Что Евгений Чичваркин вывез из России в Лондон в крепком желтом пакете «Евросети»

Можно сказать, что решение валить я принял за три года, так как впервые я прилетел в Лондон осмотреться во время первого большого наезда на «Евросеть» в 2005 году. В действительности роковой черты я достиг за шесть минут после звонка следователя, который приехал ко мне с опергруппой. Этих шести минут хватило ровно на то, чтобы вынуть батарейку и сим-карту из телефона, залечь на вылизанный, пахнущий ванилью пол в машине одного из топ-менеджеров «Альфа-Групп» и отправиться в Домодедово. Даже сумку не взял, она осталась в машине, которую уже пасли. В Домодедово купил (именно купил) новый мобильный телефон в не своей «Евросети». Коробку выкинул, зарядку и телефон положил в карман, оставил только прочный желтый полиэтиленовый пакет. Странно же ехать в Англию даже без ручной клади — так с одним пакетом и уехал. Договорился взять билет, когда уже закроется рейс (типа девушку жду), и впрыгнул в готовую закрыться дверь. Загудели моторы, задраили люк. Десять минут тревожной тишины без движения. Вдруг голос: «Просим прощения, у одного из наших пассажиров возникла проблема на паспортном контроле». Люк открыли. «Приехали! — подумал я. — Сейчас менты, понятые». Но нет! Вбежал студент со смешным рюкзаком — люк опять задраили. Двинулись наконец. В тот момент я был на 100% уверен, что вывожу с собой уникальный, бесценный багаж знаний — панацею для выживания в среде любой степени токсичности. 1. Включать идиота на допросах На допросах все хотят побыстрее уехать домой, смотрят на часы, хватают ртом воздух, ерзают, потеют — для следователя это лакомство, как сахар для лошадки. Я же, как бывший советский пионер с двоемыслием и самостопом, научился переключать личность и на допросах вид имел «лихой и придурковатый». Опытные адвокаты обычно советуют меньше говорить и отвечать только на заданные вопросы, желательно лаконично «да/нет», на сложные вопросы — «не помню», а в случае угрозы прикрываться 51-й статьей. Я же говорил долго, развернуто, постоянно прыгал с темы на тему, задавал вопросы, отвлекался и переспрашивал. Главное, самому поверить, что времени у меня много и я никуда не спешу и с удовольствием пришел бы еще и завтра. У меня бывало, что за четыре часа допроса накипало всего полтора листа текста, да и то треть — паспортные данные, а две трети — лирика. Переключать личность я попробовал в первый раз еще лет в пятнадцать, когда озверевшая толпа из казанской моталки или из Набчелнов или свои родные из совхоза «Московский» периодически приезжали бить москвичей на жирный Юго-Запад или в Парк культуры (тогда Парк культуры имел такое же отношение к культуре, как современный Совет по культуре, — одни пьяные гопники). Благодаря маминым заграничным шмоткам и каре, как у Мирей Матье, однажды изумительно закосил под герлу. В Англии у меня тоже было пару допросов по моему статусу, но это скорее не допрос, а, как здесь принято называть, интервью — сидишь и рассказываешь, как ты на колчаковских фронтах ранен был. 2. Говорить на козьем Каждое утро у одной из наших помощниц начиналось с того, что она заезжала в разные магазины, в основном в «Связной», и покупала несколько дешевых телефонов. Они, конечно, стоили чуть дороже, чем в «Евросети». Каждый был под номером — 1, 2, 3… Телефоны раздавались ключевым людям в офисе утром и утилизировались вечером. Зная о коварстве ментов вычислять ассоциируемые телефоны по передвижению, мы включали их строго фрагментарно в определенное время. За годы прессинга у нас выработался свой язык общения — что-то между идишем и трасянкой. Темой разговора могли быть погода, футбол, женщины, взаимоотношения зверей в дикой природе или пирамида Маслоу. Например, номер 1: «Только что встречался со вторым тренером «Динамо», говорит, был у фиолетовых вчера. Старый сказал, что грозит скамья штрафников. Впрочем, это уже не в первый раз». Я: «Это вброс, они блондину из «Спартака» давили на то же. Щеки надувают! Работаем по фактической погоде». Это значило, что второго человека в Dixis Андрея Шлыкова (бело-синий логотип) вызывали в здание (фиолетовое) Следственного комитета на допрос и во время допроса сказали, что Чичваркину изменят меру пресечения на обвиняемого. На что я говорю, что это вброс, так как Анненкову, владельцу «Беталинка» (красно-белый логотип), тот же старый следователь говорил то же самое. Значит, цель — довести эту информацию до меня с целью запугивания. Толщина распечаток моей прослушки была в несколько кирпичей. Когда в Великобританию прислали запрос на экстрадицию с обвинениями в том, что я занимался похищениями, пытками, незаконным лишением свободы, подкупом должностных лиц, неуплатой налогов, контрабандой и прочими злодеяниями, к запросу в качестве доказательств моей вины приложили несколько десятков листов с моими переговорами. Независимая компания перевела их на английский, и судья увидел, что эти переговоры являются как раз доказательством обратного, что мне очень помогло. А вот ни одного разговора на козьем в Великобританию не прислали. В целом шесть лет общения на этом прекрасном языке способствовали развитию моего образного восприятия и углублению запаса аллегорий. 