Полвека на страже истории: почетный реставратор Сергей Демидов — о своей профессии

50 лет назад Сергей Демидов пришел в Центральные научно-реставрационные проектные мастерские на рядовую должность копировщика. Сегодня он архитектор-реставратор высшей квалификации, автор книг о сохранении памятников, обладатель множества дипломов и наград. А недавно Сергею Демидову было присвоено звание «Почетный реставратор города Москвы». Он посвятил всю жизнь спасению памятников как в столице, так и в регионах России, участвовал в десятках проектов. Среди них реставрация Андреевского зала и фасадов Большого Кремлевского дворца, Потешного дворца в Московском Кремле (в соавторстве с Е.Г. Одинец), Дома Пашкова, собора Покрова Марфо-Мариинской обители, церкви Успения в Вешняках. Мы попросили Сергея Васильевича рассказать о своей профессии, о необходимых для реставратора качествах и самых интересных проектах. Про путь в профессию Я вырос под Москвой, в селе Софрино. Там был старинный полуразрушенный храм, обросший множеством легенд. И сколько я помню себя в детстве, мне всегда очень хотелось, чтобы его восстановили. Думаю, это и породило мой интерес к истории в целом и к реставрации в частности. Я выбирал между профессией археолога и реставратора и в итоге в конце 1960-х годов остановился на последней. В то время архитекторов-реставраторов готовил Московский архитектурный институт. Но рисовать я не умел, значит, не мог поступить в архитектурный институт. А в реставраторы очень хотел, поэтому вступать в эту профессию пришлось в несколько этапов. Осенью 1967-го я возвращался из леса с грибами и увидел около нашего храма группу людей, которые фотографировали, что-то описывали, обмеряли. Среди них была Ирина Валентиновна Ильенко — архитектор Центральных реставрационных мастерских, наверное, лучший в России специалист по памятникам нарышкинского зодчества. Пока я был в армии, мы переписывались, а когда вернулся, в 1969 году, то устроился на работу в Центральные научно-реставрационные проектные мастерские. Начал карьеру с должности копировщика с окладом 47 рублей 50 копеек и с реставрации родного софринского храма под руководством Ирины Валентиновны. Про самый ответственный проект Реставрация Андреевского зала Большого Кремлевского дворца оставила мне две «награды» — гипертонию и язву желудка. Это был, пожалуй, самый ответственный проект в моей карьере. В общей сложности работы длились около трех лет. Когда-то парадных зала было два — Андреевский и Александровский. Как и весь Кремлевский дворец, они созданы по проекту архитектора Константина Тона в 40-е годы XIX века. Позже стену между ними разобрали, уничтожили все великолепное декоративное убранство залов и на их месте устроили зал заседаний Верховного Совета. Во время проекта были трудности, но вместе с тем было много интересных открытий. Например, нам очень повезло, что в архиве ФСО в Кремле сохранилась коробочка с фрагментами дощечек утраченного паркета из Андреевского зала. Мы отдали образцы в лесотехнический институт, где специалисты определили породы древесины. Благодаря этому и архивному чертежу Тона удалось воссоздать рисунок паркета. Изначально зал был обит муаром. К сожалению, эту ткань перестали производить в советское время. У бывшего коменданта дворца Н.А. Демина, к счастью, сохранился значительный фрагмент оригинального муара. Когда мы приехали в Павловский Посад на бывшую муаровую фабрику, то обнаружили, что станки давно пришли в негодность, а люди, которые знали эту тонкую технологию, уже на пенсии. Интересно, что бабушки-пенсионерки были готовы на время вернуться на работу и помочь нам. Но к сожалению, для восстановления станков и всего производственного процесса потребовалось бы примерно полтора года. Конечно, у нас не было столько времени, пришлось заказать муар в Италии и Швейцарии. Интересная история была и с мраморными плинтусами, которые шли по периметру зала. К моменту реставрации они, конечно, не сохранились, нужно было заказывать новые. Зал запечатлен на акварелях художника Константина Ухтомского. На них плинтусы имеют фиолетовый оттенок, а в описаниях идут как зеленые. Мы на свой страх и риск выбрали оттенок по наитию, а через некоторое время в Кремле открыли Водовозную башню, и в ней обнаружилась куча камней. В том числе и фрагменты наших плинтусов, которые считались утраченными. Первой хорошей новостью было то, что мы не ошиблись в выборе цвета, а второй — что оригинальные плинтусы и новые идеально совпали по размеру, миллиметр в миллиметр. Мы, конечно, использовали часть оригинального