"Татуировки дают свободу". Танцор Сергей Полунин — о том, зачем рисковать
МОСКВА, 25 мар — РИА Новости, Анна Кочарова. Звезда мирового балета Сергей Полунин выступил на Исторической сцене Большого театра — на церемонии вручения премии в области классического искусства BraVo он исполнил свой знаменитый номер Take Me to Church. В интервью РИА Новости танцовщик рассказал, почему любит рисковать и чего не хватает российскому балету. — Считается, что сцена Большого театра обладает особой магией. Вы согласны? — Я танцевал здесь еще до реконструкции. Могу сказать, что сейчас пропал запах дерева, а это такой особый запах театра. Но зато теперь красотища. Для церемонии BraVo закрыли оркестровую яму сценой, поэтому ты оказываешься ближе к зрителю — для меня это очень важно. Всегда хочется танцевать для кого-то, видеть людей, а не темноту. — Ваше видео на песню Take Me to Church побило все рекорды в интернете и стало невероятно популярным. Вам важно, чтобы в репертуаре были необычные постановки? Почему вы беретесь за такие эксперименты? — В тот момент я даже не загадывал, как отреагирует публика. Я понимал, что, если оставаться в танце, нужно делать что-то необычное. Кому-то интересно исполнять уже существующие партии. А мне интересно экспериментировать и делать что-то новое. Это большой риск, потому что никогда нельзя предугадать реакцию: у всех разные вкусы. Но я люблю сражаться и менять представления людей. — И все же вы не отодвигаете классический репертуар на второй план? — Нет, конечно. Как раз сегодня я прилетел из Мюнхена. Мы работаем там с Игорем Зеленским (с 2016 года — руководитель Баварского государственного балета. — Прим. ред.), с ним очень хорошо складываются человеческие отношения, что для меня важно. Я репетирую в Мюнхене Спартака в одноименном балете Григоровича. Мне дается это легко, что приятно — просто вышел и станцевал. — Когда-то это считалась одной из самых физически сложных партий для танцовщика. Каков ваш предел? — Я очень выносливый. Когда тело разогревается, могу танцевать сколько угодно — три, четыре спектакля подряд. Когда я жил в России, мог утром где-то в Сибири танцевать, потом сесть в самолет, прилететь на репетицию в другой город, дальше — спектакль. На следующий день опять перелететь, отрепетировать — и еще спектакль. Мне нравился такой режим, это дает адреналин. — Вы такой Валерий Гергиев в балете… – Возможно (смеется). Но я не столь работоспособный. Он настоящий трудоголик, как мне кажется. А я работаю только ради новых ощущений. Но как только эти ощущения начинают повторяться, драйв проходит. — Есть убеждение, что весь балет основан на муштре и дисциплине. — Это правда. В Советском Союзе и в спорте, и в балете всех причесывали под одну гребенку. Не учитывали желания человека, его мысли, порывы, артистические данные. Эта система действует и по сей день. И кстати, это не только в искусстве, но и в жизни в целом. Например, призывают людей худеть, не объясняя, для чего. Результат есть, но цена — зачастую урон здоровью. Я бы в принципе поменял систему. В основе должен быть не диктат, а заинтересованность. Очень важно хвалить людей. — А для вас было важно в детстве, когда хвалили? — Только так я и мог работать. Важна не только похвала, но и любовь. Меня всегда любили учителя, они были разные, но мне очень везло. А когда был какой-то негатив, сразу снижались оценки, мой уровень падал. Моим товарищам, у кого что-то не получалось, часто указывали, насколько все плохо. Можно было услышать что-то в духе: "Скажи родителям, чтобы тебя забрали из балета, ты ничего не добьешься!" Мне кажется, если бы их поощряли, их жизнь была бы окутана любовью. — Сейчас у вас много разных проектов, все это занимает время. Что должно вас заинтересовать, чтобы вы снялись, например, в фильме "Убийство в "Восточном экспрессе"? — Все зависит от целей, которые ты ставишь перед собой в жизни. Если проект поможет достижению цели — то да, мне это интересно. А если мне предложат съемки в сериале про войну, которые будут длиться девять месяцев и где я буду в кадре с оружием в руках, — я не соглашусь. Балет от этого ничего не получит, да и я лично тоже. "Восточный экспресс" стал моим первым фильмом. Этот шаг было очень сложно сделать. Авторы