«Я не хочу заниматься политическим активизмом, я хочу видеть результат»: интервью Ксении Собчак для «Редакции»
Ведущий интервью: Алексей Пивоваров Гость: Ксения Собчак Самая очевидная, недавняя история: Нюта Федермессер, явно по соглашению или даже по прямой просьбе мэрии Москвы, идет в депутаты от того же округа, что и оппозиционерка Любовь Соболь. На чьей ты стороне в этой ситуации? Я однозначно на стороне того, кто больше делает, кто больше приносит пользы. Мне вообще кажется, что здесь есть одна сторона — где выигрывают избиратели, люди. И если власть начала удивительным образом вдруг конкурировать вот таким вполне честным и легальным способом — не вбросами, как они это делают всегда, а выставлением правильных, хороших, эффективных кандидатов, то это конкурентные выборы. Ну, давайте представим, что они будут конкурентные, что там ничего не «набросают», не сфальсифицируют. Это хорошая, здоровая конкуренция, и я буду выбирать более эффективного человека. Это, конечно же, Нюта Федермессер. Сравнивать, кто из этих двух девушек сделал больше для людей, для помощи, мне кажется бессмысленным. Я против несправедливости и того, что власть очень долгое время решала все свои вопросы путем вбросов, фальсификаций, разгонов митингов и прочего. И если это начнет, пусти даже на вот таком маленьком оазисе московских депутатских выборов, происходить вот таким способом (брать достойных людей, которые по тем или иным причинам сотрудничают с властью, и выставлять их против оппозиционных кандиатов) — это честная вполне борьба, если она не закончится опять вбрасываниям «чего-то куда-то». А я думаю, что не закончится, потому что в Москве вбрасывать очень сложно. Москва и в меньшей степени Питер — это два города, где за счет наблюдателей, за счет того, что это федеральные города с большим количеством людей, которые следят за выборами, это сделать сложнее. Окей, то есть тебе кажется, что это приемлемый, интересный вариант, когда власть берет приличного, уважаемого человека и выставляет его против оппозиционера? Ты ничего в этом сомнительного не видишь? Подождите, Нюте же не засовывают в одном место напильник, не заставляют идти на эти выборы. Не приходит мэр Собянин, держа нож у ракового больного, и говоря: «Нюта, либо ты идешь на выборы, либо он умрет». Ну давайте объективно на это смотреть. Конечно, власть Москвы заинтересована в том, чтобы проходили другие кандидаты. Если они заинтересованы в том, чтобы проходили приличные люди, то я в этом тоже заинтересована. Нюта Федермессер — приличный человек, который не будет воровать, не будет «пилить» бюджет, не будет никому «подмахивать». Она честный человек со своей позицией, абсолютно порядочный. Я ей доверяю гораздо больше, чем Любе Соболь, которая при всем том, что она, наверное, сделала хорошее, интересное расследование по Пригожину, она абсолютно зависимая фигура. Она делает то, что его говорит Алексей Навальный. Если я завтра Любу Соболь приглашу на интервью, она мне не может сказать да или нет, как скажет мне та же Нюта. Она побежит советоваться с Навальным — можно дать Ксении Собчак интервью или нет. А Нюта не побежит к Собянину, при всем при том, что она явно идет, потому что ее попросили. Скажи, пожалуйста, а твоя история с президентскими выборами из той же области? То есть, берется узнаваемый, приличный человек и выставляется против известного оппозиционера. Ну смотри, я, к сожалению или к счастью, гораздо менее приличный человек, чем Нюта Федермессер, будем реалистами. Я не присутствовала при обсуждении «А давайте разрешим Ксении Собчак пойти на выборы». Я знаю результат: в какой-то момент я поняла, что я могу пройти эти фильтры. Мне стало понятно, что это возможно. А дальше это ситуация win-win, а я всегда за ситуацию win-win. Ситуацию, в которой власти выгоднее меня пустить, чем не пустить, а для меня выгоднее участвовать, чем не участвовать. Выгоднее с точки зрения того, что я смогу в современной России высказывать свою точку зрения на федеральных каналах. А сейчас это все схлопнулось и оказалось, что я была права, потому что у меня было N-е количество эфиров, а сейчас ни у меня, ни у кого другого такой возможности нет. Почему бы не использовать возможность лишний раз побыть рупором важных для меня ценностей. Я ничего от этого не потеряла, ну и ничего не выиграла с точки зрения голосов. Но я на это и не рассчитывала. Я использовала это как некую платформу, где я пиарю не Ксению Собчак, а я пиарю те ценности, которые для меня важны. Смотри, я со своим бэкгранудом много раз шел на компромиссы и вообще работал НТВ, пусть и не последних лет, и для меня тоже не вопрос — идти на компромиссы или не идти. Если у тебя есть дело, ради которого ты идешь, и считаешь это правильным — то, конечно, да. Но, как тебе кажется, есть какая-то граница, за которую нельзя заходить? Или это исключительно твои утренние ощущения, когда ты просыпаешься еще в темноте и думаешь: «Что я сделаю?» Конечно, есть границы, они просто для каждого свои. Каждый человек имеет для себя сам эти внутренние границы. Они могут быть очень разные у тебя, у меня, у Нюты Федермессер или у Любови Соболь. У меня они точно есть. А ты можешь сформулировать, как это происходит? В какой момент ты решаешь, что, нет, вот это слишком? Есть глобальный принцип: я никогда не буду делать осознанного зла и не буду становиться проводником осознанного зла с той или иной стороны, даже если мне это выгодно по какой-то причине. В этом смысле я никогда не подпишу письмо против Ходорковского или против любого другого человека. В принципе подписание коллективных писем для меня — это какая-то максимальная форма подлости, совершенно