камня, он занял свое место в Андреевском зале. Про Дом Пашкова Другой важный проект — Дом Пашкова. Он много раз перестраивался, приспосабливался под разные учреждения: и под учебное заведение, и под библиотеку. И мы первые, кому удалось открыть подлинную планировку этого легендарного здания. Существовали архивные чертежи, но они зафиксировали планировку уже после значительных переделок. Мы обнаружили обивку стен войлоком по деревянному каркасу, выполненную в то время, когда с постройкой работал архитектор К. Масаклин. Он утеплял эту лестницу в период, когда в доме располагался Московский дворянский институт (закрытое учебное заведение для детей российских дворян. — Прим. mos.ru). Также мы нашли старые лестницы, остатки срубленных стен, восстановили всю планировку времен архитектора Василия Баженова. Его авторство долгое время было под вопросом, в прошлом веке специалисты высказывали разные точки зрения на этот счет. Но сейчас мы можем говорить о том, что именно Баженов создал знаменитое здание, это подтверждается архивными документами. Про церковь Успения в Вешняках Среди интересных московских объектов — церковь Успения в Вешняках. Когда-то рядом с ней располагались боярские палаты Ф.И. Шереметева, и, когда мы реставрировали северный фасад, нашли остатки арочного перехода, который вел в эти палаты. Мы восстановили все кокошники в завершении алтарной части, воссоздали наличники оконных проемов по их остаткам на приделах. В интерьере мы обнаружили очень интересную вещь — фрагмент первоначальных дубовых полов из квадратных плах. А еще нашли черепицу зеленого и коричневого цветов, которой первоначально были покрыты главы. Все находки собрали в коробки и оставили на сводах под крышей для будущих исследователей. Вообще это одно из правил реставрации. Даже те детали, которые не нужны сейчас, обязательно когда-нибудь пригодятся. Поэтому ничего нельзя забирать в мастерскую. Лучше все находки оставлять на объекте или передавать в музей. Про Москву Специалисты Мосгорнаследия хорошо знают все свои объекты, ведь именно они контролируют все реставрационные работы на них. Москва все-таки есть Москва, у нее прекрасные возможности, в том числе финансовые. Кроме того, здесь много общественников, которые могут вовремя заметить, если с каким-то памятником работают неправильно, и потребовать приостановить работы. Про ВДНХ Реставрацию ВДНХ я приветствую обеими руками, считаю, что это подвиг и пример того, как нужно сохранять объекты культурного наследия. Лично я там не работал, но писал несколько экспертиз по реставрации. Там были очень интересные и ценные находки, например, в Центральном павильоне обнаружили горельеф Вучетича, а в павильоне № 42 — картину Бориса Щербакова. «Дружба народов» и «Каменный цветок»: реставрация фонтанов на ВДНХ завершится до майских праздниковСергей Собянин: Присвоение звания «Почетный реставратор города Москвы» стало доброй традицией ВДНХ — это ансамбль, который был создан на одном дыхании в 30-е годы прошлого века, но в последующие годы достраивался и перестраивался. По нему можно проследить развитие советской послевоенной архитектуры. Причем многие павильоны строили сами республики, и они привносили свой колорит в стилистику выставки. ВДНХ — это целая история советского искусства. Про «1 рубль за 1 квадратный метр» Очень полезная программа «1 рубль за 1 квадратный метр» (по этой программе объекты культурного наследия сдают в длительную аренду по льготной ставке инвесторам, отреставрировавшим их. — Прим. mos.ru). Хорошо, что она развивается в Москве. Конечно, приятно жить или работать в доме, который своими руками восстановлен, выведен из аварийного состояния. Про баланс Найти правильный баланс между восстановлением и сохранением подлинных элементов памятника — пожалуй, самое сложное в нашем деле. Какие-то детали иногда лучше не трогать вообще, оставить в том виде, в котором они дошли до нас. Пусть кто-то сочтет их странными, зато они подлинные. Про любовь к профессии На мой взгляд, главные качества, которыми должен обладать реставратор, — любовь к своему делу и неравнодушие. У меня всегда болит душа, если памятник разрушается. Под Костромой стоит сельский заброшенный храм, в котором сохранилась уникальная роспись, работа братьев Носковых. Из-за того что крыша храма протекает, роспись постепенно погибает. А это последняя сохранившаяся работа художников Носковых в России. Все остальные храмы, расписанные этими художниками, снесены. Несколько лет назад я принимал активное участие в том, чтобы кровлю храма перекрыли и роспись сохранили.