Нелли Кобзон: Только сейчас понимаю, что мой муж был легендой

Спустя полгода после смерти Иосифа Кобзона его вдова Нелли решилась на первое большое интервью. В беседе с корреспондентом «Собеседник+» она рассказала о семейной жизни с певцом, который был и остается на нашей эстраде номером один, и его последних днях. «Я была его утренней домашней Шахерезадой» – Об Иосифе Давыдовиче можно говорить бесконечно. Я счастлива, что судьба свела меня именно с этим человеком. Мы прожили вместе 47 лет. У нас прекрасные дети, замечательные внуки. По жизни я за многое благодарна мужу. Даже какие-то недопонимания, ссоры, которые бывают в каждой семье, – это все для меня было плюсом. Я старалась понять, что делаю не так. Хотела меняться в лучшую сторону для него, всегда старалась ему соответствовать. Мы начинали с неустроенного быта. Сразу родилось двое детей. Они болели, я недосыпала по ночам. Видеть растрепанную женщину в халате с недовольным лицом ему как мужчине, как артисту, привыкшему к успеху, к празднику, было, наверное, тяжело. Постепенно я поняла: мужу нужно всегда нравиться, чтобы ему было приятно смотреть на жену. Я просыпалась очень рано, включала телевизор, чтобы узнать новости. И когда он вставал к завтраку, мне уже было что ему рассказать. Я была этакой утренней домашней Шахерезадой. И каждое утро нашего общения мы оба очень ценили, для нас это было святое. «Искра между нами прошла не сразу» – В 1971 году я приехала из Ленинграда в Москву в гости к маминой подруге. Она была, как сейчас бы ее назвали, светской львицей. Ходила на все премьеры, выставки. У нее была масса друзей и в сфере культуры, и в сфере политики, и в сфере обслуживания. Она дружила со многими артистами. В частности, с семьей известного в то время конферансье Эмиля Радова и с его женой Лилей. В тот свой приезд я попала в их дом. Для меня, конечно, все это было внове, безумно интересно, увидела там сразу огромное количество популярных, красивых людей. Был шикарно накрыт стол. Помню, вышла в соседнюю комнату, где некоторые гости смотрели по телевизору фильм «Белое солнце пустыни». Свет был выключен. Со стула поднялся мужчина и освободил мне место. Поначалу я не поняла, кто это, в комнате же было темно. Когда фильм закончился и включили свет, он протянул мне руку и представился. Конечно, я видела Иосифа Кобзона по телевизору, знала его песни, но мне он представлялся другим. В жизни оказался высоким, стройным, модно одетым, интересным мужчиной. Не могу сказать, что между нами сразу прошла какая-то искра, как часто говорят. Нет. Просто обратила на него внимание. А дальше все произошло стремительно. Через три дня он пригласил меня в квартиру на проспекте Мира к своей маме и сестре. Тогда же предложил выйти замуж. Я ответила отказом, сказала: «Не могу принять ваше предложение. Если хотите, приезжайте в Ленинград познакомиться с моей семьей – мамой, братом, родственниками». Это было в марте. А на майские праздники он уже приехал к нам в гости. Помню, перед его приходом моя мама сказала: «Сейчас посмотрим, как он к нам придет. Если с бутылкой водки, мы ему дадим от ворот поворот. А если с цветами, то, наверное, рассмотрим это предложение». В нашей семье мама всегда доминировала и ее слово было главенствующим. Иосиф приехал с огромным количеством розовых гвоздик. В то время красные гвоздики еще можно было где-то достать, а вот розовые были редкостью. Их он привез с собой из Москвы. И когда шел пешком от Московского вокзала к нам домой, по дороге, когда встречные девушки улыбались цветам, он брал гвоздичку и дарил каждой. Но букет все равно остался большим. В тот день Иосиф пригласил нашу семью на отдых в Сочи, где у него в августе намечались гастроли. Он сделал нам бронь в лучшей гостинице города «Ленинград». И мы поехали. Вот там мы уже стали встречаться, и на его предложение я ответила согласием. Для меня на всю жизнь Сочи остался родным городом. Мы каждый год старались туда выезжать, особенно в день рождения Иосифа. Все время вспоминаю, как нам там было хорошо! Однажды я спросила его: «Иосиф, ты же нормальный смертный человек. Как можно запомнить три тысячи песен?» И это только из своего репертуара, не считая других композиций! Он ответил, что запоминает не слова, а образ песни. Это что-то космическое. Однажды он лежал без сознания в реанимации после операции. Я находилась рядом. Вдруг приподнялся с закрытыми глазами, сел на кровати и запел песню на грузинском языке. Спел ее и лег. Не приходя в сознание. Спросила потом его, что это за песня. Оказалось, Иосиф выучил ее, когда служил в армии в Грузии. Специально для одной девушки, в которую был влюблен. И вот спустя столько десятилетий эта песня возникла в его подсознании, он не забыл ни слова. «К сыну относился по-мужски скупо» – Иосиф баловал детей, разрешал им много того, чего я бы не разрешила. Он по-своему видел взросление дочери и сына. Наташа вообще всегда была его любимицей, самой обожаемой. А к сыну относился по-мужски скупо и