«Я рос на ферме с 900 коровами и сделал в подвале 10 млн сэйвов». Мощная история партнера Овечкина

Издание The Players' Tribune выпустило историю вратаря «Вашингтона» Брэйдена Холтби. Мы перевели самое интересное. Марио Карт — это круто. По крайней мере для меня. Я имею в виду, что вырос на ферме в Саскачеван (провинция в центральной части Канады) с 900 коровами, поэтому я далеко не знаток видеоигр и всего подобного. По моему скромному мнению, Марио Карт — это только версия 64 (видеоигра для платформы Nintendo, выпущенная в 1996 года). У вас есть джойстики с короткими проводами, и вы все замираете перед экраном. Настоящий олдскул. Если вы не понимаете, о чем я, то представьте гостиничный номер, в котором взрослые мужчины столпились вокруг телевизора. Всего пару часов до самого важного матча в нашей карьере, как мы все вместе закричали: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, МАРИО КАРТ!» Свист Это была идея Нэйта Шмида. Пару сезонов назад он пошел в магазин старых игр в Торонто и купил Nintendo 64. В дороге у нас много времени, особенно по ходу плей-офф. Так что это была гениальная идея. Вы знаете, как это все происходит. Сначала это просто шутка — он вместе с несколькими парнями зависал в номере после утренней раскатки. Но потом ты начинаешь слышать разговоры в раздевалке. Я никогда в жизни не играл в видеоигры, так что с трудом представлял, о чем они беседуют. Но потом ты возвращаешься с ужина или еще откуда-то и слышишь крик партнеров из соседнего гостиничного номера… «Ты сделал! Ты сделал!» Мне стало немного любопытно. К тому времени, как наступил плей-офф, половина команды собиралась в одном номере и наблюдала за гонками. Вы можете представить, как все было серьезно. Мы хоккеисты. Нам только дай повод устроить соревнование. У нас были парни, которые видели своей целью стать величайшими гонщиками Марио Карт и были те, которые хотели стать лучшими комментаторами этой гоночной игры. «У него банановая кожура! У Луиджи банановая кожура! Это проблема для Оши! МАМА-МИААААА!» Это была комедия. Думаю, это было отчасти связано с тем, что во время плей-офф велико давление и стресс. Мы все находимся далеко от своих семей. Ребятам нужно ощутить свободу и немного повеселиться. Мы пытались создать такую атмосферу в прошлогоднем плей-офф. На самом деле, мы не пытались что-то создать. Нам не нужно было. Это просто случилось. И потом я никогда не забуду момент, когда мы все сидим за день до финала и кто-то… Я думаю, Оши начал… «Если мы победим, я сделаю это. Я клянусь!» Потом кто-то сказал: «Да ладно! Ты не сделаешь это» И Оши ответил: «Ох, я сделаю!» «Нет, не сделаешь». «Сделаю. Если мы выиграем Кубок Стэнли, я сделаю тату Варио!» Варио — персонаж видеоигры Марио Карт, друг детства водопроводчика Марио. Когда я рос, я думал, что игроки НХЛ — это не просто люди. Для меня Патрик Руа был кем-то типа супергероя. Я и не представлял, что он может придти домой, поужинать и лечь спать. Это же был Патрик Руа! Сказать, что я был одержим спортом, это ничего не сказать. Отчасти это произошло, потому что я рос в глуши. Мой отец управлял семейной фермой. До этого она принадлежала моему дедушке. А до этого моему прадедушке. Любой человек в радиусе десяти миль считался нашим соседом. Коровы, быки и зерно. У нас было около 900 голов крупного рогатого скота и очень много зерна. Бесконечно много зерна. Папа раньше на меня часто злился, потому что я должен был ему помогать пасти коров в конце дня. Это была небольшая работа на ферме. Мы стояли по разные стороны поля и следили, чтобы никто не отстал. Мне всегда приходилось что-то придумывать, чтобы занять себя, потому что вокруг никого не было. В моем классе было всего 15 человек — 12 девочек и три мальчика. Так что я неплохо играл сам с собой. Обычно спускался в подвал и сам наносил броски и сам их отражал. Клюшка в правой руке, вратарская перчатка в левой. Я бросал в стену мячик и пытался его ловить на отскоке. Я, вероятно, сделал 10 миллионов сэйвов в нашем подвале, воображая себя Патриком Руа. Финал Кубка Стэнли, седьмая игра, на кону все. В нашем маленьком недостроенном подвале in the middle of nowhere (в переводе с англ. «в глуши»). По каким-то причинам я всегда считал, что буду вратарем команды НХЛ. Точнее я верил в это. Папа даже не хотел об этом слышать. В детстве он играл на позиции вратаря и знал, какое это неблагодарное дело. Отец всегда пытался убедить меня играть в поле. Чтобы попасть в нашу небольшую хоккейную команду, надо было просто хоть как-то стоять на коньках и жить в радиусе 40 миль. Мы были так плохи, что если бы я еще играл на позиции полевого, то даже не знаю… Мы проигрывали 12:1, 18:2, 22:4. Патрик Руа был моим героем, помните? Что делал Руа, когда пропускал? Он сходил с ума. Я хотел повторять за ним. Я кричать на своих бедных товарищей по команде, ломать клюшку о перекладину, брызгать водой повсюду. Надо быть сумасшедшим, ведь это круто. Но когда тебе