Евгений Калабанов: «Доброта порождает ответную доброту - в этом и есть смысл жизни»
Заслуженный артист России, Лауреат премии им. Н.И. Собольщикова-Самарина, Лауреат премии фестиваля-конкурса им. Е. Евстигнеева, Дважды Лауреат фестиваля национальной драматургии народов СССР, Дважды Лауреат Всероссийского фестиваля театральных капустников «Весёлая коза» - это далеко не полный перечень званий, которыми обладает знаменитый нижегородский актер Евгений Калабанов. С 1970 года он трудится в горьковском (ныне – нижегородском) театре юного зрителя. 14 апреля 2019 году ему исполнилось 80 лет. К этой дате он дал интервью агентству Newsroom24. - Евгений Николаевич! Совершенно невозможно поверить в то, что Вам, человеку с такой балетной выправкой и горящими глазами уже 80 лет. Наверняка Вы знаете рецепт средства Макропулоса? Поделитесь - в чем секрет Вашей молодости - и физической, душевной, сердечной? - Я уже смеюсь по поводу рецепта. Я-то считаю, что это элементарно: занятия спортом и характер. Моменты уныния бывают у меня крайне редко, и то я их фиксирую и от них ухожу. А спортом я начал заниматься с самого раннего детства - в мое время все спортом занимались, в секции приглашали, завлекали, заманивали, и ни за что не нужно было платить. Я занимался спортивной гимнастикой, прыжковой акробатикой, легкой атлетикой, был чемпионом школы по прыжкам в высоту, а первенство области проиграл только потому, что взял высоту, но сбил планку рукой. Даже спустя много лет я вспоминал этот эпизод, проигрывал его снова и снова, а сердце мое бешено колотилось. С годами это ушло, конечно. Боже мой, как давно это все было – лет 60 назад. У меня был тренер Александр Сергеевич Горский, ровесник моего отца, который был не только тренер, но и воспитатель. Когда мы ездили на соревнования, Александр Сергеевич говорил: «Женя, человек душой не стареет. И тело, если ты его держишь в хорошей форме, может служить тебе очень долго». Мы потом иногда встречались, и Александр Сергеевич радовался моим успехам. Огромное влияние на меня имела мама – добрейшая, сердечная. А бабушка была удивительной, мой Ангел – хранитель. - Откуда Вы родом? Расскажите о своих истоках. - Родом я из Ярославской губернии из села Норского, где фабрикант Прохоров поставил первую прохоровскую мануфактуру – хлопкопрядильную фабрику. Масса интересных исторических сведений есть в книжке «Моя Родина – Норский посад». К примеру, поэтесса Марина Петровых была дочерью главного инженера этой фабрики (Светлана Крючкова читает ее стихи). Норский посад - это пригород Ярославля, место живописное, с сосновым бором. Здесь невозможно было остаться прозаиком и равнодушным человеком. Я закончил там семилетку, которую окончил и мой отец, а потом перешел в десятилетку в селе Норском. Мама родом была из села Дудкино. Была такая примета: как начинали дудкинские девушки хороводы водить – начиналась весна. А папа родился в Норском посаде, работал на фабрике слесарем. И мама работала на фабрике, которая в советское время называлась «Красный перевал»: тогда было актуальным называть все «красным». Первый заслуженный мастер спорта и чемпион союза и мира, Павел Колчин, - он мне ловил птичек. Мой однокашник Валерий Тараканов был тренером сборной по лыжам, а старший его брат был генералом авиации и был нашим кумиром. Поэтому нас, мальчишек, так тянуло в аэроклуб. - Выходит, в Норском частенько рождались пассионарии. - Знаете, сложно сказать. Действительно, немало было тех, кто достиг профессиональных высот, но, к сожалению, были и спившиеся люди. На мое счастье, в 6-ом классе был у нас Яков Павлович Танеев – репрессированный режиссер. Жил он в Норском, поскольку не имел права жить в больших городах. Я пришел к Якову Павловичу в драмкружок. - Так все и началось? - И папа мой когда-то ходил в ТРАМ – театр рабочей молодежи, играл на баяне и на гитаре, и мама увлекалась самодеятельным театром. Тогда все это было модно. Моя тетя Тоня – фронтовичка, как и папа, играла на баяне и гитаре. Видимо, я старался им подражать. - Какое детское воспоминание особенно Вам памятно? - Я очень хорошо помню, как кончилась война. Мне было шесть лет. Нам застучали в окно и закричали: «Коля! Включай радио!» Папа включил и заговорил Левитан. Боже! Какая была радость! Сколько шума, криков, слез радости… - Человек формируется и под впечатлением книг, которые он прочел в детстве. Что Вы читали? - Все, что читали советские дети и подкладывали родители: «Приключения капитана Врунгеля», «Алеша – Почемучка», стихи детских поэтов - Барто, Чуковского, Маршака. Когда стал взрослее, я перечитал всего Чехов (даже его письма), Ремарка, Хэмингуэя и других русских и