Иван Охлобыстин: «В старости хотел бы почить сельским пьяницей»

Артист рассказал WomanHit.ru о славе, взрослении детей и своих способах поддержания спортивной формы Писатель, режиссер, сценарист, драматург, актер, служитель церкви? Подобная смесь «жанров» характеризует всю жизнь Ивана Охлобыстина. WomanHit.ru встретился с ярким человеком в литературном кафе Московского дома книги и выслушал мысли Ивана о литературе, взрослении детей и спортивной форме. О литературе У нас сейчас ренессанс. На литературе основывается все. Сначала было слово. Элвис был вторым пунктом. Об экранизации своих книг Никогда не думаю об этом, когда пишу новый роман. Но, как киношник, я все равно выстраиваю кадр. Ловлю себя на мысли, я не хочу этого, мне хочется быть как Диккенс, с широкой душой, но у меня она поделена, как кинопленка, на клетки. Я понимаю, что розовые слоны не могут полететь. Там герою будет неудобно это сказать, потому что с другой сценой это не связано, и зритель это забудет и т. д. Посмотрим. Будем совершенствоваться. Будем удаляться от кино. О славе Моя узнаваемость стала меньшей. Слава богу, зритель все забывает. Ну большую часть. Правда, «Интерны» все идут и идут — ужас. Но это не так, как раньше, и меня это на самом деле радует, поскольку актерских амбиций у меня никогда не было. Я всегда хотел инкогнито, как режиссер, как автор, сидя в углу зала, смотреть на реакцию зрителя. Или там восхищаться самим собой. У зеркала на десять минут дольше стоять, ну как это происходит у актеров, — дичь какая-то. Это надо еще и выдержать все. Слава богу, что я сангвиник. Я спокоен. Об очках У меня они были разные: красные, желтые, фиолетовые. Как и со всем остальным, у меня все очень просто и с этим, по-деревенски. В девяностых я ездил на машине роскошной марки «Нива». Ездил по трассам периодически ночью. И как-то утром я вышел из дома после юношеской пирушки. Мне было нехорошо. И день был зомби-апокалипсис какой-то: серое небо московское. И тут я надел очки, которые лежали на сиденье, кто-то забыл, и неожиданно возник теплый южный вечер. Мне понравилось это эстетически. Я сразу повеселел. Как-то мир окрасился в теплые тона, возник позитивчик. Господь и судьба ведут, рядом был магазин, в который я и зашел. Увидел медицинские федоровские очки, которые я всегда думал, что имеются в наличии только с дырочками. Я много печатал на компьютере, и мне хотелось защитить свои глаза. Понимал, что придет время, когда у меня начнутся с ними проблемы. А это рабочий орган. Там лежали желтенькие, как и у меня, китайские, только упрощенных форм, рублей по пятьсот. Я купил себе сразу ящик. И начал носить. И больше четверти века я в основном хожу в очках либо цвета сепии желтой, либо серо-желтой, либо использую мягкий фиолет. Хорошо еще серенькие очки, которые обычно в стрелковых магазинах продаются. И вот привык я к этому. Никакой мистики. Потом это дает хорошую психологическую дистанцию. Очки закрывают. Когда говоришь с большим количеством людей, а тебе задают вопрос, ты рефлекторно отводишь глаза в правую или левую сторону. У тебя скользит глаз, а он не должен это делать. Должна быть единая картинка. И затем по закону кадра: чем медленнее ты в нем движешься, чем размеренней и поступательней твои движения, тем органичней ты выглядишь в кино. Вот поэтому очки. О кино Отношение к кино, конечно, поменялось. Совсем молодым я хотел весь мир просветить, чтобы он был прекрасен и чтобы мы летели на Марс с экспедицией и давно были бы налажены отношения с инопланетянами. Так бы и было на самом деле, если бы все пошло по-нашему. Но по-нашему не пошло, поэтому и кино изменилось чуть-чуть. Раньше было желание творить как Шукшин, как Тарковский — открывать и прощупывать тонкие зоны. Как Сталкер проходить мимо