Foreign Policy (США): «У нас в России тотальное кумовство»
Добро пожаловать в новую рубрику «Форин полиси», которая называется «Взгляд оттуда». Здесь иностранные корреспонденты в Вашингтоне рассказывают о том, что является новостями в их странах. Недавно интервью «Форин полиси» дала вашингтонский корреспондент самой известной в России независимой радиостанции «Эхо Москвы» Карина Орлова. Она рассказала о том, как предполагаемая покупка голосов на телевизионном конкурсе талантов вызвала возмущение у россиян, с какими трудностями сталкивается работающий в Вашингтоне российский журналист, и почему ей пришлось уехать из Москвы, получив несколько угроз в свой адрес. Интервью для ясности и краткости немного отредактировано. «Форин Полиси»: Какие важные события происходят сейчас в России? Карина Орлова: Идет это телешоу, где дети выходят на сцену и поют. Оно называется «Голос». Это что-то типа американского конкурса «Есть талант», но для детей. Это очень дорогое шоу, и оно очень популярно среди россиян. И вдруг на этом телешоу побеждает дочь знаменитой российской певицы Алсу. Алсу тоже дочь российского нефтяного магната. Дело в том, что ее дочь вообще не умеет петь. А в шоу участвуют и другие, просто очень талантливые дети. И внезапно все это появляется в новостях. На телеканалах, в новостях, в прессе, везде. Поэтому мне пришлось посмотреть это видео, где поет эта дочь, ее имя Микелла. Она не умеет петь. И это ужасно. А она одержала победу на телешоу. Победителя выбирают зрители, которые голосуют, отправляя текстовые сообщения. И вдруг возник скандал. Организаторы шоу объявили, что проверят систему подсчета голосов. Но здесь любопытно прежде всего то, что у нас в России нет честных выборов. У нас тотальное кумовство. В это же самое время дочь Владимира Путина Машу, его предполагаемую дочь, назначают руководителем президентского совета или чего-то там еще, что будет получать деньги из государственного бюджета. И все с этим согласны. А дочь Алсу нечестно побеждает на конкурсе, и это скандал. На «Эхе» [радиостанция, на которой работает Орлова] не обсуждают ее пение, там говорят, что «Голос» это последняя возможность для россиян добиться какой-то справедливости. Но даже там очевидно существует способ для кого-то заплатить за ее победу. — Не кажется ли вам, что это также некая форма ухода от действительности, что происходящее на всеобщих выборах находит свое отражение на телевидении? — Да, точно. Телевидение в России многое значит. Оно большой друг почти каждого россиянина, потому что этот друг рассказывает им, что надо думать, что делать. — Российское государственное телевидение рассказывает много неправды, но почему, на ваш взгляд, эта история пробудила такую энергию у людей? — Ну, потому что это можно изменить, потому что люди присылают текстовые сообщения. Они голосуют. До этого их голоса имели значение [по крайней мере, на телевидении]. Теперь не имеют. — Что, на ваш взгляд, американские СМИ делают неправильно, когда пишут о России? — Прежде всего, они почти всегда пишут о России только в тех случаях, когда это имеет какое-то отношение к Америке, верно? Типа, российское вмешательство, русские олигархи. Они не освещают внутренние события, такие как важные медийные мероприятия. Я понимаю, когда политики разыгрывают эту карту, что русские фейки в социальных сетях наносят такой вред. Конечно, это так, но мы не должны недооценивать наши собственные американские источники фейков. «Фокс ньюс» — номер один. И Алекс Джонс [конспиролог, ведущий радиопередачи «Шоу Алекса Джонса»]. И пиццерия «Комета Пинг-Понг», эта секта педофилов [в онлайне очень часто говорят про эту конспирологическую теорию]. За этим стоят не только русские. Так что я думаю, да, конечно, когда иностранное государство пытается вмешиваться в политический процесс, это преступление, это противозаконно. Но я думаю, здесь есть нечто более важное. Давайте представим, что Россия перестала существовать. Нет русских троллей, нет ничего русского. Что, Трамп лишится многих своих сторонников? Нет. Они останутся. Лора Ингрэм останется. Шон Хэннити останется. Даже без русских. — Вас как русскую расстраивает это, когда вы наблюдаете такое в Вашингтоне? — Да, расстраивает. Я также думаю, что в сфере пропаганды «Фокс ньюс» действует более изощренно, чем русские. Они используют эти строки, фразы, которые западают человеку в голову и медленно и постепенно отравляют его. Иногда они просто сходят с ума и начинают стряпать небылицы. — Видите ли вы какие-то другие параллели между курсом США и России? В плане манеры государственного управления, в плане работы СМИ? — Да. Сейчас точно. Я думаю, нам надо проверить свидетельство о рождении Трампа. На самом деле, он настоящий русский. То, как он себя ведет, как руководит своим бизнесом, это совершенно по-русски. То, как он обращается с ведомствами и официальными политиками, будто они его слуги. Это по-русски. — Вы приехали сюда, чтобы работать на «Эхо Москвы»? — Нет, я бежала из России, мне пришлось бежать. — Что случилось? — Это было в 2015 году. После нападения на «Шарли Эбдо» в Париже. Мне стали угрожать чеченцы и ингуши [народ российской мусульманской республики Ингушетия]. Они не работали напрямую на Рамзана [Кадырова, руководителя Чечни], по крайней мере, они этого не говорили. Но они заявляли типа: «Ты враг ислама и враг Рамзана. Мы тебя убьем». Я получала эти угрозы в Фейсбуке из-за передачи, которую вела на «Эхе». Тогда я как бы не обращала на это внимания, думая, что это просто издержки работы на «Эхе». Но потом убили [российского оппозиционного политика] Бориса Немцова, и я стала получать новые угрозы. Кадыров угрожал лично Венедиктову [главный редактор радиостанции «Эхо Москвы»]. Венедиктов в тот же день взял своего сына и тайно отправил его в Лондон, и держал его там. Какое-то время редакцию «Эха» даже охраняли полицейские. — Вам предоставили здесь убежище? — Пока нет. Я все еще жду собеседования, чтобы получить убежище. Быстро это не делается. — Заметили ли вы за четыре года работы здесь, что брать интервью у людей стало труднее? — Давайте посмотрим, что будет после того, как будет закончен доклад Мюллера. Но да, в какой-то момент я почувствовала, что люди на всякий случай не хотят подвергаться риску. Если вдруг окажется, что я шпионка, и станет известно, что они встречались со мной, тогда им будут задавать вопросы типа: «А, да, вы встречались с этой русской, верно?» Я это хорошо понимаю, и поэтому не обижаюсь на них. — Сколько раз вас спрашивали, шпионка ли вы? — Друзья такие вопросы не задают, но их задают некоторые незнакомцы, с которыми я встречаюсь и беседую. Они спрашивают, откуда я. Россия? Интересно. А что вы делаете? Я журналистка. Хорошо. Тогда мне приходится говорить: «Нет, я не работаю на RT. Нет, я не путинистка. На самом деле, я против Путина». Но кто в это поверит? Никто. А потом они типа: «Ну да, да, а вы часом не шпионка?» Ну да ладно. Даже будучи русской, я на всякий случай не очень доверяю некоторым русским. Почему бы и нет? Посмотрите на Марину Бутину. И я думаю, что эти сенаторы, эти конгрессмены [которые не хотят встречаться с русскими], они тоже не хотят оказаться скомпрометированными, не хотят рисковать, так, на всякий случай. Русские стали настоящей отравой. Все время приходится доказывать, что ты нормальная, что с тобой все в порядке, что ты не шпионка.