забрасывают 12 шайб, то что-то вытворять подобное — просто смешно. Мой папа не был из тех больших хоккейных отцов, о которых принято рассказывать. Но однажды мы пришли домой, и он сказал одну вещь: «Ты ломаешь клюшку, ты покупаешь новую клюшку. Вот и все». За пределами льда я был совершенно другим человеком. Если честно, я даже никогда в драках и словесных перепалках не участвовал. Я рос, но никто меня не замечал. Забавная история: как-то наша команда завершила сезон с 1-32 в графе победы/поражения. Мы выиграли один матч за год и радовались этому как безумные, как будто взяли кубок. После того сезона нашу команду расформировали. Мне было 14 лет, я собирался попасть в НХЛ, но у меня даже не было команды. В конце концов мне пришлось перебраться к тете и дяде в Ллойдминстер, город в провинциях Альберта и Саскачеван, там я смог продолжить играть. В 16 я поехал в Саскатун. Для меня это было сравнимо переезду в Нью-Йорке. Когда я пришел в школу, то не знал вообще никого. Это была катастрофа. Мне не с кем было говорить за ланчем. Но потом произошло чудо, и я познакомился с мальчиком на уроке химии. Он был из Индии и рассказал мне о крикете. Живя на ферме, я даже не подозревал о существовании такого спорта. Он мне не только о нем рассказал, но и научил играть, да и вообще отнесся ко мне очень тепло. На льду сначала все складывалось непросто, но потом произошли два события, которые изменили мою жизнь. Первое: я попал в молодежную команду «Саскатун Блейдз». Это была моя большая мечта, потому что отец был вратарем «Блейдз». Второе: я встретил Джона Стивенсона, который познакомил меня с новым образом мышления. Джон был тренером вратарей в Саскатуне, а также являлся спортивным психологом. Он видел, каким я был эмоциональным, и сказал, что сможет мне помочь. Джон сказал: «Слушай, пока ты в воротах, или в другом месте и ощущаешь беспокойство и стресс, повторяй следующие слова у себя в голове… У меня нет будущего. У меня нет прошлого. Я здесь, чтобы сделать этот момент последним. Я здесь и сейчас. Такие простые вещи изменили ход моих мыслей на льду. И изменили меня как человека. В НХЛ все физически сильны и готовы. Так что 99% решает ментальность. Люди часто меня спрашивают о сэйве во втором матче финала Кубка Стэнли с «Вегасом». И какое-то время я не знал, что отвечать. Потому что я не хотел оказаться в таком положении. Ты никогда не захочешь попасть в ситуацию, когда надо спасаться от отчаяния. Когда я потянулся рукой, в которой была клюшка, он бросил. Я рассчитывал, что он бросит именно туда. Но и без удачи не обошлось. Как только я поймал шайбу, поднялся на ноги, то понял, что адреналин начал зашкаливать. Вы бы видели лицо Овечкина на скамейке… Но затем я брызнул в себя водой и просто забыл этот момент. Хоккея было слишком много. Это было не лучшее спасение. Но я уверен, что когда оглянусь назад, то пойму, что это спасение было особенным. Потому что, когда я был один в подвале Саскачевана и отражал броски от стены, я мечтал о таком спасении. И вот мечты… что я могу сказать? Мечты могут сбываться. На вечеринках случается многое. Вашингтон ждал Кубка Стэнли 44 года. Город был готов. Я помню, как позвонил Ниски (Мэтту Нисканену) через два дня после победы и сказал: «Чувак, может быть, странный вопрос, но ты действительно, очень устал? Потому что я так устал!» Ответ был таким: «Чувак, я тоже устал! Бог мой! Я не могу двигаться. Я не могу встать с кровати». Финал Кубка Стэнли — это американские горки. Когда все заканчивается, твой жесткий диск сгорает. Все, что я хотел сделать, это спать. Но потом у нас был поход на футбол, и я ожил. Даже не объяснить это чувство. За последние несколько лет в Вашингтоне было много вражды и столько разногласий. Но в тот день казалось, что все в городе смотрят друг на друга и говорят: «Дружище, давайте просто повеселимся». Мы попали на набережную Джорджтауна. Везде было много людей. Мы увидели большой фонтан и решили в нем искупаться. Мы ни о чем не думали. Просто прыгнули и начали изображать снежных ангелов в воде. Я даже не знаю, кто это сказал. Но они вспомнили. Они помнили обещание, чувак. Говорили: «Мы сказали, что сделаем это. Мы сделаем это. Оши сказал: «Мы сделаем это, чувак! Я набью тату Варио!» Я позвонил ребятам, которые набивают тату. Я никогда не забуду, как Якуб Врана лежал на столе и мучился от боли. «Ребята, держите мою руку». Такие моменты мы всегда будем помнить. Вот ради чего мы играем в хоккей. Честно говоря, первые часы после победы я плохо помню. Много прессы, людей, бесконечные интервью. Даже мой день с кубком как в тумане. Но все-таки есть моменты, которые засели в памяти. Для меня это момент, когда я поставил кубок Стэнли в открытое поле на нашей ферме Саскачеване. На то самое место, где я стоял, загоняя скот по вечерам. Кубок Стэнли был там, на нашем поле, in the middle of nowhere. На ферме Маршалл, в Саскачеване. Настоящий кубок Стэнли. Подпишитесь на канал Sport24 в Яндекс.Дзене