«У русских прекрасные традиции сторителлинга». Интервью с Дианой Сеттерфилд, автором «Тринадцатой сказки»

Британская писательница Диана Сеттерфилд стала знаменитой после дебютного неовикторианского романа «Тринадцатая сказка», который сразу же перевели на 30 языков. В «Тринадцатой сказке» влюбленная в книги дочка букиниста получает от знаменитой писательницы Виды Винтер предложение стать ее биографом. Мисс Винтер известна не только книгами, но и тем, что еще ни разу не сказала ни одному интервьюеру ни слова правды. Но Маргарет предстоит узнать готическую историю рыжеволосых сестер-близнецов и разгадать тайну Винтер. В июне в издательстве «Азбука» вышел новый неовикторианский роман Дианы Сеттерфилд «Пока течет река», плавный, мистический и куда менее зловещий, чем предыдущие. В старом трактире «Лебедь» на берегу Темзы обожают рассказывать истории, посетители засиживаются допоздна, слушая легенды. Но однажды в ненастную ночь зимнего солнцестояния история случается прямо в «Лебеде»: в трактир вваливается израненный незнакомец с утонувшей девочкой на руках. Позже окажется, что малышка жива и по меньшей мере три семьи могут иметь к ней отношение. Об искусстве рассказывать истории, об истоках Темзы, где рождается творчество, о постоянном страхе за жизнь младшей сестры и спасительной любви к чтению Диана Сеттерфилд рассказала в интервью литературному критику Наталье Ломыкиной. Ваш новый роман «Пока течет река» вышел на русском языке, и его очень ждали. Я хорошо помню фурор, который произвела «Тринадцатая сказка», у вас большая аудитория . Я думаю, русские читатели очень доброжелательные и поэтому они так сердечно приняли «Тринадцатую сказку». Они были щедры на добрые слова. Я очень рада, что моя книга понравилась в России, надеюсь, новый роман примут так же хорошо. «Быть читателем прекрасной книги — лучшее, что может быть на свете» Знаете, когда я прочитала «Тринадцатую сказку», впервые в жизни подумала: эту книгу должна была написать я. Надо же! Это очень трогательно и неожиданно. Когда я читаю книгу, которая попадает мне прямо в сердце, я испытываю огромную благодарность к автору. Мне кажется, что читатель во мне гораздо важнее, чем писатель. Поэтому когда я встречаю по-настоящему любимую книгу, я рада, что она просто существует на свете. Мне кажется, у меня никогда не было такого чувства: «о, жаль, что не я написала эту книгу». Когда ты на самом деле пишешь книгу, ты не можешь ее просто прочесть, как читатель. Никогда, ни разу. Ведь каждый раз, когда берешься за нее, думаешь о том, как она могла бы выглядеть, перебираешь все варианты, которые были, и думаешь, как можно было сделать по-другому… Твой внутренний редактор постоянно работает, и ты уже не можешь по-настоящему насладиться чтением. Когда ты автор, ты никогда не получишь ощущения полноценной законченной истории. Я в некотором роде даже завидую читателю, но никогда не завидую писателю. По мне быть читателем прекрасной книги — лучшее, что может быть на свете. Написать отличную книгу тоже приятно, но с удовольствием от чтения это не сравнится. Это очень сильное чувство для читателя - когда книга настолько твоя, что ты мог бы сам ее написать. Как это приятно! Мне вообще очень важна обратная связь. Я знаю, что после «Тринадцатой сказки» читатели были бы рады, если бы я написала «Четырнадцатую сказку», «Пятнадцатую», «Шестнадцатую». Но я знаю, что мне нужно попробовать что-то новое и что-то совершенно другое. Я не тот человек, который переживает все те же чувства с каждой новой книгой. Мне необходима свобода. Необходимо открывать для себя другой стиль письма, другие реалии, новые характеры. Это держит меня в тонусе как писателя. Потому что если автор пишет в одном стиле, всегда есть опасность, что он сам устанет от этого. «Я всегда могу вернуть себе уверенность в своих силах, возвращаясь к той части, которая наверняка написана хорошо» Мне интересен сторителлинг, я всегда пишу о людях — почему они такие, какие есть, почему совершают именно такой выбор. И о чувствах, которые они испытывают, просто потому, что это фундамент любого романа. Но мне всегда нужно знать, что с каждой новой книгой я делаю что-то более грандиозное и амбициозное. Очень важен этот челлендж. Для меня нет ничего страшнее, чем обнаружить после нескольких лет работы над книгой, что я просто повторяла сама себя. Это мой страшный сон. Какие-то писатели могут из года в год развивать одинаковую идею и использовать