зарубежных классиков. - Евгений Николаевич, а в аэрокружок как Вы попали? - У меня был друг Юра Паникратов, который бредил авиацией. Мы с ним нашли книгу двух французских летчиков «Искусство пилотажа», которую читали с упоением, строили модели. Потом Юра поступил в рыбинский авиационный техникум. - А Вы решили поступать в театральную студию? - Да, но я не прошел (мне сказали, то я мал ростом), и вместе с ребятами, которые тоже не добрали баллов, поступил в медучилище. Ко времени поступления я уже работал на фабрике такелажником – разбирал и промывал новые станки. В медучилище учился на фельдшера–лечебника, и мне нравилось учиться, на госпрактике в Ростове Великом даже роды принимал. Бабушка мне говорила: «Иди-ка ты в доктора». Так вот, возвращаясь к небу, - в группе оказался мальчик из Вологды, который увлекался парашютным спортом. О нас привел в аэроклуб, мы стали прыгать. - А прыгали Вы вместе с Валентиной Терешковой? - Да, с Валечкой мы вместе ходили в аэроклуб. Я уже был ассом прыжков, а Валентина пришла к нам из комбината «Красный перекоп». Ткачиха. Мы с ней как-то дежурили «на кресте» – точке приземления парашютиста. Потом, наверное, можно было возобновить общение, но я как-то стеснялся. Эмоциональное впечатление Валентина оставила такое – она вся была в партнере, на что способен только добрый и от природы воспитанный человек. Моя мама, кстати, тоже из деревни, и была интеллигентнейшим человеком, не говоря о верующей бабушке. После окончания медучилища меня забрали в армию - я думал, что попаду в десантные войска, где платили деньги за каждый прыжок (с моим вторым разрядом это была бы очень приличная зарплата). Но я был направлен в ракетные войска, где у меня как старшего фельдшера дивизиона зарплата была 20 рублей (напомню, что солдату платили в месяц 3 рубля). За время службы, кстати, я поездил по стране. Был в Копьяре на пуске, на Байконуре в Тюратане, где запускали королевскую «семидесятипятку». В армии меня хвалили, говорили, что у меня дар диагноста, прямо-таки заталкивали в медицинскую академию. Служил сначала в Калинине (теперь Тверь), потом нас перевели в Козельск под Калугу. Мне было интересно служить в ракетных войсках. В военной части я, конечно, организовал драматический и кукольный театр. - От своей мечты Вы не отступились? - После медучилища и армии я снова поступал в только что открывшееся Фирсом Ефимовичем Шишигиным Ярославское театральное училище, и поступил первым номером. Меня сразу ввели в спектакль Волковского театра – я играл мальчишку, а к новому году я получил главную роль в сказке «Мал, да удал». Я был просто счастлив, что окунулся в атмосферу театра, вошел в этот храм. Ведь театр тогда пах театром. На сцене Волковского театра играли Щепкин, Ермолова, позднее Нина Ургант. Нашими кураторами были подлинные звезды – Георгий Акинфович Белов, который играл в кино Мичурина, Римского – Корсакова, Чичерина, Сергей Ромоданов («Дело Артамоновых»). Вспоминается уникальный, интеллигентнейший Валерий Сергеевич Нельский, который говорил: «Артисту платят деньги не за то, что он говорит на сцене, а за то, что молчит». Поэтому пауза – это погруженность в образ. С великим Николаем Олимпиевичем Гриценко я сыграл 15 спектаклей «Живой труп» на сцене Костромского театра. Я играл Стаховича, приятеля Феди. Отыграв, уходил в оркестровую яму или из-за кулис смотрел как играл Николай Гриценко. Как он вел свою роль! Это такая школа, помимо той, что мне дана была в Ярославле. Можно рассказывать много о творческих приемах, но можно один раз увидеть и изумиться. Я сидел, смотрел и учился. Когда ребятам молодым рассказываю о Мастерах, которые нас учили, у них, если честно, отваливается челюсть, и я понимаю, что слишком далеко зашел вглубь веков. - В 60 – 70 годы театр был на подъеме. Постановки «Современника», Ленкома, театра Вахтангова и Маяковского, Малого театра, МХАТа формировали культурную повестку, имели громадный общественный резонанс. Можно утверждать, что театр сформировал несколько поколений. Что Вам было близко по репертуару, духу, стилистике? - Я был пристрастен больше к Вахтанговскому театру - в 1964 году попал в Москве на первый спектакль восстановленной «Турандот», где играли Лановой, Гриценко, Яковлев, Ульянов, Этуш. Очень любил МХАТовские постановки, Любимовские спектакли, к примеру, брехтовского «Доброго человека из Сезуана» я посмотрел, когда актеры были еще только на третьем курсе Щуки. Я очень люблю БДТ, Лаврова, Басилашвили. Как говорил Фирс Ефимович Шишигин, «БДТ - театр – лаборатория, театр – операционная, где препарируют души людей». Академичный, великий театр. «Современник» был понятен всем, это театр с четкой