«Нужно полмиллиарда, чтобы на всех площадках были хедлайнеры»: Горенбург — о новой «Ночи музыки»

В марте фестиваль Ural Music Night, который проводят в Екатеринбурге с 2015 года, объявил первых хедлайнеров: топовые группы Little Big и ЛСП. А сейчас его директор Евгений Горенбург заявил, что фестиваль вообще может не состояться. Мы поговорили с ним о том, почему уходят спонсоры; почему известные группы, резко выступающие против властей, например, Face и IC3PEAK, не участвуют в фестивале; за что он любит Путина и из-за чего считает, что храм на Драме — скорее хорошо, чем плохо. — Как вы выбираете артистов, которых приглашаете на фестиваль? — Понимая, что музыка, как и война, — дело молодых, я выбор, наверное, 90% музыки делегирую своей команде. Решения по авторской песне принимаю сам. А в финале все происходит достаточно цинично: если мне абсолютно не нравится певец, которого мне предлагает команда, но у него во «ВКонтакте» миллион подписчиков, да и в Екатеринбурге его ждут тысячи, то я прихожу в оргкомитет фестиваля, где у меня есть начальники, или к спонсорам, и мы решаем, приглашать или нет. Начальники — это очень плохо, но хорошо, когда вы можете с себя как-то снять ответственность. В конечном итоге всё замыкается на деньгах. Деньгах и безопасности. — Вы несколько раз говорили о том, что хотите привезти на фестиваль Ринго Старра из The Beatles и Земфиру, но не сделали этого. Почему не получилось? — На фестивале в прошлом году было 103 площадки, если на каждую привезти хедлайнеров и умножить на 5 миллионов — как мне кажется, минимальный гонорар Земфиры, — будет полмиллиарда. Кроме гонораров есть другие расходы: на еду, сон артистов, сценические комплексы, охранные мероприятия, туалеты по городу. Бюджет прошлого фестиваля — около 45 миллионов. Идеология нашего фестиваля, которая позволила ему в 2018 году стать лучшим в России, в том, что он должен быть мультижанровым, избыточным, чтобы у человека осталось чувство, что он что-то не успел, и бесплатным для населения. На сегодняшний день я вам не могу сказать со стопроцентной уверенностью, что будет проходить фестиваль. Беспокоят два аспекта. Первый — мы с вами разговариваем за два с половиной месяца до фестиваля, а установочного совещания, которое проводит оргкомитет, возглавляемый политическими лидерами региона, не было (до публикации интервью областные власти ответили, что заседание оргкомитета пройдет в конце апреля — начале мая, — Прим. ред.). Второй аспект — теряем спонсоров. Мы получаем народное и профессиональное признание, но спонсоры уходят. С таким отношением к фестивалю — как со стороны спонсоринга, так и со стороны отцов нации и региона — мы не привезем ни Ринго Старра, ни Земфиру. — Как думаете, почему спонсоры уходят? — Я не знаю, потому что не спрашиваю. Неправильно спрашивать. Значит, где-то недорабатываем, что-то не так делаем, хотя это самый быстрорастущий фестиваль страны. Сейчас я могу быть уверенным только в пяти спонсорах из двенадцати по прошлому году. Со всеми остальными мы в каких-то непонятных пока переговорах. — Сколько денег нужно, чтобы фестиваль состоялся, и сколько сейчас есть? — Мы уже точно не выходим на каких-то других звезд, кроме тех, которые были названы (например, Little Big и ЛСП. — Прим. ред.), потому что осталось два месяца, поэтому бюджет фестиваля должен быть примерно 50 миллионов. На этот фестиваль Фонд президентских грантов выделил нам порядка 24 миллионов. Это деньги очень целевые, их можно тратить в основном на техническое обеспечение фестиваля. Еще шесть миллионов выделили Фонд губернатора и Министерство инвестиций. Мы точно не будем вгонять себя в долги. Я не вижу желания участвовать в фестивале. Мы потеряли площадку в «Пассаже»: в достаточно резкой форме одному из моих менеджеров сказали, что не видят для себя интереса. То есть площадки хоров в этом году вроде у нас уже не будет. — В прошлом году на Ленина было так много людей, что улицу пришлось перекрывать ГИБДД. Адская давка была у «Рубина», где выступал Noize MC, люди вышли на дорогу и там. Почему так получилось? — Это была ошибка, мы не рассчитали количество народа. Я сам скептически отношусь к стилю