одинаковые характеры, и делать это очень хорошо, но я не одна из них. Собственно, вы пишете об этом в «Когда течет река» — все завсегдатаи трактира «Лебедь» рассказывают друг другу истории, пытаясь привнести в известные сюжеты что-то свое. Да, я думаю, в каждой книге, которую я пишу, обязательно есть один элемент, в котором я никогда не сомневаюсь (во всех остальных аспектах сомневаюсь всегда). Есть стальной стержень который никогда не гнется, не провисает и держит конструкцию. В «Тринадцатой сказке» это тема чтения, а в «Пока течет река» — тема сторителлинга. Это очень здорово — иметь что-то подобное в романе: я всегда могу вернуть себе уверенность в своих силах, возвращаясь к той части, которая наверняка написана хорошо. В «Пока течет река» каждый раз, когда я уставала или чувствовала, что моя писательская уверенность уходит, я пробегалась по тем сценам, где люди рассказывают свои истории в трактире «Лебедь», и это давало мне силы. После этого я могла с уверенностью сказать себе, что книга получится, нужно просто еще немного постараться. Я знала, что если продолжу работать в таком ключе, все проблемы в конце концов решатся, и я обязательно допишу книгу. Очень важно иметь в романе собственное место силы. У нас в Англии жанр сторителлинга сейчас не так хорошо развит, как раньше, но он все равно существует. И есть местечки, где все традиции сохраняются. Когда я была маленькая, мои дяди часто ходили в паб. Конечно, детям туда ходить не разрешалось. Но я часто слышала о том, как братья моей матери приходили в бар и рассказывали там истории и анекдоты — они здорово это делали, у них было отличное чувство юмора! И эта идея осталась в моей голове: существует такое магическое запретное для детей место, где люди сидят полукругом, курят, пьют и рассказывают друг другу байки. Я думаю, что байки и анекдоты — это часть устной культуры сторителлинга. Эти детские фантазии и представления о пабе, о дядя с их друзьями, о том, как они сидят в дружеской кругу и смешат друг друга, возможно, тоже вдохновили меня на историю в трактире «Лебедь» и на разговор об искусстве рассказывать истории. В «Пока течет река» само повествование тоже похоже на реку, своим плавным ритмом, причудливыми изгибами, неожиданными поворотами. Это совпадение или вы намеренно задали такой ритм? После успеха «Тринадцатой сказки» и большого писательского тура в поддержку книги, мне был очень нужен отдых. Я провела слишком много месяцев, путешествуя по миру, останавливаясь в разных отелях, каждый день отправляясь в аэропорт. И я поняла, что больше не могу выносить ни отели, ни аэропорты, я хочу другой тип отдыха. Хочу вернуться с небес на землю — к своей обычной жизни после стольких месяцев этого невероятного опыта. Поэтому я собрала сумку, села на поезд и поехала на юг, к истоку Темзы, в ничем не примечательное место. А оттуда отправилась в Лондон. У меня это заняло около двух недель — там около 200 миль. Поэтому я прошла через все городки и деревушки на берегу реки и все время удивлялась тому, какая же река разная. Начиная с юга, где это крошечный, узенький ручеек шириной в несколько дюймов (двухлетний ребенок может встать обеими ногами по разным берегам Темзы), и заканчивая Лондоном, где она огромная, широкая и такая глубокая. Думаю, я лучше узнала реку, пройдя ее пешком и следуя за ней каждый день в течение двух недель. И за это время я заметила, как много у этой реки лиц. У нее каждый день разное настроение, она каждый раз меняет цвет, земля и погода заставляют ее всегда вести себя по-разному. Река никогда — и двух минут — не бывает одинаковой. И я была потрясена тем, как же река похожа на роман. Когда ты начинаешь писать роман, он очень сухой, у тебя есть всего две-три незначительные идеи, из которых неизвестно что получится. А потом, когда ты начинаешь соединять свои идеи с тем, что ты уже прочитал, с тем, какие чувства, ты испытал, ты каким-то образом понимаешь, что из этого «ничего» можно сделать что-то потрясающее. Роман, который я написала, тоже похож на реку. Это чувствуется, прежде всего, в языке, которым я описываю персонажей и их чувства, — знаете, как вода в реке прибывает и прибывает. Думаю, что за годы написания книги — а я писала очень долго — пока чередовались периоды уверенности и неуверенности в том, что я делаю, именно река питала эту историю и стала важной ее частью. Как вы думаете, почему снова возник такой интерес к викторианским романам? В России сейчас