неприемлемая. Жалобы на какого-то человека: «Подержите его еще подольше в тюрьме». То есть, пусть зло торжествует, но не через меня? Мы сейчас уйдем в философскую историю. Если зло все равно торжествует, то ты либо можешь сделать немножко добра, либо не делать ничего, либо стать соучастником. Моя [президентская] кампания была про то, чтобы сделать немножко добра. Мы не можем оценить, был ли эффект от моих выступлений, но что-то удалось сделать. И самое главное — удалось быть рупором. Те люди, которые не смотрят наши ютьюб-каналы, услышали что-то, что никогда не слышали до этого. И главное — увидели, что все эти скабеевы, все эти безумные шеины, это абсолютно «бумажные тигры». Приходит даже такой человек, как Ксения Собчак, которую пустили на эти выборы исключительно по причине «деревянной ноги» или «отсутствия руки», потому что очевидно, что в это соревнование пускают, только если ты точно не выиграешь. Поэтому Навального там не будет никогда, а я там могу быть. Но даже этот человек с «деревянной ногой» показал всей стране, что все эти ведущие этих говношоу — это просто «бумажные тигры». Когда они слышат правду, им нечего противопоставить, они выглядят жалко, они выглядят смешно. И это была главная цель, и я этого добилась. Кстати, если про них говорить. Ты бы могла назвать их коллаборационистами? По разному. Кто-то из них искренне верит в то, что делает, кто-то считает, что он проводит какие-то важные вещи в своих программах, а кто-то просто делает это как бизнес. Это разный набор людей. Надо говорить о конкретно каких-то людях. О конкретных не хочется на самом деле, потому что я сам оттуда. Там есть, мне кажется, люди которые уже немножечко... Как известно, первая жертва пропаганды — сам пропагандист. Я сегодня разговаривал с Ходорковским на эту тему, и он сказал, что если он [пропагандист] искренне верит в это и говорит то же самое в спальне жене, в курилке и в эфире, то какие к нему вопросы. Значит, такая вера. А вот если он говорит там одно, тут другое, а там третье, тогда к нему есть вопросы. Согласна? Согласна, да. Но есть еще целый разряд людей, которые относятся к этому как к бизнесу. Они считают: там [на телевидении] я просто выхожу, несу всю эту чушь про бандеровцев и так далее, а дальше я просто снимаю это. Владимир Соловьев? Вот с чем я совершенно была не согласна в споре Галкина и Навального, это с тем, что при другой власти он [Соловьев] был бы трехкопеечным ведущим на радио. Вообще нет. Нееет. Он был бы точно тем же, что и есть. Еще больше. Он — как семья Михалковых. Он непотопляемый, он суперпрофессиональный человек. Он еще скажет, что все время это говорил: «Алексей Анатольевич [Навальный], вы мои эфиры-то послушайте! Я вас пиарил, никто о вас не мог говорить! Кто произносил ваше имя и фамилию без страха все эти годы? Только я!» Соловьев — талантливейший человек, объективно. Но он поставил свой талант тому режиму, который сейчас в стране. Поменяется режим, поменяется Соловьев. Работа просто у человека такая. Ты еще будешь заниматься политикой? Если будет такая возможность — конечно. Я не хочу заниматься политическим активизмом, мне это не очень интересно. Я человек, для которого эффективность действий крайне важна. Когда я делаю свой продукт, я хочу видеть какой-то результат. Когда пытаюсь изменить что-то в стране, тоже хочу видеть результат. Мне все говорят про петербургские выборы [губернатора]. Просто пойти покричать? Тебя же не пропустят через муниципальный фильтр, ничего от этого не произойдет, будет потрачена масса ресурсов, масса сил, масса денег ни на что. Мне такое неинтересно. Мне интересны истории, которые приводят к какому-то, пусть маленькому, результату. Как только я буду видеть окно возможностей для какого-то политического действия, я буду его делать. Сейчас мы потихоньку с Димой Гудковым строим «Партию перемен». Сложный процесс, у нас сложности с финансированием. Постепенно это идет. Активно занимаемся экологическими проблемами, какими-то другими. Одновременно я занимаюсь своим телевизионным проектом, ютьюбовским проектом, и мне это очень нравится. Что делать простому человеку, который живет в условной Пензе или Кургане, который не согласен с действующей властью, который понимает все, что происходит? Голосовать против этой власти. Но он понимает, что выборы — это фикция. Это не фикция. Это вранье, что выборы — фикция. Позиция Алексея Анатольевича, которая победила на выборах. Я точно знаю, у меня работала огромная команда, большое количество специалистов. Сейчас технологии таковы, что вбросить можно максимум пять-шесть процентов. Технологически невозможно вбросить больше. Это становится слишком заметно. Можно ли вбросить? Да. Но нельзя подделать 80% [голосов]. Это вопрос исключительно вашей воли. И мы видим, как это начинает лопаться уже сейчас. Как только мы видим выборы, на которых голосуют за любого кандидата, кроме как от действующей власти, он [кандидат от оппозиции] вдруг начинает неожиданно выигрывать. И ничего с этим поделать нельзя. Если сейчас в Питере, где куча наблюдателей, где куча всего, реально все пойдут и проголосуют против Беглова, то он не будет губернатором. Даже если этого будет хотеть Путин и вся вертикаль власти. Это так больше не работает, должно быть все равно какое-то одобрение общества. Это реально зависит от каждого человека, который в этом участвует. Надо идти, обязательно голосовать и обязательно голосовать за любого кандидата. А в истории екатеринбургского сквера ты на чьей стороне? Ну, сложный вопрос. Я на стороне сквера, так скажу. А почему сложный вопрос? В принципе, я на стороне того, чтобы все оставалось как есть. Спасибо тебе большое.