3. Пользоваться охраной Мои дети в первый раз остались без охранников 23 декабря 2008 года в Лондоне. Дочь Марта тогда впервые летела не частным бортом и была рада, что в самолете есть еще люди, не знакомые ей, — ходила по проходам, заглядывала с улыбкой им в лица. Я не идиот и всегда понимал, что от серьезного заказа охранники не спасут, но в общей агрессивной среде всем было гораздо спокойнее с ними. Однажды в кафе под Сочи что-то бурно отмечала большая армянская семья. Родственница моего друга неаккуратно себя повела с одним из джигитов, и все закончилось бы плохо, если бы не наши четыре ствола. Вообще, когда градус дискуссий поднимался до красного, небольшой холодный макаров покидал свой уютный кожаный кокон и как бы на время перемещал всех в Висконсин. Градус тут же падал до зеленого. За девять лет охраны ни единого выстрела. Уже в Англии в 2012-м я спросил Березовского, как он оценивает эффективность охраны. Борис Абрамыч подозвал одного из своих телохранителей, выходца из израильских спецслужб двухметрового Марка, и по-отечески мне сказал: «Ну посмотри, Жень, какой же это охранник? Это свидетель», — пророчески усмехнувшись. В Великобритании содержать свидетелей слишком дорого для меня, а присылать ко мне Петрова с Бошировым слишком дорого для Родины. 4. Не воспринимать ментов Все советские, постсоветские люди и даже миллениалы знают, что источник зла, насилия, агрессии, унижения и финансовых проблем — это менты. Как точно подмечено в книге «Текст» Глуховского, «я в Москве вижу только ментов», а я их чувствую, даже если они за поворотом. В 1991-м на концерте «Монстры рока» в Тушине после финальных аккордов Thunderstorm AC/DC мы шли до метро почти час, так как конные менты оставили только узкий проход. В какой-то момент проход прорвали, и несколько сотен человек разбежались кто куда. Выбежали и мы, решили просто пересидеть в каком-то дворе, пока толпа не разойдется. Так, с моей будущей бывшей женой мы присели за столом во дворе пятиэтажек. Вдруг менты решили загонять всех в стойло. Заметил нас краснолицый майор и что было силы врезал дубинкой по столу. На удачу сзади побежал пьяный металлист, и мент переключился на движущуюся мишень. Мы просидели там почти час. Государство, появившееся в тот вечер на десять секунд в нашей жизни, исчерпывающе объяснило нам, кто есть кто. Первый раз робкое ощущение, что полиция — это люди, пришло на четвертый или пятый год пребывания в Великобритании. Арестовали Навального, и мы спонтанно собрались напротив российского посольства. Я орал в микрофон, как желаю ему свободы. Вдруг подходит офицер полиции, обвешанный всевозможными приборами и предметами — что-то среднее между советским фарцовщиком и БДСМ-мастером, и спрашивает, кто тут старший. Я говорю, что я и что уведомления у нас есть. «Я не об этом, — вежливо отвечает мент. — Тут над посольством Гайаны (напротив российского посольства) живет одна женщина, у которой только что уснул маленький ребенок, и она обратилась к нам. У вас есть полное право продолжать протестовать, но, если бы вы могли взять полчаса паузы или хотя бы не использовать мегафон, я был бы вам очень признателен». Я потерял дар речи и чуть не расплакался. Протестовать расхотелось. 5. Быстро пересчитывать большое количество кеша вручную Когда в 14 лет меня спросили: «кем ты хочешь быть?», я ответил вопросом на вопрос: «а где больше платят?» Я все время хотел, чтобы у меня было много денег, и так получилось, что какое-то время денег действительно стало больше. 31 декабря 2000 года, когда мы все еще жались на инкассацию, а я уже жил в Жуковке, я привез домой и спрятал под бассейном две сумки по 60 кг наличности. Показывал их друзьям, которым очень нравилось их поднимать и сидеть на них. Содержимое сумок я мог с закрытыми глазами пересчитать за ночь. Особенно быстро я считал первые ельцинские фантики, потому что были очень узкие. Коллега по Луже показала, как легко их «ломать», и у меня даже начало получаться, но так как они стремительно обесценивались, а моторика никогда не являлась моей сильной стороной, риск был совершенно не оправдан. Еще раньше, на первом курсе, я умудрялся по 20–30 раз на дню нарушить «бабочку» (ст. 88, ч. 1 старого УК, «Валютные операции»), скупая доллары у Всероссийского биржевого банка на Ленинском, 93. В 1994-м на Лужу зашли липецкие. Каждая бригада надписывала свою пачку мзды и бросала в черный мешок без пересчета. Липецкие были пацанами строгими, никто с ними шалить бы не стал, поэтому деньги в конце у них всегда сходились. Один раз это нужно было сделать мне, я распсиховался, три или четыре раза сбивался в пересчете. Отдавая деньги, сказал, что если одной купюры не будет хватать, то я здесь на С5, 23-е место. Меня похлопали по плечу и сказали «не ссы, пацан». Мне было 19. С тех пор я не ошибался при пересчете, даже приближаясь к трем промилле. С моей напарницей мы на спор на глаз делили пачку из 100 листов пополам. При продаже «Евросети» 75% компании обесценила Родина, далее мы поделились с моим другом и партнером Тимуром 50/50, потом во время развода поделились 50/50 с моей бывшей женой, я еще гордо заявлял, что она может забрать половину моих денег, но не может забрать половину моей гениальной головы, которая их генерирует. В итоге осталось не так уж и много. Деньги есть, но все в товаре, и наличного оборота здесь практически нет. P. S. Уже во времена «Евросети» мы как-то приехали в Калининград. Помню, расплатился с таксистом двадцаткой евро, 10 долларами и 1000 рублей, и он в течение секунды отдал мне несколько рублей сдачи. В портовых городах конвертер валют у людей практически вживлен. Сразу вспомнил свои прекрасные годы в Лужниках, когда он был и у меня. Теперь у меня карточка Revolut, которая считает с любой валюты без комиссии. А руки все еще помнят.