заинтересовались мной и сами пригласили на пробы, но я придумывал для себя массу причин, чтобы не пойти. Велик страх, что не получится то, о чем ты мечтал. Из-за этого ты даже боишься просто начать. В итоге я решил ни о чем не думать и поехать на пробы. И вот я вышел на площадку. Моя первая сцена была с Уиллемом Дефо. Я сел напротив него. В тот момент я ничего не знал о профессии, не понимал, как играть. Учился прямо по ходу дела. Недавняя моя работа в кино — съемки во французском фильме Passion Simple. Мне было важно сыграть не танцора. Раньше у меня был внутренний блок, что я могу быть всегда только танцором. Даже в "Восточном экспрессе" я играл бывшего танцора. Мне хотелось это преодолеть, и вот получилось. В новом фильме я играю русского, который работает в Париже. — А у вас есть какая-то боязнь, что вы будете только танцором? — Обычно я стараюсь прогнозировать все на десять лет вперед. И перед тем как уйти из Королевского балета, я представил, какие у меня там могут быть перспективы. Это было просто: я наблюдал жизнь коллег и меня это не устраивало. У меня много направлений деятельности. Я создаю свой фонд, хочу поменять балетную систему здесь, хочу охватить все этапы жизни танцовщика: находить талантливых детей, развивать их, открывать для них школы. Дальше заниматься их менеджментом. Есть система — театры. Но нужно предложить какую-то альтернативу. В качестве образца я хочу взять опыт "Цирка дю Солей". Создать платформу, благодаря которой артисты балета смогут создавать и творить. Что-то подобное делал Дягилев, но с его уходом все рухнуло. Я же хочу выстроить такую систему, которая функционировала бы и дальше, когда нас уже не будет. У меня есть своя танцевальная компания из приглашенных танцовщиков. Мы уже сделали балет Sacré, возим его по России. Сейчас готовим спектакль "Распутин" — премьера состоится в мае в концертном зале "Барвиха", а потом поедем на шесть дней в Лондон. Спектакль ставит Юко Оиши (японская танцовщица и хореограф. — Прим. ред.), музыку пишет российский композитор Кирилл Рихтер. Мы постепенно набираем репертуар, в будущем, возможно, я создам труппу. — Широкая публика зачастую узнает о вас в связи с какими-то скандальными высказываниями или вашими эпатажными поступками. Вам не обидно? — Представьте: росток дерева тянется вверх, это происходит незаметно. Но когда уже большое дерево падает, это происходит с треском. Здесь примерно то же самое. Если что-то делаешь важное и хорошее, об этом не всегда знают и слышат. Но когда что-то рушится — это разносится повсюду. Впрочем, я люблю такие моменты. Мне кажется, разрушение — это часть созидания. Хочешь создать новое — разрушай старое. Соцсети мне очень в этом помогают. — У вас популярный инстаграм... — Да, но буквально за последнюю неделю я все лишнее оттуда удалил. Все, что меня беспокоило, осталось в прошлом. Это как раз было разрушение того, что я построил ранее. Вокруг очень много предложений, ты на все соглашаешься, но на самом деле это все второстепенно. Так что теперь в моем инстаграме только самое важное. — У вас множество татуировок. Не мешают, когда танцуете классику? Их приходится закрывать гримом? — Нет, потому что на сцене сильный свет, и в зале ничего не видно. Когда я сделал первую татуировку, мной были недовольны в Королевском балете. Собрали весь театр и сказали, что запрещают следовать моему примеру. Но это было давно, тогда сотрудника даже в офис могли не пустить с татуировкой. А потом это стало приемлемо для общества. Для меня татуировка — это какая-то свобода, независимость от работодателя. Это, конечно, иногда может помешать. Например, в кино: если ты начинающий актер, то из двоих выберут того, кто без татуировок. Такие руки, как у меня, — дополнительные два часа работы для гримеров, они должны это замаскировать. Мне это не мешало, потому что к тому моменту, когда меня позвали в кино, я уже чего-то добился в своей профессии. И я так себя вижу. — Создается ощущение, что вам необходимо огромное напряжение в жизни. — Мне неважно: хорошо или плохо, главное, чтобы было интересно. Как только становится скучно, теряется смысл. МИА "Россия сегодня" выступает официальным информационным агентством премии BraVo, а Sputnik — международным информационным партнером.