парадоксов и всего остального. Сейчас хочется заполнять в лучшем случае, говорю образно, домашнюю библиотеку. Если появилось свободное время, руку запустил, вытащил диск и не ошибся. То есть набрать себе такую коллекцию. И, исходя из неких коллекционных побуждений, кино так и снимается. Снимаем на свои. Чаще всего прогораем. Но иногда выходим в нули. Об актерстве Как актер я делаю все очень честно. Мне приносит это деньги и неприятности. В «Царе» мне как сказали антиюродивого сделать, демона такого, я так и сделал. Даже зубы себе спилил. Все равно дрянные были зубы, меня никто с ними-то уже, слава богу, не помнит, я мало фотографировался. Я реалист был. Потом были выбиты некоторые в боевых единоборствах, всяких экстримах, падениях на скалы, не говоря уже о бытовой жизни. И я с удовольствием принес их в жертву, да еще черным покрасил. В общем, страданий мы натерпелись. И все честно сделал, как сказал мне Лунгин. Он знал общую картину, он режиссер, нас так во ВГИКе учили. И меня стали ругать за телегу, никем не подтвержденную, что я пастырь божий, а снимаюсь в кино, играю, актерствую. И кто кого хоронил за оградой церкви? Говорят, что артистов там хоронили. Бред. Был церковный табель о служителях сцены, там одиннадцать святых покровителей — актеры, которые пострадали во время гонений разных римских императоров. Но на тот момент уже развились социальные сети. Одному человеку можно было бы это объяснить, скопировать и еще двумстам донести. Но тьме недовольства это сделать нельзя. И поэтому я подумал, что мне нужно дистанцироваться. Я подал тогда прошение патриарху, объяснив ситуацию. Он счел это целесообразным. А иначе меня бы затюкали, а его принудили этим общественным мнением лишить меня сана вообще. О храме А я в старости намерен в маленькой кладбищенской церкви с бабулями петь псалмы. Ну и вообще я очень люблю это, честно говоря. Это мое. Я чувствую себя абсолютно комфортно в храме. Я причащаюсь. Но все равно душа тоскует, пока кино не отойдет. О друзьях Та же компания, что была на Новый год в 2000 году, и теперь приходит. Усложнился праздник тем, что мы сначала идем на службу в храм, а потом уже домой, но той же компанией. Она варьируется в один-два человека. Нас уже связывает большее, чем какие-то дружеские обстоятельства. Мы теперь скорее родственники. И детей крестили, и деньгами рисковали, и иное чего было. И ссорились, и мирились. Жизнь. Все на старом уровне. Гарик (рок-музыкант Игорь Сукачев. — МКБ) сейчас делает себе какой-то супер-«Харлей» в Новосибирске. Михаил Олегович (актер Михаил Ефремов. — МКБ) звонил, по-моему, из Сандуновских бань. Судя по тому, что он говорил, оттуда. И ругал меня за консерватизм. Я ссылался на плохой сигнал и просил, чтобы он никуда не выходил оттуда, откуда он меня ругал. Потому что там ездят машины, трамваи, не дай бог что, это никому не надо. Паришься — и парься. О бане Уже забыл, когда был там в последний раз. Зимой у меня баня на даче была толстым слоем льда покрыта, прорвало какую-то трубу, хотя все слили. И получилось, что непонятно как и непонятно откуда в одну из комнат заполз ледник. О кухне Я преклоняюсь перед поварами ресторанов «Мишель» или как там правильно? «Мишлен», спасибо. Но всякий раз, когда сталкиваюсь, изумляюсь их крайним минимализмом. Я понимаю, люди следят за фигурой, понимаю, что вкусовые ощущения на кончике языка, но я другой человек. Я дикарь в душе. У меня с едой так же, как и с алкоголем, удовольствие наступает на стадии отравления. Мне нужно обожраться. Поэтому и пощусь я, кстати, из-за этой крайности, очень легко. Ведь если не есть мяса, можно ничего не есть. Все остальное не еда. Я же деревенский. Об алкоголе Меня всегда смешат сомелье, когда рассказывают о сорте винограда, который дает тонкую