строго, воспитывал в нем мужчину. Наверное, больше меры был к Андрею требовательным. Говорил сыну: «Я свою фамилию заслужил себе сам. А тебе она уже дана просто так. Поэтому должен всегда соответствовать и не позорить». Сейчас я могу смело сказать, что наши дети состоялись. Как сын и дочь, как личности, как люди и как родители. Андрей и Наталья, их дети – для меня сейчас самое главное. «Его много предавали, угрожали украсть детей» – Был момент, когда мы в 1990-х уехали жить и работать в Америку, потому что здесь не было нормальной жизни. Нам поступали страшные письма с угрозами, что выкрадут наших детей и потребуют выкуп. Кто только не угрожал! Чеченцы – за то, что Иосиф не давал им денег на оружие, охранник Ельцина Александр Коржаков с командой писали на него всякие поклепы. По-моему, и с Борисом Николаевичем отношения у него не очень сложились. В общем, Кобзон жил в тот период в какой-то блокаде и страдал от этого. Внешне Иосиф старался не показывать своих обид и расстройств, но, думаю, переживал. Его много предавали. Вспомните эти обвинения в связях с какой-то мафией! Потом мы узнали, что это был политический заказ... Муж сумел выстоять. В горячие точки всегда отправлялся первым из артистов. Девять раз ездил выступать перед советскими солдатами в Афганистане. Говорил: «Там сейчас служат наши сыновья, им тяжело, у них нет никакой радости». Кстати, в первый раз муж не сказал мне, что едет в Афганистан. Сообщил, что летит на концерт в Ташкент. Уже возвращаясь, позвонил своей маме, сказал, что все нормально. Мне передали. Я, конечно, была в шоке! Наверное, таким образом он жалел меня, не хотел расстраивать... Приехал тогда невероятно подавленный, даже депрессия была. Потом, в 1986 году, выступал после аварии в Чернобыле. И тоже мне ничего не сказал. Думаю, последствия той поездки потом сказались на его здоровье... А еще ездил в Чечню. Правда, поставил условие, что поедет, когда будет перемирие, чтобы не принимать чью-то сторону в этой гражданской войне. И сдержал слово, дал большой концерт. Кстати, там встретился с Шамилем Басаевым, который ему угрожал, требовал денег. Но Иосиф ответил, что помогает только раненым детям Чечни. После этого взорвали офис Кобзона на 20-м этаже московской гостиницы «Интурист». Слава Богу, тогда никто не погиб... 23 октября 2002 года, в день захвата заложников в Театральном центре на Дубровке, у Иосифа был концерт. Он пришел домой примерно в десять вечера. У меня уже везде были включены телевизоры, которые передавали новости. Конечно, мы все были в шоке. Тем более наш Андрей дружил с парнем, у которого сын играл в мюзикле «Норд-Ост». Мальчик погиб в том теракте... Иосиф посмотрел телевизор, повернулся ко мне и сказал: «Ну, я пошел». Дала ему чистую рубашку, галстук. В ванной он привел себя в порядок. Отговаривать было бесполезно, поэтому я даже не пыталась. Только сказала: «Иди с Богом!» Иосиф был человеком смелым. Я не помню, чтобы он чего-то боялся. Если только в конце жизни... Боялся меня расстроить, огорчить, поссориться. «Мы никогда не говорили о смерти» – Иосиф не скрывал онкологию. Думаю, правильно делал. Потому что домыслы, разговоры, сплетни были бы намного хуже. И потом, своим поведением, своей жизнью он показывал людям, что можно преодолевать болезнь, с ней жить и работать, приносить пользу. И многим это помогало, ему писали с благодарностью за то, что вселяет надежду. Я была рядом и видела, сколько он выдерживал и с каким мужеством. Например, когда Иосифу делали химиотерапию, врачи говорили, что после нее нужно полежать два-три дня. А он вставал через три часа и шел на концерт или в Государственную думу. Мы никогда не говорили с ним о плохом, о смерти. Считали: должно быть только хорошее настроение, нельзя расслабляться. Людям, которые не знают Иосифа лично, он кажется таким... монументальным. Строгим, суровым, холодным. На самом деле это был добрейшей души человек, огромного сердца, большого желания всем помогать. Сколько он устраивал людей в больницы, решал их дела, проблемы! Он стольким людям успел помочь! Обычному человеку понадобилось бы десять жизней, чтобы сделать для других все то, что сделал он за одну. В последние годы Иосиф был особенно сентиментальным, нежным, отзывчивым. Если он слышал, что у человека какая-то проблема, то сам предлагал помощь. Прошло уже полгода, как его нет, а я до сих пор узнаю о нем какие-то новые истории, которые потрясают. Знаете, что я каждый день вспоминаю? Как мы с ним иногда спорили и он говорил: «Ты сейчас мне грубишь, а подожди, меня не будет, и ты узнаешь, с кем ты жила все эти годы!» Переворачивая каждую страницу нашей с ним жизни, я понимаю: этот человек действительно был легендой. Сейчас готовлюсь написать книгу об Иосифе Давыдовиче. А еще создаем благотворительный фонд его имени. Но главное для меня – сохранить в сердцах людей добрую память об Иосифе Кобзоне. * * * Материал вышел в издании «Собеседник+» №02-2019. Премьера издания: "Собеседник+ Люди, на которых держится мир"