хип-хоп, не предполагал такого ада. Наибольшие точки напряжения по прошлому году: «Рубин», где люди залезали на Минкульт, почтамт, где выступал Кустурица, и Оперный театр. Что бы мы планировали делать, если будет фестиваль: Во-первых, хотим из центра общее количество народа растащить, сделав площадку на Центральном стадионе. Самую популярную площадку хип-хоп-музыки, где был Noize MC, хотим отнести к башне «Исеть», ближе к улице Челюскинцев. А площадку у почтамта — углубить, сделать ближе к въезду в резиденцию губернатора, что позволит людям не выходить на дорогу. Плюс на эту площадку мы не планируем привозить мегахедлайнеров. Площадку диско-музыки, где хедлайнером планируется Чингисхан, хотим унести на Вайнера, а площадь 1905 года отдать классике: «Виртуозам Москвы», пианисту с академического «Евровидения» Ивану Бессонову. И остается у нас одна проблемная точка — Оперный театр. Общественный транспорт заканчивает работу в 23:00, и мы хотели бы начать действо чуть позже этого времени, чтобы, даже если народ перекроет дороги, проблем не было. Хедлайнеры должны выступать либо по очереди, либо все вместе, чтобы люди распределились по площадкам. Мы отказываемся от площадки возле УПИ. Будем взаимодействовать с городом: пройдет вечер выпускников и молодежи. — Как будете сдерживать толпу, если что-то пойдет не так? — В этот день весь штат полиции выйдет. Для этого должно быть постановление областного правительства о проведении мероприятия. Если оно будет, отработают все административные органы. Это не только полиция, но и медики, пожарные, инспекция по спасению на водах, взрывобезопасность. Если что-то будет внушать беспокойство, прекратим работу площадки прямо во время действия. — В прошлом году жаловались, что туалетов на фестивале не хватало. В 2019-м это предусмотрели? — Все равно всё не предусмотреть. У нас большая лояльность к фестивалю — больше 90%. И, скорее всего, количество народа увеличится. Это плохая новость для любителей туалетов. Хорошая новость в том, что после ЧМ по футболу осталось около 100 туалетов. Плюс мы идем по пути европеизации, думаю, все места, которые предоставляют услуги общепита, будут открывать туалеты случайным гражданам. — Меня мучает вопрос, почему вы не зовете на фестиваль топовых исполнителей, которые сейчас активно критикуют власть. Того же рэпера Face с его последним альбомом «Пути неисповедимы», группу IC3PEAK, за которой после концертов гонялась полиция. — Вы зря так думаете. IC3PEAK мы не зовем, потому что считаем, что для мировой культуры они так себе. У Face есть интересные тексты, все равно его музыка — это некое культурное явление. Но мы с ним не договорились даже не из-за большого гонорара, а из-за того, что используем государственные деньги. Он себя поставил в жесткую позицию: там, где есть государственные деньги, он не выступает. — А вы сами как относитесь к действующей власти? — У меня есть правило: если я кого-то критикую, то точно должен говорить, что бы сделал я на его месте. Я поддерживаю Путина всячески, потому что я не знаю, что делать с Россией из-за [ее] объемов, из-за внешней ситуации. Потому надо поддерживать ту стабильность, которая есть сейчас. Я на самом деле ватник и считаю, что Крым наш: если приросла земля российская, да еще и народ защитили, это хорошо. — А про власти Екатеринбурга что скажете? — Я не могу пока ничего сказать про них, потому что очень хорошо отношусь к Высокинскому — он мой сосед, живет напротив, но он работает недавно, ну нельзя сразу убрать весь снег с улиц. Грязь… Ну а куда бы ей деться? По большому счету, надо вскрыть весь город и переложить всю ливневку. Это огромная работа, давайте делать ее вместе, чего на одного-то человека все сваливать? — У вас наверняка сложилось свое мнение по поводу конфликта вокруг строительства храма святой Екатерины? — Тут у меня более легкая позиция. Я считаю, что любой дополнительный храм — это скорее хорошо в любом месте, хоть на месте мэрии, чем плохо. Моя позиция поддерживается двумя вещами. Первая. У меня в группе поет священник Юра Скала, я вижу, какая это работа. Там, как и везде, есть всякие люди. Но когда он мне рассказывает, что в субботу