Икона — не портрет: Александр Соколов о своем пути к иконописи

Икона не портрет, а прообраз грядущего храмового человечества — писал философ Евгений Трубецкой. О своем пути к иконописи «Вечерке» рассказал Александр Соколов. Александр Соколов всю свою жизнь проработал в серьезных федеральных изданиях. Начинал самым молодым собкором «Комсомольской правды». Вначале на Русском Севере. Не раз прошел Севморпуть. Открывал ледовые причалы на Ямале. Побывал и на Северном полюсе. Потом переехал в Ростов-на-Дону. Юного журналиста не прельщали ни административные должности, не обещания повышений: лучше «полей» ничего не было. — Когда я задумал уходить из «Комсомолки», ее главный редактор, Геннадий Селезнев, даже предлагал квартиру, — вспоминает Соколов. — Ответом был отказ: на мое место много нашлось бы желающих. А меня на тот момент пригласили возглавить крупнейшее северокавказское отделение мирового Агентства печати «Новости». Десять лет руководства, переезд в Москву, разлады с женой — по глупейшим, как признается Александр, причинам… — В столице закрепился самостоятельно, хотя с пропиской в ту пору было очень трудно, — говорит художник. — Началась совершенно сумасшедшая работа: смена времен, смена строя… Был свой бизнес — издание художественных миниатюр. Помощник куда-то исчез, бизнес рухнул, но перепады на этом не прекратились. Семинары по биоэнергетике, руководство сразу несколькими журналами. Редактор газеты фонда Шаталина «Реформа», холдинг «Совершенно секретно», где создал и руководил дирекцией региональных изданий... — Подзаработав определенное количество денег, я купил скромные апартаменты в Болгарии и понял: Москва надоела, — рассказывает Соколов. — Своим объяснил просто: «Мне нужна свобода». Уехал и попросту забыл про журналистику. По рисованию были тройки Время от времени Александра посещают сомнения: может, напрасно оставил любимое дело? Но сейчас это уже неважно. — Было очень плохое состояние, ужасное настроение, непонимание — как жить, — вспоминает художник. — Однажды у себя в записной книжке я обнаружил телефоны двух девушек, которые приезжали на семинары по биоэнергетике. Одной позвонил. Договорились о встрече. Она приехала на следующий день с подругой, у которой была своя галерея. Посидели в кафе, посмеялись, а потом договорились отправиться вместе на Шуменское плато, где у них проходила, скажем так, встреча единомышленников. Посадили меня в кружок, что-то поколдовали, а потом привезли в ту самую галерею. И вот там я получил такую «накачку» энергии, что словами и не передать. А вечером приехал домой и нарисовал первую картину. По черчению и рисованию у меня были исключительно тройки. Но вот брат — профессиональный художник. Он трагически погиб за два года до моей пробы кисти. Материалы для иконописи, по словам Соколова, найти легко, были бы деньги. Доски — по заказу, три-четыре тысячи рублей за штуку. Одна кисточка — от 300 рублей и до полутора тысяч. Стираются кисти, кстати, очень быстро, так что на этом сэкономить не получится. — Под руководством Сергея Васильевича не забалуешь, все строго по канону, — говорит Александр. — Но вообще от экспериментов не отказываюсь. На ошибках, как говорится, учимся. Не продал ни одной На недавней выставке Александр представил максимально полную коллекцию своих работ. — Что-то храню у себя, что-то отдаю, — говорит Соколов. — У жены родился племянник — пишу именную икону Георгия Победоносца. У подруги жены юбилей — дарю равноапостольную княгиню Ольгу. Кое-что выставляю в «Фейсбуке», где в группе друзья и коллеги по прошлой «Комсомольской правде». Мне приятна их реакция. А выставка — первая и последняя. Организовал ее по просьбе друзей. Многим хотелось увидеть мои работы. А вообще, иконы для храмов и людей, которые на них молятся. Может, поэтому ни одной иконы за десять лет, что пишу, я не продал. Та самая «Неопалимая купина» в свое время была первым заказом: обратился обеспеченный друг и коллега по бывшему цеху. — Выбрали образец, договорились о деталях, — вспоминает художник. — Но процесс сразу пошел очень трудно: там блики, там тени, в сюжете собраны все пороки… Кажется, будто эта икона до сегодняшнего дня меня изматывает. Работа такого размера стоит не меньше 100 тысяч рублей. Сама только себестоимость — 27 тысяч. Так что пошли не самые приятные разговоры с заказчиком, и икона осталась у меня. Но своим друзьям я уже объявил, что готов распродать хоть всю коллекцию за полцены, кроме разве что самых близких. Меня все это стопорит. Летом, по-моему, я вообще за кисть не брался. Так что, думаю, пора начать все заново.