Россиянка решила спасти древнее ремесло. Теперь у нее свой бизнес и клиенты по всему миру
«В 90-е годы ремесло позволило нам выжить», — вспоминает представительница коренного северного народа Лилия Тайбарей. Управляться с иглой и оленьими шкурами ненка научилась еще в детстве, но возродить семейное искусство решилась много позже. Уехав в большой город, поняла: люди теряют корни, забывают свой род. И вернулась. Вместе с родными она принялась шить традиционную одежду, обувь, накидки на чумы. Знакомые отговаривали: климат теплеет, есть товары дешевле. Прошло десять лет, и сегодня ее мастерскую знают за пределами России. О лете без туфель, о конкуренции и о том, как ремесло охраняет национальную идентичность, Лилия рассказала «Ленте.ру». Я родилась в семье оленеводов в Ненецком автономном округе. Мы жили в чуме, прямо в тундре. Папа одно время был бригадиром, а мама — чумработницей. Бабушка была мастерицей, по женской линии моей мамы все занимались ремеслом, хотя в тундре не все женщины умеют шить. Вместе с мамой в свободное время они шили малицы (верхняя одежда из оленьих шкур, мехом внутрь и наружу — прим. «Ленты.ру»), в которых мы же и ходили. Я помню, что в детстве я никогда не мерзла, это очень теплая одежда. Впервые я взяла иголку в руки в пятилетнем возрасте. Как-то вечером наблюдала за бабушкой и мамой, и мне вдруг так захотелось попробовать! Мне дали иголку с ниткой и кусочек меха. Родные сразу отметили, что у меня ровный шов. Сколько себя помню, мы всегда шили. В 90-е годы, в очень сложное время, ремесло позволило нам выжить. Продавали в основном меховые тапочки и сапоги. Потом были долгие годы поиска себя. У нас семья большая, и я не поступила сразу в институт — дала дорогу младшим, а сама помогала родителям. Где-то подрабатывала мытьем посуды, была помощником повара, но все время в голове сидела мысль о собственном призвании. Какое у меня предназначение? На один год я уехала в Мурманск, и там поняла, чему хочу посвятить жизнь. Я позвонила маме и сказала, что возвращаюсь, и у нас будет серьезный разговор. Родители меня поддержали. Девять лет назад я зарегистрировалась в налоговой и пообещала себе на этот раз не останавливаться. Я много начинаний бросала на полпути. Не скрою, было тяжело. Многие отговаривали, говорили, что климат теплеет, и мы прогорим. Никто особо в наш успех не верил. Первые пять лет были самыми сложными. В одно лето я даже не смогла купить себе туфли, а для женщины это уже показатель… Большим испытанием для нас стало появление на рынках китайских бурок (разновидность теплых сапог для холодного климата — прим. «Ленты.ру»). Продажи упали процентов на 40. Попыталась открыть интернет-магазин, но он был не очень ярким, в итоге я его закрыла. Искала разные варианты, изучала рекламу. Потом рискнула расширить ассортимент, и сегодня мы производим обувь, тапочки, малицы, национальную одежду, меховые покрывала для чумов. Кстати, на один чум уходит в среднем 120-140 шкур. Мой папа делает всю утварь для чумов. Преодолели сложные времена, и дела пошли в гору. Сегодня я уже ищу помощниц, обучаю девочек. Это сложное ремесло, которое требует времени и старания. К тому же надо понимать, что это сидячая работа — страдает шея, зрение, отекают ноги. Я каждый вечер прогуливаюсь, чтобы как-то минимизировать последствия такого образа жизни. Большая часть нашей продукции реализуется зимой, на местном рынке в основном берут теплую обувь. Но нас уже знают и в других городах. Наши изделия есть в Англии, Германии, Австралии, Норвегии, Финляндии. Снова становятся популярными малицы. К примеру, один мой знакомый молодой человек жаловался, что он всегда мерзнет, и однажды решился заказать у нас малицу. После он звонил и благодарил. Сказал, что лучшего для холодов еще не придумали. В малице и тобаках (национальных сапогах с голенищем выше колен — прим. «Ленты.ру») зимой в тундре не замерзнешь. Ремесло для меня — это моя жизнь. Я каждое утро с радостью бегу на работу. Но наше ремесло имеет еще и важное социокультурное значение. Оно позволяет не терять корни. Человек без корней — как неприкаянный. В России насчитывается более 200 народностей, и наша задача — сохранить индивидуальность. Ремесло позволяет коренным народам Севера сохранить свою самобытность. Ведь сила нашей страны — в многообразии. Например, ненцы метко стреляют, на Чукотке хорошо ловят китов. У нас же люди отвыкают о различий — от того, что вещи могут быть неодинаковыми. Когда мы выставляли свои изделия на Международном арктическом форуме в Санкт-Петербурге, один мужчина недоумевал, почему у нас все кулоны разные. Я ему объясняла, что это ручное производство, и даже похожие вещи все равно будут иметь различия. Мы уже настолько привыкли к бесконечному однообразию... Я надеюсь, что в нашем округе коренные народы свою идентичность не утратят. Заметила, что в последнее время молодые семьи снова начали жить в тундре, рожать детей. Налаживается ситуация с оленеводством, власти обратили внимание на этот сектор. Ведь раньше оленевод был очень уважаемым человеком, а в 90-е годы это уже стало чуть ли не ругательством. К счастью, ситуация изменилась, и я очень надеюсь, что скоро оленеводство начнет приносить доход. Однажды на выставке я познакомилась с человеком из Эстонии. Около часа я ему рассказывала про наш край, а через несколько лет он к нам приехал. Сказал, что я так все вкусно описала, что он накопил денег и пришел. Уже перед отъездом признался, что в этих местах что-то внутри у него переменилось. Я всегда говорю: если вы не можете себя найти — приезжайте на Север. Он даст и гармонию, и вдохновение, да и в сложной жизненной ситуации поможет, позволит отвлечься. Мне радостно, что интерес к моей деятельности растет. Мы с семьей доказали, что это важно и нужно. Я очень благодарна своим родителям, которые подарили мне столько любви. А сегодня, работая бок о бок, это чувство мы вкладываем в каждое наше изделие — то есть в некотором смысле создаем обереги.
