«Для вербовки не подходит»: беседа с Владимиром Буковским. Часть I (National Review, США)

Все советские диссиденты в той или иной степени легендарны. Особенно Владимир Буковский. Перед ним благоговеют люди, перед которыми благоговеем все мы. Я говорю о его товарищах диссидентах. Буковский, так сказать, — диссидент среди диссидентов. Его книга, впервые вышедшая в 1995 году, в настоящее время издается на английском языке. Я беседую с ним об этом и о многом другом под щебет птиц на заднем дворике его дома. Где находится этот задний дворик? В Англии, в Кембридже, где Буковский живет с середины 1970-х годов. У Буковского серьезные проблемы со здоровьем — но он охотно и умело идет на встречу, беседуя со своим слушателем, своим интервьюером. Он родился в 1942 году и в раннем возрасте стал диссидентом. Он поступил на биологический факультет Московского государственного университета, из которого его отчислили в 19 лет. Он критиковал комсомол, то есть Коммунистический союз молодежи.Я спрашиваю его: «Считаете ли вы, что таким родились? Родились, чтобы „высовываться", чтобы попадать в неприятности?». «Да, — отвечает он. И ничего с этим не поделаешь. Мне было бы неприятно, если бы я пытался скрывать свои взгляды. Это противоречит моей натуре». В сентябре прошлого года я разговаривал с Буковским по телефону, и тогда он заявил следующее: «Моя юность пришлась на годы после смерти Сталина. Мы узнали, что в стране были совершены чудовищные преступления: миллионы людей были замучены и убиты. Миллионы людей гнили в ГУЛАГе. Любой был бы шокирован, если бы узнал такое. Я чувствовал, что должен что-то сказать и что-то делать». Во время нашей беседы в Кембридже он рассказывает мне о встрече с генералом КГБ. Генерал допрашивал его, когда он, Буковский, был совсем молодым. Генерал пытался заставить его стать информатором — доносить о диссидентском движении. С безрассудством юности Буковский послал его куда подальше. Ладно, забудем о безрассудстве молодости — думаю, Буковский в любом возрасте сделал бы то же самое. Как бы то ни было, Буковский все ему высказал в самых грязных выражениях. Эти слова «не поддаются переводу», говорит он мне. Как ни странно, генерал не обиделся. «Он просто смотрел на меня», — говорит Буковский. И «это избавило меня от многих проблем», продолжает он, «потому что много позже я узнал, что после этой встречи в моем личном деле появилась такая запись: „Для вербовки не подходит". Поэтому они больше не пытались меня завербовать». Я высказываю мнение, что фраза «Для вербовки не подходит» — это большой комплимент. Я задал вопрос Буковскому: «А с годами люди вам говорили: „Спасибо, что вы сделали то, что должен был сделать и я, но не смог", или нет?». «Такие люди были, — отвечает он. — Но было больше тех, кто так думал. Я видел это в их глазах. Но открыто говорить об этом они не хотели». И «я не придавал этому значения», говорит Буковский. «Когда живешь в тоталитарной стране, учишься не осуждать. Учишься быть очень осторожными в своих суждениях, поскольку знаешь, что люди иногда оказываются в безвыходном положении». Буковский провел в ГУЛАГе двенадцать лет: тюрьмы, трудовые лагеря, садистские психиатрические больницы. Я спрашиваю его: «Вы когда-нибудь думали, что не переживете этого?». «Да, конечно, — говорит он. — Это была главная мысль». Он думал, что его убьют. «Большинство моих друзей не надеялись дожить до 30 лет. Мы все считали, что это самой собой разумеется. Мне просто повезло, что я выжил. Большую часть моих друзей убили». Я вспоминаю, что Чарльз Краутхаммер (Charles Krauthammer) говорил о Натане Щаранском, который (как Анатолий Щаранский) провел в ГУЛАГе девять лет. Он сказал, что Щаранский вышел невредимым. Он остался душевно и эмоционально уравновешенным. «Это выглядело так, словно он ездил на Карибское море, где девять лет пролежал на пляже», — сказал Краутхаммер. Буковский говорит: «Да это очень просто — если тебя не сломили, ты невредим. Они не смогли сломить его, поэтому он остался невредимым. Все это очень индивидуально». Мне кажется, что такое узнаешь по собственному опыту, и если у тебя нет опыта, тебе повезло… Некоторое время мы говорим о его родителях. Поначалу они оба считали его безумцем, поскольку он выступал против советского государства. Ведь государство раздавит его. Но под конец, еще до того, как он вышел из ГУЛАГа, они поняли его и восхищались ним. В 1976 году Буковского освободили и в аэропорту Цюриха и обменяли на Луиса Корвалана (Luis Corvalán), главу Коммунистической партии Чили. Как