"Машина времени": сообразим на троих

Рок-группа "Машина времени" продолжает с размахом отмечать собственное пятидесятилетие. Юбилейный тур начался в прошлом году, завершится в будущем, а своеобразным экватором станет концерт, который состоится 29 июня на московском стадионе "Открытие-Арена". В его преддверии трое "машинистов" — Андрей Макаревич, Александр Кутиков и Валерий Ефремов — встретились с Андреем Ванденко, чтобы вспомнить былое. И подумать. — Часто вам приходилось соображать на троих? Андрей Макаревич: Так, чтобы при этом перед нами на столе лежал диктофон, редко, а без лишних глаз и ушей — очень даже. Всякое случалось, не будем вдаваться в детали... Мы давно живем. Александр Кутиков: Порой соображали и на двоих. А бывало, что в одно лицо. А.М.: Ну, в одно крайне редко, все-таки после концертов обычно находились вместе. И степень нашей выносливости в молодые годы не поддается описанию. Сейчас вспоминаю и с трудом верю, что такое могло быть. — Например? А.М.: Ну, количество употребленного в сочетании с отсутствием сна, переездами и объемом работы... И делали все на очень хорошем уровне, не было такого, чтобы нажрался и пошел играть на сцену. Никогда в жизни! Упаси, господь. А.К.: Наоборот. Сначала отыграли… — …а потом нажрались? А.К.: Выпили. А.М.: Мы всегда норму знали. В том-то и дело! А.К.: Хотя, если говорить о цифрах, однажды в поселке Вишневка, где мы играли в международном туристическом лагере, я выпил в одно лицо двадцать один граненый стакан сухого домашнего вина. Сколько другие, не считал. Чтобы не заблудиться, шел по осевой линии. Машин в пять утра нет, поэтому добрался без приключений, все прошло нормально. А.М.: Но это было глубокой ночью после концерта. А.К.: Именно так. — Рассказы из серии "ты помнишь, как все начиналось, все было впервые и вновь"? Осталось выяснить, не стареют ли душой ветераны. А.К.: Душой — нет, но сейчас пить мы стали значительно меньше. А.М.: Считай, совсем перестали. Со временем теряется интерес к выпивке. А.К.: Зато большее значение приобретает компания: с кем оказался за одним столом в этот вечер, какие идут разговоры, что интересненького в людях и их мыслях. Это стало важнее количества выпитого. Андрей правильно говорит: мы давно живем… — Срок в полвека звучит устрашающе. Многие ваши слушатели еще не родились, а вы уже играли… А.М.: Лучше не заостряться на этом, иначе можно сойти с ума. Не думать — и все. Мы так и делаем. Не считаем. Правда! — Но кому-то ведь пришла в голову идея тряхнуть стариной? А.М.: Совершенно точно не нам. Уверяю вас. Юбилейный тур делается и для давних слушателей, и для молодых. В нашей стране любят отмечать всякие даты, это генетически заложено в каждом гражданине. Так зачем же обманывать ожидания? Можно ведь лишить людей праздника. — На сорокалетие "Машины времени" вы дали сорок концертов. А по случаю полувека? А.М.: Не ставили задачи побить рекорд. Зачем повторяться? На сорокапятилетие сыграли сорок пять песен. Из этого не следует, что теперь их будет пятьдесят. — А сколько? А.М.: Тридцать одна. Может, тридцать две или тридцать три. Всегда оставляем люфт. — Песен чьего авторства в юбилейной программе больше? А.М.: И это не считали. Мы что, пироги делим? — Я все же занялся арифметикой. На афише вас трое. На сцене увидел шестерых. А.М.: Да, еще есть директор, один звукорежиссер, второй… — Нет, речь о тех, кто играет и поет. А.М.: По-разному случалось. Когда-то мы играли втроем, вчетвером, впятером. Сейчас — вшестером. А.