Теорема круга: В гостях у художника Петра Торопова

В Музее марципана в парке «Юность» Пётр Торопов бывает не реже, чем в собственной мастерской, — именно здесь мы впервые встречаемся с калининградским художником и скульптором. В музее, который открыла семья Тороповых, Пётр провел пять выставок: «Память парусов», «Старый город», «Причуды королевского стола», «Знаки зодиака» и «Средневековый бестиарий». Таинственные существа из мифов и легенд, архитектурные памятники Кёнигсберга и рецепты старинных поваренных книг нарисованы на марципане специальными пищевыми красителями. — Как художник я мыслю образами, а не датами, но думаю, это было лет десять назад, — смеется художник, вспоминая первый расписанный марципан. — Сашка (дочь Торопова, директор музея. — Ред.) спросила у меня, получится ли нанести роспись. Я решил попробовать и понял, что поверхность марципана схожа с шамотом (обожженная измельченная глина. — Ред.), с которым я много работал еще в студенческие годы. , Приемы работы с шамотом и другими материалами — перечисляет керамику, металл, мрамор, после чего говорит, что легче вспомнить, с чем не работал (со стеклом) — Торопов переносит не только на марципаны, но и на холст. Из-за этого живопись художника иногда называют «холодной керамикой»: смешивая краску с песком разных фракций, он создает на работе микрорельефы, имитирующие поверхность камня, ржавчину, кованый металл или древесину, и добивается трехмерной формы, свойственной скульптуре., Рассказывая об экспериментах, Петр говорит, что любая техника не должна противиться характеру материала: — Для меня важна технологичность. Когда мы только начали заниматься марципаном, думал использовать лепку. Аутентичный рецепт сладости подразумевает обжиг в печи, но оказалось, что во время него рельеф деформируется. Я всегда стараюсь слушать материал: если он заявляет свой характер и говорит, что так делать нежелательно, не делаю. Расписанные художником марципановые диски, с одной стороны, напоминают печатные оттиски, с другой — средневековые гравюры. На них нередко можно встретить и орнамент, который, по мнению Торопова, является универсальной письменностью всех народов. — На Востоке говорят, что орнамент — музыка для глаз, — добавляет художник., Интерес к древним культурам и символикам проснулся у Петра во время учебы в Бакинском художественном училище имени Азимзаде, где он познакомился с восточными миниатюрами и национальными орнаментами. Затем Торопов учился в знаменитой петербургской «Мухе» (Санкт-Петербургская государственная художественно-промышленная академия имени Штиглица, бывшее Мухинское училище. — Ред.), после окончания приехал в Калининград. В разное время реставрировал барельефы и другие скульптурные формы, преподавал каллиграфию в школе восточных единоборств, занимался мозаикой — ее фрагменты можно встретить и на одной из стен мастерской Торопова на зад-нем дворе Дома художника. Заходя внутрь, Петр со словами «западное, как у древних кельтов» зашторивает окно, чтобы лучи солнца не попадали в мастерскую. Осматриваясь, замечаю холст, на котором написано «Солнцеворот». Эта серия, отчасти вдохновленная культурой скифов, показывает бесконечное движение — линий, символов, солнца и луны., Доставая картины, Пётр рассказывает о работе над циклом. В этом ему помогает его супруга, искусствовед Елена Торопова. — Во время практики я поехал в Сибирь, где увидел всевозможную экзотику, которой не встретить в Петербурге. На рынке продавались пестрые круглые коврики, сплетенные из цветных косичек, — настоящий праздник цвета. Они фольклорные, и удивительным образом сохраняют солярную структуру. В маленьком краеведческом музее на острове Ольхон на Байкале видел шаманские бубны — меня поразило, сколько многообразия в этих кругах. Я написал первые холсты серии, после чего мы с Леной поехали в Хакасию, — а там все, что я интуировал, удалось увидеть своими глазами., — Тем, с которыми работает Пётр, несколько, — говорит Елена. — Ты хотела сказать «песен», — с улыбкой поправляет ее Торопов. — Одна из песен — это так называемые рыбы. Созвездие Рыбы, космическая рыба, которая, по Платону, предшествовала всем другим. Помните, у него был термин «эйдос», означавший идею, мир которой существует вне времени и пространства? Чтобы лучше понять абстрактные композиции Торопова на тему рыб, стоит прочитать письмо художника Павла Филонова живописцу Вере Шломо. Ознакомиться с содержанием этого филоновского «манифеста» Петр советует каждому, кто пишет об абстракции, тем более органической: «Если я пишу, допустим, сапог или голову старика, то могу, хочу и сумею написать их как мастер настолько точь-в‑точь, что натуру не отличишь от картины. Но если я как исследователь захотел или в силу внутренних предпосылок, известных мне или неизвестных в силу каких-либо явлений или процессов, происходящих в этом лице или сапоге, вынужден и обязан написать мое понимание того, что я знаю, вижу и чувствую относительно этих лица или сапога, то все, что по отношению к ним у меня в мозгу, я пишу и имею на это право, и сумею это сделать, и моя аналитическая интуиция мастера-исследователя-изобразителя изобретет для их изображения совершенно новые, ни у кого не бывшие форму и цвет», — писал Филонов в июле 1928 года., Торопов достает с полки засушенную голову рыбы, крутит в руках и с восторгом говорит о ее форме. — Вот перламутр, какие-то линии, зигзаги, рябь, а здесь пластины, похожие на рыцарские латы. Почему я вспомнил Филонова: все эти элементы обладают органическим состоянием, которое меня завораживает, — продолжает художник, показывая панцирь черепахи. — Я вырос в Баку, а там на песчаных пляжах всегда было много осетровых костей. Помню, берешь их, и будто бы держишь вовсе не кость. — Однажды мы ездили с учениками на Куршскую косу, на дюны, где тоже нашли кости. Одна из учениц, глядя на них, очень точно сказала: «Смотрите, как в работах Петра Николаевича», — рассказывает Елена, проводя рукой по шершавому рельефу одной из картин «Солнцеворота» и показывая, что в пределах каждого цветового пятна рельеф разный. — Большинство художников делают такие вещи в расчете на случайный эффект, как в монотипии. Пётр, наоборот, никогда не рассчитывает на случайность. Он управляет фактурами, и это делает его работы уникальными. Пётр говорит, что прежде всего делает лабораторную пробу, как привык во время учебы. Именно такое отношение к процессу у художника и сохранилось — как в лаборатории., Рекомендуем вам продолжить арт-прогулку и побывать в мастерских других калининградских художников: У художницы Марины Беловой; У художника Юрия Булычева; У Натальи Пономарёвой; У Коли и Лины Шаповаловых; У Виктории Шворень; У Евгения Печерского; У Андрея Ренского; У Ксении Шереметовой-Благовестной; У Ольги и Владимира Ульяновых; У Юрия Васильева; У Льва Шерстяного; У«кёнигсбергского Энди Уорхола»; У Евгения Машковского; У Бориса Булгакова. , Фото: Бока Су