это было? «Это был очень хороший день, — говорит Буковский, — но если вы спросили меня, радовался ли я особо или что-то в этом роде, то нет. Я вдруг почувствовал, как я устал. До этого момента ты продолжаешь бороться, и поэтому твоя усталость не особенно дает о себе знать. Ты не позволяешь ей управлять своей жизнью. Ты держишься, продолжаешь действовать. А потом вдруг…». В начале 1977 года, вскоре после дня инаугурации, Буковский встретился с новым американским президентом Джимми Картером (Jimmy Carter). Какими были его мысли? «Наивный», — коротко отвечает он. Он пришел к выводу, что президент Картер наивен и ничего не понимает. — «Он был просто пустым местом». Буковский далее говорит, что хочет рассказать мне «забавную историю». «Перед тем как ехать к Картеру, я ездил в Вермонт к Солженицыну». Он провел со своим товарищем-диссидентом и таким же изгнанником Александром Солженицыным три дня, они «разговаривали почти без остановки». Солженицын попросил Буковского позвонить ему после встречи с Картером и рассказать, как все прошло. «И я позвонил ему. Первым делом он спросил: „Сколько времени длилась встреча?". Я ответил ему, что провел с президентом минут 40-45. „45 минут! — воскликнул Солженицын. — Тебе не надо было идти на такую короткую встречу. Ты должен был отказаться"». Этот великий человек, Солженицын, не знал, что 45 минут — это вечность, если говорить о президентском времени. Очень немногим людям президент уделяет 45 минут своего времени, а частным лицам, да еще частным лицам-иностранцам — и подавно. Солженицын не мог этого понять, говорит Буковский. «По его мнению, мы с Картером должны были поехать куда-нибудь за город, просидеть там полночи и поговорить, как это делают русские — с бутылкой водки. И тогда мы поняли бы друг друга». Замечательно. Во время нашего предыдущего разговора в сентябре Буковский сказал мне: «Джимми Картер был честным и искренним человеком, но он понятия не имел, что делает. Для американского президента он был невероятно наивен. Его позиция изменилась после вторжения Советов в Афганистан». В начале его президентства, сказал Буковский, «у Картера был подход, основанный на защите прав человека, что было ценно. Но он быстро отказался от этой позиции в пользу традиционных целей, особенно контроля над вооружениями. Жаль, потому что контроль над вооружениями является надуманной пугающей проблемой, фантазией, плодом воображения Запада». Рейган? «В нем было больше реализма», — сказал мне Буковский в сентябре. «Прежде всего, он чувствовал свою миссию: понимал, что его миссия заключается в уничтожении коммунизма. Может, он и не выбросил коммунизм на свалку истории, но он помог ему туда попасть. Он ускорил распад Советского Союза». Во время нашей беседы здесь, в Кембридже, он говорит мне: «Мы называли его „дедушка" — „дедушка Рейган"» (когда Буковский говорит «мы», он имеет в виду советских диссидентов вообще). «Он был „своим". Он любил русские политические анекдоты. Увидев кого-нибудь из нас, он сразу спрашивал: "Новые анекдоты есть?"». По словам Буковского, любимый анекдот Рейгана был этот: Человек стоит в очереди на покупку автомобиля. На новую машину он копит деньги. Ему сказали прийти и забрать машину в определенный день, через десять лет. «Утром или днем?» — спрашивает он. «А какая вам разница?» — спрашивают его в ответ. «Просто утром должен прийти сантехник». У Буковского есть свои любимые анекдоты. Вот один из них. Утром, Брежнев выходит на балкон и говорит: «Доброе утро, солнце!» Солнце отвечает: «Доброе утро, товарищ Брежнев, Генеральный секретарь Коммунистической партии великого Советского Союза!». После обеда Брежнев выходит на балкон и говорит: «Добрый день, солнце!». Солнце отвечает: «Добрый день, товарищ Брежнев, Генеральный секретарь Коммунистической партии великого исторического Советского Союза!» Позже, когда солнце садится, Брежнев говорит: «Добрый вечер, солнце!» А солнце отвечает: «Да пошел ты, Леонид. Я сейчас на Западе». Буковский говорит: «Рейган был замечательным. Он был человеком интуиции. Мы были близкими друзьями с Маргарет Тэтчер (Margaret Thatcher), и она была очень умной. Но интуиции у нее не было. Она сказала, что может вести дела с Горбачевым и все такое, и мне приходилось спорить с ней об этом несколько лет. Рейган был единственным западным политиком, который не попался на удочку горбачевской дезинформационной кампании». Дамы и господа, я могу продолжить — и продолжу. Встречаемся завтра, и вы сможете прочитать вторую часть встречи с Владимиром Буковским.