К.: Но, пожалуй, наиболее комфортно втроем. Что на сцене, что за столом. А.М.: Очень устойчивая геометрическая фигура. Понимаете? Она жесткая. Валерий Ефремов: Куда ни поверни, да? А.М.: Да. — Но она у вас остроугольная? Фигура? А.М.: А треугольник не бывает тупоугольным. Плохо у вас с геометрией. — Мне казалось, они есть разные. А.М.: У нас равносторонний, все углы по шестьдесят градусов. В.Е.: Мы неплохо умеем друг с другом разговаривать. А.К.: И уживаться. А.М.: Тоже искусство, между прочим. В.Е.: Это так. — Скромность, конечно, украшает, но… А.М.: Послушайте, вы можете представить афишу: Джон Леннон и группа Beatles? Это же бред собачий! Или Мик Джаггер и The Rolling Stones? А.М.: Никогда! — Видели, кстати, Джаггера, танцующего после операции на сердце? А.М.: Ну, он железный парень, молодец. Радуюсь за него. — Вы знакомы, общались? А.М.: Встречались. Здрасьте — здрасьте. Общение может быть интересным лишь в случае, если оба собеседника знают друг о друге примерно одинаково. Иначе все бессмысленно. Джаггер не в курсе, кто я такой, я же прекрасно представляю, кто он. И о чем мы будем говорить? О нем? А.К.: Мы ему не нужны, а он остается для нас почитаемым и любимым человеком. Сблизиться можно в совместной работе. Скажем, с Хэмишем Стюартом, который аккомпанировал Полу Маккартни и участвовал в двух его мировых турне, мы подружились и остаемся друзьями. Замечательный человек, великолепный музыкант. Он был копродюсером нашего альбома, записанного на Abbey Road Studios. А.К.: Возвращаясь же к вопросу, что кого-то непременно надо называть лидером, скажу: это результат воспаленного советского воображения. Пережиток прошлого. В "Машине времени" ничего подобного ни разу не было. Пятьдесят лет с этим борюсь. Иногда успешно. — А стоило ли? А.М.: Стоило. — Зачем? А.М.: У нас не вокально-инструментальный ансамбль, а свободное собрание равноправных музыкантов. И я не руководитель группы. — Ладно, спрошу самого молчаливого из равноправных. Вы, кажется, единственный, кто никогда не пел со сцены, Валерий? В.Е.: Было. На пятидесятилетии Андрея Вадимыча. А.М.: На сорокалетии. В.Е.: Да, это случилось в концертном зале "Россия". В зале сидела Алла Пугачева, многие великие артисты. И Андрей тоже. Женя Маргулис играл на гитаре, я спел "Есть на свете вещи, которые никак я не могу понять". Это песня Андрея. А.К.: Очень хорошая. В.Е.: У Андрюши хорошие песни. А.К.: Хороших много, но это очень хорошая. В.Е.: "Самая тихая песня" называется. А.К.: Там резюме правильное: "Чем у человека меньше слов, тем громче будет он кричать". А.М.: Валера потряс меня тогда до глубины души. Меньше всего ожидал подобного подарка. В.Е.: Так что бывало. В "Машине" не пою, а вот сольно — единственный раз. — Может, повторите 29-го на бис? В.Е.: Экспромт хорош однажды. А.К.: Понимаете, в хорошей рок-группе каждый музыкант… В.Е.: …находится на своем месте. А.К.: И по возможности дополняет, поддерживает другого. — В теории. А.М.: Саша говорит то, как у нас есть на практике. И всегда было. — Но прогибаться под изменчивый мир вам приходилось? А.К.: Зачем? Все, что должно, обязательно придет. А гнаться за иллюзорной мечтой… Абсолютно бессмысленное занятие. Все получишь. Что заслужил. А.М.: Или не получишь. А.К.: Да. И такое возможно. А.М.: Хотя мы чаще получали. — О чем-то сожалеете? А.М.: Я ни о чем. — Так бывает? А.М.: У меня — да. Перед тем как делать, думаю. Не спеша, тщательно. Чтобы потом не жалеть. В.Е.: Возвращаясь к нашей первой теме: иногда сожалею, что много выпил накануне. А.