переводят и издают много британской классики и неовикторианских романов — от Элизабет Боуэн до Элизабет Джейн Говард. Я думаю, у вас в России есть и свои прекрасные романисты XIX века. В юности я провела много часов, читая Достоевского, Тургенева, Толстого, и думаю, что вам, русским, даже не нужны английские викторианские романы, потому что у вас есть собственные прекрасные традиции сторителлинга, которые к тому же имеют огромное международное влияние. В Британии, например, недавно вышел большой сериал «Анна Каренина», «Войну и мир» снимало BBC. Поэтому я думаю, что не только английские викторианские романы такие влиятельные и популярные. В России тоже был потрясающий период сторителлинга, это было очень волнительное время. И, мне кажется, что оно было особенно богато на истории, потому что это был период больших перемен. Если же говорить о романе «Пока течет река», я думаю, это история о прежнем образе жизни, о старом укладе, о том, как люди жили, как понимали друг друга и мир. Эта тема до сих пор очень актуальна, так же как и тема религии, которая до сих пор очень серьезно обсуждается и в Англии, и по всему миру. Действие моего романа происходит в то время, когда суеверия, колдовство, сказки обладают огромным влиянием, потому что это все традиционные пути осмысления человеческого мироустройства Но XXI век — это еще и начало новой эры, нового понимания бытия. Начинают распространяться идеи Дарвина, люди рассказывают новые истории о человечестве и размышляют о том, откуда мы появились и куда движемся. Люди ищут новые способы познания мира и себя. Весь Толстой об этом. Начинает развиваться психология. Мы привыкли думать, что она зародилась в Австрии и началась с Фрейда, но по факту многое было сделано уже в викторианскую эпоху в Америке и Англии. И этот интерес к мироустройству, ко взаимодействию человека и мира, новые пути понимания себя серьезно повлияли на все сферы жизни. Мне кажется, именно поэтому XIX век с его историями и новыми идеями, новым осмыслением жизни и того, каким человек может быть, оказал такое мощное влияние на культуру и на творчество, на разнообразие тех историй, которые мы теперь можем рассказывать Я старалась отразить это в своем романе. И сейчас в новом тысячелетии, когда произошел такой прорыв в науке и технологиях, ситуация очень похожа на то, что происходило в XIX веке. Со всей этой роботизацией, компьютерами, интернетом мы тоже находимся в точке огромных изменений — в этом эти два периода очень схожи, и может поэтому викторианская эпоха так близка нам сегодня. Конечно, когда я писала «Беллмен и Блэк» (а это частично изучение личности трудоголика и того, что случается с людьми, когда они отказываются жить полной нормальной жизнью и только работают), я имела в виду человека XIX века. Но я думала и о сегодняшней молодежи в Лондоне! Сейчас столько историй о людях, в основном молодых, которые постоянно работают, какое-то немыслимое количество часов, принимают наркотики, чтобы продолжать работать, пьют, отказываются от всего, что вызывает эмоции, пренебрегают обычной жизнью, чтобы только работать-работать-работать и зарабатывать деньги. Так что я вижу много параллелей между сегодняшним днем и викторианской эпохой. И раз у людей есть интерес к романам викторианской эпохи, значит, они тоже чувствуют и признают, что это не только про XIX век, но и про день сегодняшний. Возможно, человек сегодня так же не уверен в завтрашнем дне и не знает, что ждет его в будущем. Прежние способы коммуникации перестали работать, все привычное стремительно сменяется новым. Да, в течение очень долгого время люди во многом жили так же, как их родители, бабушки и дедушки, а сейчас жизнь совершенно изменилась. За одно десятилетие происходят кардинальные перемены, на которые раньше требовалось столетие. И нам надо переделать себя, свой образ жизни, свое мышление. Каждому из нас приходится искать новые пути развития, отличные от тех, что были раньше. Это очень сложно, и я не думаю, что эволюция предусматривает такие скорости. Сомневаюсь, что человеческий мозг способен так же быстро адаптироваться. Не верю, что за этими изменениями можно поспевать безболезненно. Я думаю, люди викторианской эпохи испытывали примерно те же чувства. Думаю, для умных и сильных людей это было очень волнительное и прогрессивное время. Я вспоминаю Диккенса: он написал так много книг, но ведь он не только писал книги, он был правозащитником, писал в газеты, путешествовал