У нас все плохо, и нам все должны. Российские мифы на американском фоне

После того как я написал об американских мифах, приятель предложил оглянуться и на наши, российские. Дескать, какими ты их увидел, вернувшись домой после четверти века за океаном. Мысль меня заинтриговала, особенно когда я понял, что даже просто перечислить наши мифы мне не так-то легко. Пришлось вникать и в различие между мифом как иллюзией, заблуждением и "культурным мифом" как основой национального самосознания. Но я все же попробовал поискать ответы хотя бы на главные, на мой взгляд, вопросы. Миф о том, что свято место пусто не бывает Восьмого марта я впервые посмотрел фильм "Любовь и голуби". Раньше никогда его целиком не видел, что почему-то страшно удивляло моих родных и близких. Запоздалое знакомство с культовой картиной навело меня на мысль о том, что "мифов", лежавших в ее основе, больше нет. От своих, якобы устаревших, мы сами отказались. Чужие, якобы прогрессивные, так и не приняли. И то, что создателей фильма свои умиляли, а заемные раздражали, теперь уже не имеет никакого значения. Главное — свято место оказалось пусто: внятного ответа на вопрос, "камо грядеши", у нас сейчас нет. А это стержень национальной идеи, родного нашего "мифа". Без которого и вся наша история становится просто набором календарных дат. Сам я считаю, что у нас происходит конвергенция, которую в свое время предсказывал академик-диссидент Андрей Сахаров. Попытка совместить лучшее из того, что создано социалистической и капиталистической моделями, — чтобы не только как можно быстрее и эффективнее производить материальные блага, но и более-менее справедливо их распределять. Многим, правда, кажется, что пока из обеих моделей берется скорее худшее. Но во всяком случае специалисты подтверждают, что жажда справедливости остается ключевым компонентом российского "мифа". Миф о том, чем люди живы В науке принято исходить из того, что человек действует рационально и руководствуется фактами. По-моему, это иллюзия. Я считаю, что человек жив не знанием, а верой, любовью и памятью (вспомните "Бессмертный полк"). И каждый без труда подбирает факты, подтверждающие его веру. Думаю, и с народами так же. Еще Конфуций в Древнем Китае утверждал, что для прочности государственных устоев нужны продовольствие, оружие и доверие народа. В случае крайней необходимости он считал возможным жертвовать едой и оружием, но не верой. Что касается наших дней, один мой знакомый, молодой московский политолог, уверен, что всеобщий всплеск энтузиазма в российском обществе во время "Крымской весны" пятилетней давности был вызван не только, а может быть, и не столько возвращением Крыма как таковым, сколько надеждой на возрождение нашего национального "мифа". На то, что мы все сплотимся вокруг великой общей цели, которая тогда называлась "крымским консенсусом" и ради которой можно терпеть любые лишения. Но на смену надежде пришло разочарование. Национальные проекты, по мнению знакомого, на роль российского "мифа" не тянут. Впрочем, как и любая иная идея, "сводящаяся просто к зарабатыванию денег". Эмоциональный спад заметен и со стороны. Давнишний американский приятель, специалист по России, регулярно бывающий в Москве, на вопрос о том, что у нас изменилось за последние годы, отвечает: "У людей погасли глаза. Раньше каждый носился с каким-нибудь своим проектом. Теперь этого нет". Миф о том, будто у нас все плохо и становится хуже Правда, в "лихие 90-е" люди с лихорадочно горящим взором хватались за любые "проекты", чтобы просто прокормить семью. Но приятель имел в виду не это, да и мне тоже кажется, что грех уныния у нас теперь — один из самых распространенных. С тех пор как схлынула прошлогодняя праздничная толпа футбольных фанатов, на улицах и в метро почти не видно улыбчивых радостных лиц. На вопрос "как дела?" обычно слышишь наше традиционное "ничего". А нередко — и вариации на тему из известного анекдота про то, что "систему надо менять". Между тем, на мой взгляд, жизнь в России за время моего отсутствия радикально изменилась к лучшему. А вот в Америке в те же годы наблюдался застой, если не регресс. Отчасти поэтому там и выбрали президентом популиста, волюнтариста и демагога Дональда Трампа. Тем не менее жаловаться на жизнь там не принято. Американцы не ноют, особенно в общении с посторонними людьми. У нас же это происходит постоянно и повсеместно. И это одно из самых тягостных для меня лично впечатлений от возвращения на родину. Например, однажды меня пытались втянуть в такой разговор в очереди на прием в райсобесе. Солировала женщина, пришедшая за бесплатной путевкой в дом отдыха в Крыму. Другие туда уже ездили. Но когда я осторожно сказал, что раньше, по-моему, таких подарков ветеранам от государства не было, дама обиделась и со словами "Вы, наверное, из начальства" отвернулась. Миф о том, что всем "недодано" Почему у нас все ноют, я пока даже для себя не уяснил. Думаю, отчасти это привычка прибедняться и задабривать судьбу, чтобы не сглазить удачу и не вызывать чужой зависти. Как сказал один собеседник, сказывается "генетическая память о коллективизации и об избах, сгоравших из-за того, что были лучше других". Но отчасти нытье — и выражение реального недовольства, например, итогами постсоветской реставрации капитализма и перераспределения собственности в стране. Я спрашивал ведущего нашего социолога академика Михаила Горшкова, признало ли общество справедливыми эти итоги, и он однозначно ответил, что нет, не признало и в обозримой перспективе не признает. Мне это напомнило давнюю фразу одного моего начальника: мол, у нас "полстраны живет с ощущением, что лично им — недодано". По-моему, это психологически очень точно: чуть ли не каждый убежден, что заслуживает большего. А тогда, конечно, какая уж тут радость жизни… Понятно, что огромному множеству россиян живется и вправду очень нелегко. Но я вот обсуждал эту тему с давней своей закадычной приятельницей, русской американкой, которая была замужем за известным ученым и вместе с ним объездила почти весь мир. Так она с ходу привела примеры стран, где люди "живут в страшной нищете", "ходят босыми", но при этом чувствуют себя счастливыми. И видно это, по ее словам, невооруженным глазом — прежде всего по "довольным и радостным детям на улицах". А вот пример других "нытиков" она привести затруднилась, хотя наций замкнутых, интровертных, внутренне зажатых в мире, на ее взгляд, хватает. Председатель отдела по церковной благотворительности и социальному служению РПЦ епископ Пантелеймон, приходивший к нам в ТАСС на пресс-конференцию, признался, что "и сам удивляется" всеобщему брюзжанию. На его взгляд, оно вызвано прежде всего тем, что "люди разучились быть благодарными". Владыка винит в этом отчасти былую советскую систему распределения социальных благ, отчасти — ненасытное потребительское отношение к жизни. Для него это современная напасть, хотя мне вспоминается пушкинская "Сказка о рыбаке и рыбке". Наконец, личный дискомфорт может, видимо, быть и отражением общей нашей неприкаянности. В отсутствие общепринятой национальной идеи (такой, как "американская мечта" в США) каждый творит себе личный "миф". И раздражается, возмущается, протестует, когда тот не вписывается в заоконную действительность. Часто "ноющий" негодует: "Но я же прав!" Возможно. Но, как возразили бы американцы, что лучше: быть правым или быть счастливым? Миф о том, что "хорошо там, где нас нет" "Две мухи собрались лететь в чужие края и стали подзывать с собой туда пчелу. Им насказали попугаи о дальних сторонах большую похвалу". Эти двухсотлетние строки дедушки Крылова вспоминаются мне всякий раз, когда меня спрашивают, действительно ли в Америке житье не худо, а порой — и зачем я оттуда вернулся. Я отвечаю, хотя и странно объяснять, почему тянет вернуться домой. Помню, как-то в Нью-Йорке на приеме в честь журналистов выступала украинка, считавшаяся героиней "майдана". Точнее, они с коллегами вроде бы спасли от уничтожения и предали огласке какие-то документы, которые прежняя власть в Киеве пыталась утопить. В общем, внесли посильный вклад в "народный переворот". Благодаря хозяев за добрые слова в свой адрес, она рассказывала, как украинцы всей душой рвутся на Запад и у всех посольств в Киеве стоят длиннющие очереди. При этом с подиума не замечала — но я-то в зале видел, — с какой кислой миной слушали эти излияния американские леди и джентльмены. Позже я ей посоветовал не особо напирать на этот тезис, если она не хочет себе навредить. Сказал, что для американской своры, в отличие от россиян, украинцы были, есть и будут чужими. Слово "свора" ее поразило. Но я говорил искренне, она это видела и, думаю, понимала, что я не вру. Собственно, ведь и Крылов предупреждал своих "мух": мол, "рады пауки лишь будут вам/ И там". Вообще-то миф о том, будто за морем "медом намазано", по идее должен постепенно сходить на нет. Российские границы открыты на выезд. Если не станет дело за визами, все желающие могут съездить куда угодно и все увидеть своими глазами. Но вера в то, будто чужое лучше, живуча. Мы и дома вроде как притворяемся, будто мы не у себя, а где-то еще. Города и веси наши буквально испещрены иностранными названиями. Между тем бытует еще и миф о России как осажденной крепости. Он считается делом рук российской пропаганды. Но, по совести говоря, разве это мы его насаждаем в последние годы? Разве не наши западные "партнеры", прежде всего те же американцы, трубят на всех углах о "международной изоляции" России? И стараются реально нам такую изоляцию обеспечить, а заодно окружают все более плотным кольцом военных баз. Так что если это и миф, то непонятно чей. Миф о том, будто кто-то должен за нас налаживать нашу жизнь Сразу поясню, что я не об иностранной помощи, хотя много о ней писал в свое время. Я о нашем родимом иждивенчестве и патернализме. С иностранной помощью в нынешней ситуации как раз все ясно: ее нам всюду блокируют. Но мы, слава богу, уже давно ее и не просим. В международных организациях Россия — кредитор, а не заемщик. Двусторонние отношения с другими странами строятся по принципу равноправного и взаимовыгодного партнерства. Мы