выходит из царских врат, видит недостаточное количество прихожан и не может сказать те слова, которые должны быть услышаны… Я атеист сам по себе, но не могу не прислушиваться к своему близкому другу, который мне рассказывает, что во время неких таинств происходит с людьми, что есть чудо. Ему меня обманывать смысла нет. Вторая. Мы живем в эпоху абсолютно несовершенных и плохо прописанных законов, а мораль гибнет. Ко мне приходят молодые люди, которые не знают, что такое хорошо и что такое плохо. А в храмах занимаются моралью. Поэтому я скорее за храм — потому что церковь учит морали. — Какую музыку слушаете вы сами? — Она достаточно разнообразна, я очень неизбирательный. С удовольствием слушаю классическую музыку, в том числе современную классику, попсу (фаворит — Take That), шансон, склонен слушать английский биг-бит: это Kinks, The Beatles, Herman's Hermits. Но не очень слушаю этническую музыку, бывает, иногда залипаю, но не сильно. — Вы ведь тоже музыкант. Сейчас играете? — Да, наша рок-группа «Топ» работает, и мы собрали прекрасный альбом, который процентов на 70 готов к выпуску. Слова и музыку пишу я, поэтому песни где-то перекликаются мелодически, человек же имеет свойство исписываться. Я могу сказать их названия, а вы сами сделаете выводы. «Мы все поем» (а дальше строчка звучит так: «Хотя я не уверен, что наши песни где-то нужны»). Неожиданно написалась песня We are the greatest rock'n'roll band. Я бы сказал, что она про то, что не ты выбираешь судьбу, а она тебя, — и изволь соответствовать. Есть песня «Забери мой рок-н-ролл», которую я написал на смерть друга, и «Пони бегут» — это отсылка к Johnny B. Goode, песне одного из самых известных рок-н-ролльщиков Чака Берри, который умер в 2017 году. Она на самом деле очень грустная и злая, но, поскольку это рок-н-ролл, она весело поется и никто в этом ничего не понимает. Мы надеемся, что все будут просто танцевать. Мы сделали песню, которая посвящена нашему любимому городу Екатеринбургу, она называется «Жарим по субботам». — А где в Екатеринбурге послушать, как играет Евгений Горенбург? — Мы будем играть на Дне металлурга в этом году, мы, в общем-то, дорогая группа. — И сколько стоит вас пригласить? — Это вопрос всуе или вы являетесь промоутером? Перед тем как великой группе ответить, сколько она стоит, надо понимать, куда приглашают: какая компания вокруг, какая аппаратура, идея. — Ну, скажем, сколько стоит вас пригласить на День металлурга? — Это же не моя тайна. Вдруг я сейчас скажу — полмиллиона, а организаторы заложили на мероприятие миллион. И волей-неволей мы подставим друг друга. Но, кстати, мы стоим дешевле, чем полмиллиона. — А в барах и клубах вы играете? — Сейчас тренд баров и клубов — это кавер-группы. Мы иногда веселимся и играем каверы. Например, на «Несчастный случай». Но в основном играем авторские произведения, поэтому это не совсем наши площадки. Мы зависли между безвестными группами и супервеликими, которым позволительно играть в барах и ресторанах авторские произведения. — Вы занимаетесь музыкой сами, с 2015 года проводите фестиваль Ural Music Night, являетесь президентом спортивного клуба «Динамо — Хоккей на траве». Музыка — это ваше хобби или все-таки работа? — Это очень сложный вопрос. Если тебе за хобби платят, это хобби или работа? Я всегда на этом зависаю. Я президент СК «Динамо — Хоккей на траве», это моя основная профессия. Данный вид спорта приоритетный для Свердловской области, мы готовим игроков для российской сборной, и сегодня у нас прекрасная команда. В 30 метрах от специализированного поля для хоккея на траве в парке стадиона «Химмаш» все-таки будут передавать СДЮСШОР № 18 по хоккею с мячом на траве. Теперь в нашем городе будет самый настоящий центр для хоккея на траве. Большую роль в этом сыграли губернатор Евгений Куйвашев, вице-губернатор Сергей Швиндт, министр физической культуры и спорта Леонид Рапопорт и глава Екатеринбурга Александр Высокинский. Это решение принималось непросто, потому что изначально поле планировали отдать под хоккей на траве, потом — под футбол (а на нем играть в хоккей на траве нельзя), а сейчас — снова под хоккей на траве, чем я счастлив.