Москва. Рынок. XXI век. Часть третья
— Здесь черемша другая, такие тонкие листики. Я спросила местных: как вы ее готовите? В салат режем, говорят. Смешно. Я ее не ем, хотя в детстве дождаться не могла, когда же мама сварит ее с томатом. А теперь, как черемшу вижу, сразу своего мужа вспоминаю и семью его. Пять лет промучилась с ними. Двое детей, дом, гости, кухня — все на мне. А мне 23, а я младшая, баловали меня папа-мама. А там — бабка мужа вредная. Своей снохе всю жизнь покушала и ко мне перешла по наследству. Все время капризы. Минуты свободной нет, обедала на ходу. И вот эта ее родственница пришла навестить, а я во дворе в это время черемшу чищу. Гора этой черемши, грязная, пальцы уже болят. А родственница бабке и говорит: что за невестка у вас неэкономная, «сапожки» выкидывает! Их надо вымыть и приправу к мясу из них приготовить. Я и приготовила. Получилась банка 700 граммов. В холодильник поставила и ушла. Дочка рядом идет, сын на руках. Никто за нами не побежал — мальчик у меня нездоровый с рождения, ручка сухая у него, а дочка вообще не нужна оказалась. Хорошо, что моя мама, сестры и тетя мне всегда рады. Мы дом с мамой продали и сюда, квартиру купили у Внуково, дочка в девятом классе, мальчик отличник у меня. Мама шьет занавески на продажу, я тут стою. Вот только черемшу видеть не могу, даже запах раздражает. Недавно увидела инсту новой жены мужа бывшего — шубы, рестораны, свадьбы. Никакой черемши. — Я в аптеке работала по специальности. Ну как сказать? Платили немного, конечно, я еще на почту ходила по вечерам, полы там мыла. Комнату вдвоем с подругой снимали у бабули одной. Ужасное время было: кот некастрированный в доме и продукты наши хозяйка воровала. Однажды борщ погрела себе — а там картошка откусанная, пришлось выливать. И в аптеке один пожилой мужчина стал приходить. Придет, встанет боком и рассказывает свою жизнь. Мне неинтересно, слушай! Так ему и сказала. Он побежал к заведующей жаловаться, та с меня деньги сняла за невежливость. Подруга и говорит: пошли на рынок. Ну, я тут теперь. Квартиру сняли однушку, маме деньги посылаю в Черкесск. Денег вообще больше. Сначала у метро торговала, но там сильно доставал хозяин. Я вообще не понимаю, человек мне в отцы годится, зачем спрашивать: «Какие мне презервативы покупать?», типа, ты ж в аптеке работала, специалистка! Я рассердилась и сказала: «Армированные бери, другие уже не помогут!» Пришлось уйти. Теперь тут. И, конечно, все бегают про лекарства спрашивать, скоро деньги за консультации брать начну. — Дети совсем бессовестные сейчас. Мне сын восьмилетний говорит: «Мама, ты сколько сегодня денег заработала?» Я отвечаю: «А тебе это зачем знать?» — «Ты, — говорит, — мне половину отдавай, мне нужнее они». Нужнее! И это второй класс только. Сейчас, говорю, полетишь без всяких денег назад к бабушке в Кизилюрт! Нет, конечно, не отправлю, скучаю — не могу. Хотя и тут как бурьян растет: ключ на шею — и в школу. Хорошо хоть, что сам ходит в бассейн и на самбо, нравится ему. А что в Кизилюрте есть для ребенка? Но все равно строго воспитываю. Вон у меня сменщица, слышишь, орет полчаса? Это она с сыном так по телефону говорит. Каждый день — в крик. 28 лет ему, ничего не делает, из матери деньги тянет. Наркоман он. Или аллергик, не поняла. — Мне на рынке нравится, хотя тут вся жизнь прошла. Как в 94 году приехала из Ставрополя — стою на картошке. Все рынки видела, рэкетиров помню, столько точек поменяла. Один раз устала, думаю, можно же в магазине работать, устроилась в «Ашан». Неет, не то. И денег меньше, и скучно мне стало. У нас тут кино настоящее: Марзика уехала в аул свой бабушку хоронить, а ее там украли замуж! Через месяц