К.: Люди часто путают значение слов "сожалеть" и "расстраиваться". Первое — это глубокое состояние, а в легком эмоциональном расстройстве нет ничего страшного. — А как было в 1982-м, когда "Машину" хотели превратить в "рагу из синей птицы"? А.М.: К тому времени нам уже не разрешали выступать в Москве, и запрет в итоге действовал шесть лет. После публикации в "Комсомольской правде" могли перекрыть кислород, не дав гастролировать по стране, исключив из Росконцерта. Это была серьезная угроза. Спасла народная любовь. В редакцию газеты пришли несколько миллионов писем в нашу защиту. На что власти никак не рассчитывали. В.Е.: Это оказалось удивительно и для нас. Зависимость личности от государства была тогда значительно выше, чем сейчас. А.К.: Потом пришел Горбачев, разумный, дееспособный, полный сил, энергии, мысли человек. С Михал Сергеичем во власти появились очень неглупые люди, которые поняли, что дальнейшее существование в рамках Советского Союза физически невозможно. — Но и в последние годы у группы возникали проблемы. Чаще из-за речей Макаревича. А.М.: Да? Из-за меня? Не замечал этого. Живу, как жил, и дальше так собираюсь. Поскольку почитаю нашу страну свободной, оставляю за собой право реагировать на все, что в ней происходит. Если что-то нравится или не нравится, полагаю не только нормальным, но обязательным выразить отношение как гражданин России. Иначе у власти не будет никакой обратной связи с обществом. — И вы, коллеги, не просили Андрея помолчать? В.Е.: Нет. А зачем? А.К.: Какое мы имеем право ограничивать его в свободе мыслеизъявления? — Даже при условии, что это отражалось на коллективе? А.К.: Ну и что? И что?! Мы проходили разные этапы. Был период подполья, столкновения с советской властью и официозом. Для нас тут нет ничего нового и неожиданного. — Но наверняка были моменты, когда хотелось сдать вашу "Машину", а не государственную на свалку истории и разбежаться в разные стороны? А.М.: Разбежались бы, если бы возникло сильное желание. Что нам мешало-то? А.К.: Никто никого не держал, мы не связаны ремнями безопасности или какими-то другими предметами. Я люблю людей, с которыми работаю. За талант, человечность, за то, что живут так, что это вызывает уважение. А.М.: Напрасно стараетесь какого-нибудь говнеца накопать. Не получится. — Не станете же спорить, что состав группы многократно менялся? А.М.: Мы ведь вам ответили, что давно живем. Многие, с кем начинали, померли уже. Что тут попишешь? А.К.: И эти перемены в коллективе, кстати, подтверждают нашу свободу волеизъявления. А.М.: Какие ты слова знаешь, Саня! А.К.: У нас никого ни к чему не принуждают. В.Е.: Происходит естественный отбор. А.К.: Валера заявляет как ученый. — Значит, Подгородецкий, Маргулис, Державин — результат именно такого отбора? А.М.: Все люди разные. С годами возникают новые идеи, желания, устремления. У нас, повторяю, не каторга, не принудиловка. Все вольны делать, что захотят. Никаких бумажек в виде обязательств мы между собой не подписывали. Если человек решил начать новую жизнь, зачем же вставлять ему палки в колеса или хватать за полы пиджака? Что касается, тех, кого вы перечислили… По-всякому бывало. Петю Подгородецкого мы попросили уйти, он перестал соответствовать нашим представлениям о прекрасном. Женя Маргулис и Андрей Державин сами пожелали поработать отдельно. А.К.: Правильно Будда говорил: все наши беды от наших желаний. — А чего желаете вы? А.