нотку, например, осенних трав Монблана. Какая там нотка? Я смотрю спирт. И сожалею, что нельзя мне быстро перейти дальше, к более крепким мероприятиям. Я знаю, что алкоголик. Или, скорее всего, гипотетически, пьяница. В принципе, если бы я планировал идеальную жизнь в глубокой старости, то хотел бы почить сельским пьяницей. В комфортной деревне, но чтоб мне сто десять лет было. Милым, добрым и неагрессивным. Меня бы бабка ругала, как в фильме «Любовь и голуби». Потому что какой-то грех нужно оставить, чтобы не улететь к ангелам раньше времени. А это очень приятненько. Но на данный момент это непрактично, потому что еще в крови Вальхалла. У Оксаны, супруги моей, то же самое. И мы боимся людей напугать. Поэтому не пьем с ними. Если случается, то только на даче, иногда. Причем я не пират, но мне нравится порту. Ей, она не аристократка, нравится односолодовый виски. А мне крепкие — ну никак. Видимо, это тоже связано с переизбытком чего-то в крови. Мы всегда пытаемся во всем достичь гармонии. Вот вдвоем с Оксаной зимой любим посидеть. О званиях Для этого нужно относиться к какому-то сообществу, например, к Союзу кинематографистов, а это значит, заниматься не кино, а дрязгой и интригой. И вообще, все дистанцируются. Но по факту кто не прикладывает какие-то усилия, тот и без звания. И те ребята, которые приходили ко мне сниматься в кино тридцать лет назад, они все заслуженные, народные артисты. А обо мне — никто и никогда. Но мне это и не надо. Мне лучше сказочным персонажем и оставаться, мне это выгоднее. Не я же один. Есть, например, Епифанцев, есть целый набор ребят, которым различные преференции помогли. Они тоже вынужденные фрилансеры. Они не хотят в дрязгах участвовать. О детях Дочка приходит в Дом книги на Арбате и тусоваться, и учиться. Ей удобно сидеть в кафе на втором этаже. Реально. Я сначала думал, что это прикол ради поиска женихов. Ни фига. У нее институт Сеченова недалеко. Вот она и говорит, что если останется дома, то на сто процентов проспит и не подготовится к сдаче чего-то там. Она тут какие-то темы учит, зависает. Это такая цитадель у нее. Ее все буфетчицы знают. Она девчонка смешливая, все хохочут. А по поводу остальных: дети все милые, чем мы старше, тем они милее. Я бы с удовольствием затискивал их всех на диване, но они уже больше меня, это неприлично выглядит. Оксанка ругается, что к ней Вася 18 летний лезет спать с волосатыми ногами. Говорит: уже неудобно, Василий! А он же видит, что младшего Саву тискают. Хотя Сава уже тоже кобенится, надоело ему все время с мамой спать. У него есть своя комната, и там он может в свои игрушечки играть. Ласка лаской, но должно быть пространство личное еще. А у Васи, наоборот, недостаток внимания, к маме льнет. А девки меня мнут. Причем они все крепкие у меня. Если их двое или больше навалятся на меня, это тяжело. А еще у нас есть маленькая ревнивая собачка, которая тявкает, потому что ревнует меня к ним. Это все очень трогательно. Это то, ради чего мы все и живем. Тот самый смысл жизни. Старшие мои две дочери уже съехали в съемные квартиры. Одна сняла квартиру с подружкой. С изумлением для себя через неделю выяснила, что надо раз в неделю мыть полы. И это девочка из многодетной семьи! Нонсенс. И очень ее рассердило то, что надо еще мыть за собой посуду. Ее тоже это раньше не касалось. А девочка, с которой она снимает квартиру, очень организованная, она из Мурманска. Очень приличная целомудренная красавица, но строгая. Анфисе она сразу сказала: посуду за собой мыть, пыль протираем по средам. И Анфиса сначала недели две «Доширак» ела, чтобы не мыть, а потом сдалась, теперь и пол моет, и готовит уже неплохо — думаю, это очень хороший опыт. Евдокия посмотрела на опыт Анфисы, все учла, нашла квартиру, исходя из ее