гражданской позицией. А какие актерские имена: Ефремов, Табаков, Евстигнеев! Хороший театр на Малой Бронной. И, конечно, театр имени Маковского, где блистал Евгений Павлович Леонов в «Детях Ванюшина». Блистал и Театр Сатиры с Андреем Мироновым, Анатолием Папановым. - Евгений Николаевич! А сколько ролей сыграно Вами за весь творческий период? - Более 100 больших ролей. В Горьковский ТЮЗ я пришел в 1970 году. А приехал я из Костромы с женой - актрисой Еленой Новиковой и сыном Константином. Конечно, поступив в ТЮЗ, я был несколько растерян. Но потом я понял, что здесь есть масса достоинств. Например, спектакль «Царевна лягушка», где я был царь, пользовался таким успехом у детей, что мы играли его 20 лет. - Наверное, все дело в особой зрительской аудитории? - Я пришел смотреть спектакль и сел возле кулисы. И вдруг дети начали просить, чтобы начинали спектакль, - и захлопали эти детские ладошечки. Эмоционально это на меня очень сильно повлияло – я же привык к взрослым аплодисментам. Может быть, так судьба моя и решилась. Меня потом спрашивали – а почему ТЮЗ? Знаете, я понял одно: если есть художественный руководитель, лидер, главный режиссер, который организует творческую атмосферу, выбирает репертуар, - тогда есть театр. Есть за кем идти. Вот и все. В театр пришел Борис Абрамович Наравцевич (сейчас это называют эпохой Наравцевича), и мы поставили триаду Шекспира – «Двенадцатую ночь», «Сон в летнюю ночь» и «Винзорские насмешницы». И Чехова «Три сестры», и Островского «Доходное место» ставили. Удивительный режиссер, чувствующий форму. - Как правило, опытный актер начинает передавать свой опыт. Преподавательская работа Вас увлекла? - Да, это особая статья. Рива Яковлевна Левите – удивительный человек пригласила меня в театральное училище поработать у нее на курсе, и я с радостью согласился быть у нее в подмастерьях (одним из педагогов по мастерству). С нами был Александр Мюрисеп, а Рива Яковлевна – руководитель курса. Игорь Авров и Ира Страхова, с которыми я работаю в ТЮЗе, – наши первые выпускники. Три выпуска я сделал. Таня Миронова работает в театре, а Женя Карпов на телевидении. Было интересно, а потом у меня интерес угас. Я, видимо, нетерпелив. Хотелось, чтобы то, что я подбрасываю, быстро реализовывалось, а не у всех сразу получается. Из 25 – 30 ребят только пятеро становились актерами. Рива Яковлевна говорила, что ничего страшного, пусть люди реализовывают себя в другом качестве. Позднее я понял, что наше театральное училище образовывает человека, делает его культурнее. Хотя и звезд в нашем театральном училище очень много. У нас есть очень сильные актеры и в драме, и в ТЮЗе, и Александр Сучков, и Лена Фирстова ставят интересные вещи. - Евгений Николаевич, а как Вы себя восстанавливаете, если происходит сбой, настроение падает. Есть эмоциональная таблетка? Или это молитва? - Я вытаскиваю себя песней. Еще я дошел до так называемых настроев. Есть книга психотерапевта, профессора Георгия Николаевича Сытина «Путь к себе». После войны он был человеком списанным, на пределе человеческих сил, и он себя восстановил. Все дело в настроях. Как работать с печенью, с сердцем, с мозгами, с желудочно-кишечным трактом – интересная методика. Освоишь – и уже работает на рефлексах. Но мы, конечно, лентяи. Еще я постоянно учу стихи, потому что поэзия – это тоже молитва своего рода, тоже настрой. - У Бергмана в «Земляничной поляне» герой – врач – признается, что устал от людей, что их глупость, суета и назойливость его утомляет, поэтому он отчуждается от них, даже от сына. Но смысл жизни он обретает в понимании, что выше любви к ближнему нет ничего. В чем смысл жизни, Евгений Николаевич? Постигли Вы его? - Вспомнилось есенинские строки: «Жить нужно легче, жить нужно проще,\ Все принимая, что есть на свете. \Вот потому, обалдев, над рощей,\ свищет ветер, серебряный ветер». Наверное, важно не усложнять, но не быть дурачком, не быть наивным. Надо уметь видеть. Важен тот, кто тебя понимает, разделяет твою точку зрения. И конечно очень важно иметь надежный и крепкий тыл – это моя семья: жена, сын, и дочь Маша. Нашему браку в этом году исполнится 53 года. Я благодарен многим людям, которые на меня повлияли и у которых было чему поучиться. Я думаю, что те люди, которых я выбирал, были добры ко мне, а доброта и формирует характер. Доброта порождает ответную доброту - в этом и есть смысл жизни. Эта перекачка – закон мироздания. Что ты отдаешь – то и получаешь. Если ты заряжен положительно, то и вокруг тебя будет та же атмосфера. - Евгений Николаевич! Благодарю Вас за беседу. С днем рождения! Спасибо Вам за Ваше большое и мудрое сердце и блистательный талант!
