Елена Суржикова: Даже умирая, Караченцов не подавал виду, что ему плохо

В преддверии первой годовщины со дня смерти Николая Караченцова композитор Елена Суржикова решила выпустить книгу воспоминаний «Гром небесный». В своем романе она не только расскажет о ранее неизвестных сторонах жизни актера, но и поделится тем, каким он остался в ее памяти. «Помню, приду к нему домой, это уже после катастрофы, а он мне из-под стола делает тайные знаки: «Ну дай сигарету-то!». Люда, конечно, обещала меня убить, а он: «Ну я ж всего одну, одну!» — Елена Павловна, откуда такое название — «Гром небесный»? Или это про самого Николая Петровича? — Название дал он сам. В тот момент я позвонила ему, чтобы сообщить о смерти барабанщика Бори Богрычева, и он пригласил меня к себе в «Ленком». Мы посидели у него в гримерке, помянули нашего друга, и я, пользуясь случаем, показала ему рукописную тетрадь с посвященным ему романом: «Я написала это для вас! Почитайте, когда появится время». Это было в апреле, а в июне, после записи нашей песни «Звезды сошли с небес», он вернул мне эту книгу назад и сказал: «Лен, вроде все неплохо, но я там как гром среди ясного неба появляюсь!» «Господи, Николай Петрович, — говорю я. — Как же здорово вы сейчас сказали. Я назову ее именно так». А ведь он действительно был как гром среди ясного неба. Настоящим волшебством. Так же назывался и старый фильм, в котором герой Жана Габена забирает из борделя девушку легкого поведения и дает ей возможность стать другим человеком. По сути, творит чудо. — То есть ему понравилось! — Да, но некоторые вещи все-таки пришлось поменять: Николай Петрович не сразу понял, почему он в романе носит фамилию Одинцов. «Ну потому, что вы один такой на свете», — ответила я. Он: «А что, артист не заслужил, чтобы писали его имя?» Я потом так смеялась! — Не хватает его?.. — Знаете, я была и на его отпевании, и на похоронах, я целовала ему лоб, но до сих пор не могу поверить, что его больше нет. Перед глазами он как живой! Люда (его жена Людмила Поргина), конечно, держится бодрячком, но на самом деле это только видимость. «Лен, — говорит она, — после Колиного ухода никак не могу заснуть, а если и засыпаю, то ненадолго и обнимаю пустую подушку…» Конечно, все понимали, что рано или поздно это произойдет, однако смириться с его уходом невозможно. Но знаете, даже в таком состоянии — я сейчас про жизнь после аварии — он держался как настоящий мужчина. У меня у самой муж инвалид первой группы, я знаю, как это тяжело: проплачешься где-нибудь в уголке и обратно «в бой»... Но Николай Петрович никогда не показывал, что он болен. Ни капризов, ни слез... ничего этого не было! Разве что слезы радости, когда приходили ленкомовцы, чтобы почитать ему стихи и спеть песни. — Вот это человек! — Люда его, конечно, очень мотивировала: «Так, мужик, встал, пошел, нам нужно сделать и это, и то». Помню, в Красноармейске Люда с Николаем Петровичем поднимались по огромной лестнице в банкетный зал. А там ступенек тридцать, если не сорок. Разве осилить? Я подхожу, пытаюсь подхватить его под другую руку, а Люда: «Здрасьте! Лен, ты чего?! Он сам дойдет, он сам поднимется!» И он действительно поднялся, вопреки боли. Он дошел! Единственное, первое время после аварии он никак не мог бросить курить. Придешь в гости, а он тебе подмигнет одним глазом — и руку под стол: «Ну дай сигарету-то!». «Суржикова, я тебя убью, — предупреждает Людмила. — Ему же нельзя». А Николай Петрович смотрит такими глазами: «Ну я же одну, одну!». Поражало и то, что он, как бы плохо ему ни было, никогда не отказывал поклонникам ни в совместных фото, ни в автографах на память, подписывая: «Добра вам, люди!». В то время все говорили, что он уже овощ и вряд ли поправится. Да ни фига! Всем бы быть такими овощами после того, что произошло! — Правда, что в него влюблялись с первого взгляда? — Еще бы: он так баловал и любил женщин, что они просто расцветали. Приходя в «Ленком», он первым делом здоровался с вахтером Татьяной Алексеевной и спрашивал, все ли у нее в порядке: «Ну как дела у моей красавицы? Не очень? Ну ты держись, что ж ты так!» Конечно, с моей стороны никакой влюбленности в него как в мужчину не было — мое сердце в тот момент уже было занято другим. Я вообще относилась к нему, как к иконе. Я никогда не видела таких людей. Он был моим светочем! — Елена Павловна, а когда же мы увидим вашу книгу? — Это будет примерно в октябре, но точная дата пока неизвестна. Дело в том, что на это время запланировано очень много событий, в том числе памятный вечер в «Ленкоме» и открытие памятника Николаю Петровичу на Троекуровском кладбище. Придется подстраиваться и делать так, чтобы близким Николая Петровича и приглашенным артистам было удобно. Я не писатель, я просто рассказала то, что видела, но сделала это со всей любовью и уважением...