Рисование – муза молчаливая - Виталий Дроздов

Народному художнику России Виталию Дроздову 13 июня исполняется 80 лет. В его уютной мастерской в Хабаровске со множеством книг, альбомов, готовых работ и недописанных полотен, где даже запах особый, он и живёт. Шутит, что дом – ночлежка, а тут он проводит большую часть времени. Может быть, ещё и потому, что ничто материальное его давно не интересует. В своем почтенном возрасте Виталий Дроздов сохранил живость ума, хорошую память и неизменный интерес к жизни. В нём сочетается деревенская простота и интеллигентность. Репин на Таймыре Рисовать он начал в раннем детстве. До сих пор помнит свой первый карандаш - трофейный. Он был покрыт серебристо-розоватой краской. Жили они тогда в Переяславке района имени Лазо. Пятистенок, бревенчатый дом, половина которого отгораживалась для детей. А их в семье было трое. В 1945 году, когда западные наши войска перебрасывали на Дальний Восток, мама сдавала офицерам эту половину. Кто-то из них и подарил детям карандаш. Так и врезалось в память – карандаш из какой-то чужой жизни и окружение тёплого мира, в котором он жил. Отец погиб под Сталинградом. Виталий вспоминает, что на всей их улице остались одни вдовы. Говорит, что женщины эти воистину святые люди. Рисовал мальчишка на белом пространстве газет, бумаги не было. В школе, а учился он уже на Хору, куда переехала семья, он изобразил Ленина. Учительница обрадовалась: похож! - Рисование – муза молчаливая, - рассказал Виталий Дроздов ИА «Хабаровский край сегодня». - Спрятался от всех, рисую. Взрослые подтрунивали, мол, художник от слова худо… В детстве больше всего хотелось есть. С весны переходили на подножный корм, но и это не спасало. Наесться досыта - самая сладкая мечта. Зато ничто не мешало много читать. Они с другом решили: вырастем - будем жить в тайге, в землянке. Говорит, его дальневосточная суть определялась страстью к пространству. Так Виталий Дроздов оказался в горно-геологическом техникуме. Маркшейдер – человек, который умеет хорошо считать, а у парня с арифметикой всё хорошо. Ведь по расчётам маркшейдеров идут встречные выработки. Так вот, стоит ошибиться, и проходчики могут разминуться. Техникум он закончил хорошо. На распределении спросили, куда бы он хотел поехать? Парень уточнил: а дальше всего это куда? Оказалось, Заполярье, Таймыр. Полгода ночь, еще полгода – день. С ним было как раз сложнее. Солнце не садится. Смотришь, четыре часа утра, а в семь вставать на работу. Признаётся, что там у него заговорила душа. Он начал писать дневники, размышляя о том, чем бы хотел заниматься. Первая книжка, которую он купил на Таймыре, - альбом Репина. Всё время листал, пытаясь понять, как это сделано. Захотелось и самому попробовать. Парню двадцать лет, а он пошёл во дворец пионеров учиться рисованию. Там, на Таймыре люди спокойно и как-то обыденно говорили о Москве и Ленинграде, куда они, прожив в тундре год, уезжали в большой отпуск. И Виталий понял, что и ему надо туда. Дворник в Третьяковке В Строгановку его не взяли. Парень поступал на монументальное искусство, плохо понимая, что это такое. Преподаватель посоветовал, не тратя время, пойти в технологический институт на русские народные промыслы – хохлома, ростовская финифть, жостовская роспись. Так он зацепился за Москву. Первый курс, общежитие, в комнате шестеро парней, ни у кого ни копейки денег. - Насобираем на брикет перловой каши, возьмём кастрюлю побольше, сварим, - вспоминает Виталий Дроздов. - А с заезженной пластинки проигрывателя звучало «Светлана, ты помнишь жизнь золотую». Пошли искать работу ближе к профилю. Дворниками в Пушкинский музей. Не взяли. Побрели в Третьяковку. Там они пришлись ко двору. Дворники могли ходить бесплатно в музей, в библиотеку, брать редкие книги. Рай для начинающего художника! А потом они проникли в запасники. Там Дроздов впервые увидел библейские эскизы Александра Иванова. И понял, что это величина. Иванов с его «Явлением Христа народу», этой трактовкой вечности художника, – самая большая любовь Виталия Дроздова. Он много его копировал. В мастерской до сих пор висит студенческая работа, копия двух фигур - раб и господин. На лето художники увольнялись и уезжали на пленэры. В Третьяковке к этому относились с пониманием. Потом он дворничал ещё и на Таганской площади, так что они с женой Тамарой, на которой он женился ещё в институте, посмотрели все спектакли знаменитого театра. В пять утра, выходя на работу, он занимал очередь в кассу, а к полудню приходила жена и покупала билеты. За год они обошли все московские театры. - Я был богатым человеком, - смеётся Виталий Дроздов. - Повышенная стипендия в институте и плюс зарплата дворника. Мы жили как москвичи. Мысль учиться именно рисованию не давала ему покоя, а потому он после нескольких попыток всё-таки поступил в Суриковский институт. Ушел из своего технологического за год до выпуска. Так что прожил он в ученичестве в Москве почти десять лет. Годы эти - великое счастье приобщения к глубинам творчества великих мастеров, общения с корифеями живописи. К тому же молодость, любовь! - Большой художник определяется тем, что он понимает: есть ещё большие личности, а потому учиться надо у великих, - так нас воспитывали наши педагоги, - замечает Виталий Дроздов. Он мог бы остаться в столице. Но Дроздов хотел вернуться на Дальний Восток, тянула родовая память, родные могилы. К слову, это его прадед Федор Карноух с сыном Никитой в 1895 году заложили Переяславку. Тайные мысли Манеру, в которой работает Виталий Дроздов, называют суровым реализмом. Его реквием – портрет мамы с тарелкой в руках, сколько помнит, руки у неё всегда были заняты. Сосед детства - дядя Коля, дом ребенка, работа «Я убит, мама» - полотна, в которые надо всматриваться, размышлять, о чём кричит художник, пытаясь пробиться к нашей совести. - Это правда жизни, которую нам порой не хочется видеть, неприглядная она, тяжёлая, но в этом и состоит предназначение художника - возвращать человеку человеческое, - говорит мой собеседник. - Искусство – это не сладкие картинки, которые приятны всем. Размышляя о теперешней жизни, художник любит цитировать великого святого Сергея Радонежского, который когда-то, взирая на творение рук Андрея Рублёва, сказал: «Каждый воззрением своим на святую «Троицу» побеждает в себе страх ненавистной розни мира сего». Точнее не скажешь. - Столько веков прошло, а человечество и по сей час в розни мира сего, - говорит Виталий Дроздов. - Эта мысль теперь даже актуальнее, чем тогда. Ибо зло, накопленное человечеством, может погубить его самого. Искусство помогает человеку этот страх побеждать. Он созрел, чтобы написать цикл работ «о сердцебиении планеты». Как это будет выглядеть? Художник думает. Замыслы свои он пока доверяет только тетрадочке, в которую записывает тайные мысли. Так что остаётся пожелать Виталию Петровичу здоровья и долгих лет жизни!