по стране, выступая с лекциями. Этот человек никогда не останавливался, он был словно машина, производящая истории. Когда я читаю о его жизни, я думаю «о боже, я бы никогда не смогла так!». Кто-то способен уловить энергию эпохи, питаться ею, становясь суперчеловеком. Однако думаю, это редкость. А другие люди, большинство, как и я, находят эти быстрые перемены очень пугающими. Вы упомянули, что быть «машиной по производству историй» не смогли бы. Как вы отдыхаете? Обычно я читаю. Лучший способ перестать думать о работе — почитать. Потому что как только я открываю книгу, написанную не мной, автор внутри меня блекнет, становится крошечным. Я хотела бы сказать, что люблю чтение потому, что я столько узнаю, читая. Но на самом деле просто ничто другое не доставляет мне такого удовольствия. Обожаю потеряться в книге! Мне нравится дрейфовать в вымышленном мире, это очень расслабляет. Я читаю каждую ночь перед сном. Даже если я ложусь очень поздно, все равно читаю. И если я рано просыпаюсь, как чаще всего и происходит, то читаю около часа перед тем, как встать с постели. Например, сегодня, я проснулась, когда еще не было шести, и читала до семи часов. Но все-таки невозможно писать и читать все время, поэтому иногда я спускаюсь к воде и устраиваю долгую прогулку вдоль реки. Это отличная разминка для тела и отдых для головы. Вообще прекрасно быть близким к природе, и эти прогулки каждый раз разные, но каждый раз чудесные. О вас, о вашей обычной жизни не так много известно, но читателям это всегда интересно. Расскажите немного о своей семье. Я выросла в очень простой скромной семье. Моя мама была поваром, она готовила школьные обеды. Мой дедушка был сторожем. Отец был пожарным. У нас была прекрасная любящая семья и совершенно обычная жизнь. Думаю, самой большой драмой для меня в детстве было узнать, что у моей сестры порок сердца. Мне было четыре года, а сестре — два, она была крошечной. Медицина в те времена была недостаточно развита, хирургия в кардиологии только зарождалась. Врачи поставили диагноз, но не осмеливались делать операцию такому маленькому ребенку. Родителям сказали, что мы можем только молиться, чтобы сестра дожила до семи лет. Только в этом возрасте ей смогут сделать операцию. Поэтому мое детство прошло в тревогах за сестру. Мы проводили очень много времени в больницах, постоянно волнуясь за ее здоровье. Из-за этого я раньше, чем другие дети, узнала, что такое болезнь и смерть. Я постоянно помнила, что смерть возможна, что она рядом. И я не могла не думать о последствиях смерти. А ведь я была совсем ребенком. Это оказало огромное влияние на меня. Я была очень-очень скромной, сидела тихой мышкой в углу комнаты, в основном, читала и слушала других, разговаривала мало, больше думала. К счастью, моя сестра выжила, сейчас она здорова, у нее все хорошо. Потом у нас появилась еще одна сестра. Мы все очень близки, сестры — мои лучшие друзья и первые читатели. Я думаю, мне очень повезло с семьей, потому что если у тебя есть родители, которые тебя любят, то ничто другое не имеет значения, в том числе много у вас денег или нет. У нас всегда было «достаточно», это важно, чувствовать, что тебе всего достаточно. Думаю, я была очень счастливой. Не всем детям так везет. Пожалуй, все эти переживания и научили вас ценить то, что имеешь. Да, во многом я чувствую себя счастливой сейчас, потому что у меня было счастливое детство, несмотря на все переживания. И мы ценили каждую минуту, проведенную вместе. Люди слишком зацикливаются на том, чего не имеют, и забывают ценить то, что у них есть. Сейчас я даже благодарна судьбе за все треволнения и переживания моего детства — они научили меня концентрироваться на главном. Некоторые говорят, что очень несчастны, потому что им пришлось многое пережить, но меня это, наоборот, закалило и научило быть счастливой здесь и сейчас. Так что я благодарна за все, что у меня есть. У нас осталось время на последний вопрос, и я не могу не спросить о новой книге. Пишете ли вы что-нибудь? Я пишу, но когда проект совсем свежий, он постоянно меняется, я каждый день что-то придумываю. Поэтому я не могу пока говорить о подробностях. Иначе тот, кто об этом прочитает, будет ждать одну новую книгу, а получит совсем другую (смеется). Я точно знаю, к тому моменту, как книга будет закончена, она будет совсем не такой, какой я могла бы описать ее сейчас. Поэтому не буду говорить об идее романа, просто скажу, что он будет.