убежала, вернулась. Говорит, нищие были, потому и своровали, мне это не нужно вообще. А Тимурчик влюбился в хозяйку, у которой квартиру снимает! Замужняя женщина, на БМВ приезжает к нему, в шубе, старше его в два раза! За 25 лет такого наслушалась, что могу книги писать про человеческие отношения. Вот только не понимаю — кто этот шпинат покупает и ест? Кислятина, а они деньги тратят! И вот еще авокадо — такая ерунда несъедобная. Мне сменщица говорит: молчи, ты товар хвалить должна. Ну как я его хвалить буду, если это жирная паста какая-то? — Да ее послушать, так тут вообще цирк, а не работа! Характер у нее такой просто. Я вот всякое вижу. Однажды у нас тут Альбина, которая на яйцах, с ума сошла. Прямо на моих глазах: лбом прижмется к прилавку и стоит. По полчаса. Потом отлипает — а глаза совсем пустые. Не знаю я, что с ней стало, ушла она. А Люсик, которая хлеб продавала и поправилась на двадцать кило за год? Вот человек был 70, а стал 90! Не могу, говорит, кругом этот свежий хлеб, рядом масло-сыр привозят, как удержаться? На глазах разнесло! А Ульвия, которой покупатель нос сломал, потому что банка сухих виноградных листьев вздулась у него? Пришел и без лишних разговоров — кулаком в лицо пожилой женщине. Тяжелая тут работа, а не праздник. Но можно заработать — и на дом в Моздоке, и сыну на свадьбу, вот и стою. — Я сюда не сразу приехала. В Пятигорске на «Лире» работала после училища, но меня там обворовали один раз сильно, так у меня ноги туда не шли, уехала в Москву. Сняла угол у тетки одной. Прихожу вечером — падаю на диван в кухне. И так полгода. А хозяйка в сумки лезет — что, мол, продукты не носишь, бесплатно же тебе. С чего она взяла, что бесплатно? Потом у меня парень был. Мерчендайзер в супермаркете. Стоит ему зайти ко мне — так она «скорую» вызывает, типа плохо ей. Симулянтка такая. Промучилась с ней полгода, потом комнату в коммуналке сняла. И свой холодильник в комнату. Еще ванную бы себе — и ничего не надо. Мечта у меня — однушка хоть где. Чтобы никого не видеть вечером. Скоро на ипотеку наберу — и все! Заведу кота, телек поставлю и дверь, как в банке, хочу — сейфовую! Если честно, ни замуж не хочу, ни детей. Только тишины. — Слушай, какая странная! Хурма по 50 рублей за кило — а она выбирать хочет! Я говорю: в марте хурма по 50! Женщина, ты же моих лет, ты же выросла в стране, в которой огурцы-помидоры только летом давали, а хурма вообще не везде была, — откуда ты пришла такая мои фрукты переворачивать? Что за население? Еще вчера попу газетой вытирали, а сегодня хурму едят в марте, ананасы круглый год — и никакой благодарности, и ведут себя, будто в Виндзорском дворце выросли. Каждую субботу себе говорю: бросай, Хадя, это дело, езжай домой, к внукам! Дети у тебя большие, работают, ну будет денег меньше — и что? Можно подумать, я с курортов не вылезаю. Что эти деньги? Зато у меня там сад свой, у нас в Зольской тепло уже… И каждый понедельник — опять прихожу. Привыкла. Все свои тут. — Я сегодня обалдела на этом вашем рынке. Прихожу с мужем, все купила, вижу: фрукта какая-то лежит у бабки-грузинки. С виду — как хурма сушеная, но маленькая такая, красивая. Я мужу говорю: посмотри, не видела такие фрукты никогда. И спрашиваю у хозяйки: а что это? Она мне в ответ такие глаза сделала и говорит: «А вы кто по нации?» Я двадцать лет в Москве, отвыкла уже от этого нашего главного кавказского вопроса. И пока челюсть подбирала, муж ответил. Дагестанцы мы, говорит. А бабка с таким презрением: «Это приправа к плову азербайджанская, не знаете, что ли? Дагестан — Азербайджан — все одно!» Так и шла домой, челюсть придерживая от ее наглости. А как называется специя — так и не услышала.
