный, терпеливый, я — фонтан эмоций. Он за упорядоченную систему во всем, я за эксперименты и свежие решения. Спрашиваю, не жалеет ли, что женился на мне, он отвечает, что ни о чем не жалеет. Уже семнадцать лет мы вместе — такие разные, но такие близкие. Я учусь его мудрости и простоте, он берет у меня то, чего никогда не хватало ему — смелости в принятии решений, драйва. Я его смешу, напоминаю о жизненно важных вещах, он напоминает мне не забыть паспорт в аэропорт. Мне кажется, выражение «институт брака» в нашем случае носит буквальный характер. Мы одни такие или у вас все то же самое?