местоположения. Чтобы было удобно ездить и ее молодому человеку, и в институт, и к родителям, ровно посередине, такое франкмасонство. А мы мечтаем их назад затащить, домой. Говорим: дуры, зачем деньги тратите, могли бы на них съездить отдохнуть. Хотя понимаем, такая социализация тоже нужна. Но слава богу, что так. Плохо, если бы они так до старости шоколад жрали на дому. Вася пойдет в армию, сам решил. И тоже это будет момент социализации. Вернется уже совершенно самостоятельным человеком. Сейчас год служат. А я, была бы моя воля, сделал пять. Нормально. Зато мужики возвращались — либо умер, либо непьющий. Я служил два года и еще бы послужил. Каторга, конечно, но зато ты очень хорошо понимаешь, что нужно людям, что можно у них взять, а что нельзя. Где твое пространство, где его. А эти веселые развлечения на гауптвахте? Они тоже дисциплинируют. О спорте Сейчас все то же самое, что и раньше. Правда, мне не удается ходить в «Будокан» на молотилово, как это Оксана называет. Удивительно, но это название почему-то больше всего подходит. Все благородные, типа муай тай, еще чего-то, все в сторону отошли — осталось молотилово. Была бы возможность, ходил бы к Федоришину по-прежнему. Но не имею ее. Много работы. Много писанины. Но форму держать надо, поэтому желательно раз в день проходить десять километров походным шагом, по тайцзи. Оно так запало мне, что взял несколько упражнений. Это все очень просто, но мистифицируется очень большими любителями и ценителями. Раз через день «железо» и бассейн. За зиму отжираюсь. По картинам от меня красоты не требуется. Вряд ли мне принца доверят сыграть в «Золушке» или «Спящей красавице». К весне появляются велики. Начинаешь держать себя в тонусе. Все время держать себя — смысла никакого нет, да и вредно это для здоровья. Еще присутствует тусня с семьей по городу и общая активность. Да и в кино набегаешься, мама не горюй. Сидеть я не люблю. Я всегда на ногах. Вряд ли меня ждет что-то скучное. О путешествиях Все так же — на джипах. На одном, меняя друг друга, недавно ездили в Финляндию с Оксаной. В то место, где стоит знаменитый отель со стеклянными куполами, куда приезжают китайцы смотреть на северное сияние и зачинать детей. У них считается, что только так можно мальчика заделать. А мы приехали летом. Нас поселили в викинговский сруб на другой стороне речки, где этот отель стоит. Места прекрасные, похожие на нашу Мурманскую область. Оксана тут же нашла русскоговорящего человека и сразу стала выяснять, где находится православный храм. Тот долго вспоминал, затем сказал, что в 250 км от этого места, на границе с Норвегией, есть такой, там живут саамы. И они православные. И тут же предупредил, что места там неприветливые, а люди странные. Так и случилось. Правда, храм был закрыт. Все аккуратненько. Соловецкий стиль немного. Решили поесть, заехали в кемпинг. Там нас встретила хмурая женщина с сигаретой во рту. Она следила, как выгружают клубнику из машины. Я показал, что мне оленя надо, а Оксане рыбу. Она кивнула, что поняла, прикурила от этой же сигареты другую и посадила нас на улице за большой стол. Все было очень неприветливо, но очень по факту наваристо. Мне принесли картошку с нарезанной олениной, это было прекрасно. Порция по мне как раз — чтобы было чуть-чуть плохо, чтобы вело в сторону. Все как мы любим. Пиво с черным медведем понравилось. Но мы были за рулем, поэтому много позволить себе не смогли. Тут появился парень на мотоцикле и стал громко спрашивать, где тут русские. Женщина покрутила пальцем у виска, это же был край географии и вселенной, дальше только белый кит живет, как она считала, какие русские? А мы услышали, что говорят о нас, кричим: иди, типа, к нам. Она так удивилась, ведь думала, что мы финны, а финского языка она не знала.