Горек хлеб сытости

Драгоценности валялись на асфальте рядом с мусорным контейнером. Две аккуратные буханки заварного «Бородинского» хлеба в нетронутых упаковках. Меня словно током ударило. Память воскресила истошный крик нашего школьного преподавателя: «Негодяи! Что же вы делаете?! Это же – хлеб!» Это варварство по отношению к хлебу мы проявили, выйдя из сельской школы после занятий. Купили на всех батон белого хлеба и начали его делить – разламывать на куски. Чьи-то руки свой ломоть не удержали, и он упал. Чья-то дерзкая нога его пнула, вторая поддала со всего маху и хлеб, начальная основа в цепочке человеческого питания, основа нашего существования, главный источник житейской и философской мудрости, а потому – величайшая драгоценность, был уподоблен футбольному мячу. Вот тут-то, страшным голосом, переходящим в истошный крик и заорал на нас Василий Николаевич, наш трудовик, хорошо помнивший только что отгромыхавшую над голодной Россией Великую Отечественную войну. Нас не поставили в угол школьного класса. Не вызвали родителей к директору. Не прочли над нашими стрижеными бесталанными головёнками наставления о ценности хлеба в жизни каждого русского человека. Отпустили с миром. Наверное, и правильно сделали. Последующая жизнь в полной мере научила нас ценить главный источник питания. Уже через пару лет после того скандального пинания хлеба, меня посадили в полуторку и отправили в Ржавец – опытное хозяйство (учхоз) нашего сельхозтехникума. Там, получая на завтрак, обед и ужин литровую кружку молока и кусок ржаного хлеба, мне приходилось пахать землю, скирдовать солому, очищать на току зерно от плевел и таскать его трехпудовыми мешками на второй этаж амбара. Никто из правозащитников не рыдал над «эксплуатацией» детского труда. Никакому профсоюзу не приходило в голову оценить физическую нагрузку на четырнадцатилетних пацанов. Ни одна заокеанская политическая дива не привезла нам в подарок ни одного пирожка. Ели хлеб с молоком, наворачивали картофельное пюре, опять же, на молоке – и росли. И выросли. Инженерами, электриками, ветеринарами, агрономами, зоотехниками. Всеми теми, в ком нуждалось наше отечество, нарезая нам на обед ржаную краюху. -Где ж тебя носило?! – воскликнула медсестричка в райбольнице, разбинтовывая мои грязные ноги, опухшие от работы на учхозе. Из-под бинтов на пол посыпались – пшеница, ячмень, просо, овес, все хлебные культуры родных полей, которые пришлось «лопатить» от начала до конца уборочной страды. -Где ж тебя носило?! – воскликнула Нина Алексеевна, супруга Павла Митрофановича, нашего совхозного главного агронома, когда он пришел к ней в сельский фельдшерско-акушерский пункт (ФАП) с руками, вспухшими страшными язвами. - В самолете дозатор отказал, пришлось удобрения с воздуха руками раскидывать, - ответил он. – Иначе без хлеба останемся. И, как молитву, повторил древнюю русскую поговорку: хлеб на стол, и стол – престол, а хлеба ни куска, и стол – доска. Не знаю, что бы сказали, глядя на эти выброшенные буханки, ленинградцы – блокадники или товарищи по концлагерю рядового Андрея Соколова, героя повести «Судьба человека» Михаила Шолохова, или моя мама, пережившая голод 1933, когда в доме из еды, как она рассказывала, «не было ничего, то есть, совсем ничего, даже пылинки съедобного». Мне тоже не пришло в голову поднять эти драгоценные буханки и принести их домой – меня бы не поняли. Поэтому в душе осталось чувство предательства по отношению к хлебу. Вот уже больше месяца прошло с той встречи у помойки, а горечь в душе (за хлеб и за своё малодушие) не оставляют. Не покидает мысль, что грядёт нам всем расплата за такое отношение к «престольной пище». Вспоминается некрасовское – «В мире есть царь: этот царь беспощаден, голод названье ему». Многие скажут мне: не парься, хлеба везде навалом. Согласен, хлеба много. Но почему, плесневеют не только, казалось бы, свежие нарезные батоны, но и – освященные в храме просфоры? Любой каравай и двух дней не выдерживает – покрывается пятнами. Не потому ли, что зерно мы получаем в больших объемах, но 4-5 класса? То есть, годное для производства комбикорма скоту (лучшее хлебопекарное зерно только 3 класса). Почему зерно худосочно, словно ребенок у неряшливой матери? Не потому, что земля голодна, и уже не может насытить его своими соками? В общем, хлеба много, а радости от его присутствия на столе всё меньше. Стол-престол всё ближе к помойке придвигается.

Горек хлеб сытости
© Вечерняя Москва