«Зазорные младенцы». Как в Российской Империи решали проблему подкидышей
Только в книге или кино судьба подкидыша могла быть наполнена приключениями. Чаще всё было намного прозаичнее и трагичнее: дети погибали в первый год жизни в приюте, хотя власти и общество с XVIII века пытались исправить ситуацию. Екатерина указала Как упоминают историки, государственная забота о подкидышах началась с распоряжения Петра I о строительстве в городах домов «для сохранения жизни зазорных младенцев, которых жены и девки рождают беззаконно и, стыда ради, отметывают в разные непристойные места». Надо сказать, что с кончиной императора-преобразователя руки до несчастных отказников ни у кого не доходили, но Екатерина II смахнула пыль с гуманного распоряжения. Она опубликовала указ «Никому, кто только объявит незаконнорожденного младенца, в стыд сие не вменяется». Церковь тоже призвала сохранять жизни и здоровье «несчастливо рождённых детей». Правда, народным массам эти указы были не указ, а потому «зазорные» дети редко оставались в своих родных семьях и чаще становились жертвами преступления. Как говорится в сборнике краеведа Дмитрия Николаевича Смирнова «Нижегородская старина» о жизни и быте нижегородцев, в XVIII веке и город получил распоряжение построить дом для принятия подкидышей. Интересно, что забота о детях была возложена правительством на плечи прокурора Бахметьева. На Верхнем базаре (современная площадь Минина и Пожарского) был найден свободный дом, принадлежавший церковному ведомству. В поддержку идеи императрицы архиерей согласился за символическую плату уступить здание для «зазорных младенцев». Штат персонала состоял всего из восьми кормилиц и шести «старых искусных в воспитании детей баб», которых в обиходе звали просто «бабушками». Все они получали плату за свою работу – 3 рубля в год и по полуосьмине хлеба. На самих же младенцев отпускалось по три деньги в день (около 1,5 копейки). Бэби-бокс XVIII века Бытовых подробностей в сборнике Смирнова не содержится. Но, судя по описаниям московского дома для подкидышей того же века, даже при достаточности средств младенцам не хватало кормилиц. Решить этот вопрос было сложно: бабы не соглашались оставлять своих детей без молока ради службы при доме «зазорных младенцев». Вскармливание на коровьем и козьем молоке, отсутствие прививок, возможные инфекции, а также недостаточный уход оборачивались высокой смертностью. В первый год жизни без матери умирало до 90% младенцев. В «Нижегородской старине» указывается лишь, что дети находились в этом приюте до пяти лет, после чего отсылались в московский воспитательный дом. Зато краевед Смирнов в «Нижегородской старине» описывает момент поступления подкидышей в казённое заведение: «С улицы к зданию пристроили будку: в ней очередная старуха должна была ночью принимать младенцев, не допытываясь имени матери». Ночь для сдачи детей была выбрана не случайно: темнота улиц позволяла несчастной сохранить инкогнито даже от принимающей дитя «бабушки». Люлька у чёрного входа Вдовий дом, построенный в Нижнем Новгороде купцом Николаем Бугровым и его родственниками Блиновыми на площади Монастырской (сегодня – площадь Лядова) в 1887 году для «осиротевших женщин с малолетними детьми», тоже принимал подкидышей. Об этом говорится в книге Андрея Васильевича Седова «Кержаки». Автор ссылается на нижегородского старожила Е. И. Мясичева, который свидетельствовал о существовании приёмной для брошенных младенцев. «У чёрного входа приюта была установлена специальная люлька, которая блоком поднималась наверх. Несчастная мать, обычно ночью, пробиралась к этому крылечку, со слезами прощалась со своим ребёночком, клала его в эту колыбельку, судорожно дергала за сигнальную верёвочку и спешно убегала», – говорится в книге «Кержаки». По сигналу верёвки люльку поднимали на второй этаж, за малыша принимались няньки и доктор – его осматривали, мыли, кормили, одевали. Обычно было большой удачей, если с младенцем несчастная мать клала записку с крестным именем ребёнка и датой рождения. Во Вдовьем доме ради младенцев держали целый скотный двор – в 1893 году там были восемь коров и пять коз. Интересно, что в бугровском заведении принимали не только младенцев, но и сирот постарше. Все они воспитывались, обучались грамоте и ремеслу, после чего мальчики в 15 лет уходили «в люди» на заработки, а девушки могли жить в доме до замужества, к которому получали приданое из фонда приюта. «Такому дому было бы место и в Париже!» В начале XX века специалисты фиксировали резкий рост числа подкидышей. Младенцев подбрасывали к частным домам и на порог богатых квартир, в магазины, оставляли на вокзалах, в богадельнях и ночлежках. Подкидышей собирали, но организованные стихийно дома для младенцев становились их последним приютом – из-за ненадлежащего ухода и плохих условий была высока смертность. И вот к властям обратилась купчиха Агния Маркова, пожелавшая пожертвовать деньги на строительство дома для подкидышей и сирот на 100 мест. Так она хотела увековечить память о своих умерших отце и деде. Дом построили на ул. Мартыновской (ныне ул. Семашко, 22) по проекту архитектора Леонида Агафонова. Двухэтажный особняк из красного кирпича, с большими окнами и интересными деталями, он смотрелся нарядным и был в духе времени. Здание электрифицировали, палаты были просторными и разделялись стеклянными перегородками, имелась вентиляция, автоматический спуск для белья, пол был выложен разноцветной плиткой. В любое время суток здесь была горячая вода, а для мытья младенцев установили фарфоровые ванны. Блок помещений приёма и осмотра подкидышей был устроен на первом этаже по принципам, близким к современным, – с транзитными помещениями смотровой и сан-обработки поступивших детей. Изначально процесс подкидывания младенца в приют был тайным. На крыльце была установлена люлька, в дно которой было вмонтировано электрическое устройство: едва мать клала дитя, как в приёмном покое раздавался звонок. Через пару-тройку минут, которых было достаточно матери, чтобы скрыться, выходила служащая приюта и забирала ребёнка. Однако в 1910 году в правила было решено внести изменения. Вот такое объявление появилось в Нижнем Новгороде: «Нижегородская губернская земская управа доводит до всеобщего сведения, что на основании постановления 45 очередного губернского земского собрания с 1 июля 1910 года в детском приюте губернского земства вводится явный приём детей. Младенцы грудного возраста могут быть приносимы матерями, при матери должно быть удостоверение личности. Мать принимается для вскармливания своего ребёнка бесплатно с полным содержанием от земства... » Как следствие – снижение смертности и увеличение притока младенцев, матери которых оставались при детях по два-три месяца, кормили их грудным молоком и получали возможность заработать, вскармливая ещё и круглого сироту. Затем мать с младенцем покидали приют, и подкидывание можно было считать несостоявшимся. С 1909 года заведующим приютом стал замечательный детский врач Александр Пальмов. В 1911 году заведение посетил великий учёный Илья Мечников, который выразил своё восхищение: «Такому дому было бы место и в Париже!». А в 1913 году на Всероссийской гигиенической выставке, проходившей в Петербурге, Нижегородскому губернскому земству присудили почётный диплом «За хорошо оборудованное здание детского приюта и отличную работу персонала в нём».