никому не навязываемся в друзья. И внутри страны у нас происходит заметное снижение иждивенческих настроений. Как рассказывал академик Горшков, доля так называемых самодостаточных россиян, то есть тех, кто готов рассчитывать только на собственные силы в обеспечении себя и своих близких, за последние пять лет (2013–2018) выросла с 36 до 48%. Расширяется знакомая мне по США практика общественной взаимопомощи без государственного участия — например, при сборе средств на лечение больных детей. Все это меня радует. Но все же повсюду — от кухонь до офисов — по-прежнему слышны нотки, как я его называю, "страдательного залога". Рабской привычки держать кукиш в кармане: хаять, а порой и обманывать власть, но при этом от нее же ждать милости. А о себе думать, что мы, мол, люди маленькие, спрос с нас невелик и от нас в нашей жизни "ничего не зависит". Американцы на своего Дядю Сэма особо не рассчитывают. Считают правильным всегда начинать с самих себя и просто по мере сил "подметать свою сторону улицы". Я совершенно согласен с этим простым подходом — чтобы после нас было лучше, чем до нас. Мифы про начальство Восемь лет назад российский чиновник в ранге замминистра рассказывал в Вашингтоне о работе по улучшению у нас инвестиционного климата. Было ему на тот момент 34 года, выглядел он еще моложе, а выступление начал с воспоминания о том, как строгий папа в свое время не похвалил его за заслуженную в школе пятерку. Сказано это было к тому, что и Запад излишне требователен к России. В зале ободряюще смеялись. Чуть позже, когда стало ясно, что и уроки про инвесторов российский "отличник" знает назубок, я наклонился к соседке, чопорной американской даме, и шепнул ей: "Вот же негодяи, коррупционеры". — Где? — вздрогнула соседка. — Да вон, на трибуне. — Не может быть! — Вот и мне кажется, что не может быть, — сказал я ей. — Но вы же без конца внушаете себе и другим, что все российские чиновники сплошь продажны и некомпетентны, что они только выслуживаются и набивают карманы, не заботясь ни о народе, ни о порученном деле. Ответа я не получил, но его и не предполагалось. Тирада была риторической. Бывший замминистра теперь возглавляет один из российских регионов. За два десятка лет в Вашингтоне я перевидал сотни, если не тысячи начальников разного уровня — от президентского до рабочего. С некоторыми общение было регулярным. Естественно, у меня сложились свои впечатления. В подавляющем большинстве своем эти люди вызывали у меня уважение и симпатию, поскольку я убеждался, что дело свое они знают и любят. Кстати, дело это, по-моему, сложное, требующее особых талантов. Тезис о кухарках, управляющих государством, — одновременно и миф, и апокриф: Ленин такой способности стряпухам не приписывал. И даже не все из президентов США, которых я наблюдал в Белом доме, на мой взгляд, умело и охотно справлялись со своими обязанностями. Конечно, одно дело компетентность, а другое — порядочность. Как минимум один бывший российский министр, к которому я в свое время подходил за комментариями, ныне по решению суда отбывает срок в колонии строгого режима за крупные взятки. Что ж, бывает и такое. Ангелов я в своей жизни не встречал. Но в нечистоплотность тех, кого знаю лично, не верю. Расхожее представление о том, будто "все начальники — дураки и сволочи", считаю глупым и вредным мифом. Впрочем, равно как и памятную еще с советских времен пропагандистскую установку на то, будто руководство у нас всегда принимает только "единственно верные" решения. Еще древние латиняне отчеканили: "Человеку свойственно ошибаться". Главное, по их же словам, не упорствовать в заблуждениях. С кондачка не решишь Конечно, заметки мои — сугубо личные и заведомо неполные. Обобщений и без меня хватает: о российских и антироссийских мифах написаны и научные исследования, и популярные труды — например, серия книг Владимира Мединского, изданная еще до того, как он возглавил Минкульт. Его я, кстати, тоже спрашивал после пресс-конференции в ТАСС, что он думает не о стереотипах, используемых для очернения России, а о национальном "культурном мифе". Но он резонно ответил, что на ходу подобные темы не обсуждаются. А известный писатель Захар Прилепин, представлявший у нас на днях свою новую книгу о Донбассе "Некоторые не попадут в ад", по тому же поводу сказал, что мы — "собиратели пространств". Собственно, чтобы в этом убедиться, достаточно взглянуть на географическую карту. И это же — ответ на распространенный миф о том, будто мы "ленивы и нелюбопытны". А надписывая книгу для моего сына Ивана, родившегося и выросшего в США, Прилепин вывел: "Быть русским — труд. Но самый высокий и честный". Остается добавить, что "Любовь и голуби" в оригинале вообще мало кто видел. Оказывается, фильм изначально был двухсерийным, но госкомиссия потребовала его ужать. И то, что было тогда вырезано, не сохранили, а уничтожили. Но то, что осталось, разошлось на пословицы. Стало частью того самого "мифа", который, может, один только и объединяет нас всех — от бомжей до олигархов — в единый народ. И без которого нам не жить.