М.: Лично я? Чтобы 29-го июня над Москвой весь день стояла теплая и солнечная погода. И вечером не было дождя, а на стадион "Открытие" пришло много людей и царила прекрасная атмосфера. Об остальном позаботимся сами. Сделаем отличный звук, сцену, экраны. И всякие интересные штуки придумаем. Уже придумали. Но если погода испортится, огорчимся, поскольку тут мы бессильны, повлиять не сможем. В.Е.: На стадионе крыша есть. А.М.: Она для тех, кто сидит на трибунах. А самые кайфовые места перед сценой, где люди стоят. Зазываю всех туда, такую музыку надо слушать из фан-зоны, а не с боковых ярусов. Вот будет противно, если дождь все-таки пойдет! — Когда в последний раз вы давали стадионные концерты? А.М.: Хороший вопрос. Не вспомню. В.Е.: В прошлом году. А.М.: А что это было? В.Е.: Байкерский фестиваль в Кривом Роге, где-то мы выступили с сольной программой. А.М.: А, да-да, точно. Не запоминаю надолго площадки… А.К.: Мы столько стадионов сыграли за свою жизнь, что немудрено забыть. А.М.: Они давно слились в один большой-большой стадион. А.К.: Мы и выбрали "Открытие-Арену" из-за того, что на ней еще не играли. А.М.: Она такая новенькая, надо пометить ее, как собачка. — А спортивные пристрастия в расчет брали? А.М.: У меня их нет. Может показаться странным, но очень не люблю массовые проявления эмоций, скажем, на футбольных или хоккейных матчах. Хотя, когда на наших концертах происходит то же самое, мне это доставляет удовольствие. А во всех других случаях не ощущаю себя частью публики на трибунах. — Но вы же ездили на Олимпийские игры, Андрей. А.М.: Несколько раз. И в Лондоне ходил на "Челси", смотрел хороший футбол. Есть опыт. Да, бывают соревнования, которые грех пропустить. Но это происходит в одном случае из ста. — А на домашнем чемпионате мира по футболу были? А.М.: Я — нет. Пропустил. Работал. В.Е.: Смотрел матчи нашей сборной по телевизору. У меня солидный опыт боления… А.К.: У меня больше. И я хожу на стадион, более пятидесяти лет болею за московский "Спартак". Если точнее, пятьдесят семь. И у меня есть абонемент на "Открытие Арену". А.М.: Сашка, клуб это оценит, тебе подарят футбольный мяч. — Вы ведь, Александр, комментировали финал чемпионата мира между Францией и Хорватией? А.К.: На "Серебряном дожде". Люблю футбол, иду на стадион, как в театр, смотрю игру, словно спектакль. Понимаю драматургию, вижу тренерские задумки, и мне интересно, как все претворяется в жизнь. Я сам играл в футбол, и отец мой был футболистом. Видимо, что-то передалось с генами. — Ваше слово, Валерий. Не отмалчивайтесь. В.Е.: На общественные мероприятия такого плана не хожу, как и Андрей. А спортом занимаюсь много. Экстремальными видами. Например, кайтбордингом. Если кто не знает, это катание на доске под парусом. А.М.: Ты про сына расскажи. В.Е.: Да, он хорошо играет в гольф, в своем возрасте — один из лучших в России, чемпион Каталонии. Ему сейчас тринадцать лет. Я составляю сыну компанию. — Зато у вас, Андрей, есть дайвинг. А.М.: Напрасно считаете его экстримом. Это даже не спорт, а способ проникания в параллельный мир. Не дай бог относиться к дайвингу как к экстриму, проплаваешь недолго. А что я бывал в удивительных местах, очень люблю путешествовать и снимать увиденное, это факт. В.Е.: Кстати, Андрюша — хороший горнолыжник. Мы много катались вместе. А.М.: Сейчас выбираюсь раз в год. По возможности. — Черные трассы не пугают? "Вот новый поворот!" А.М.: Сложность трассы не в ее крутизне, а в ширине. А.К.: В свое время Валера поставил нас на горные лыжи. Лет тридцать назад. В.Е.: Я катался за сборную МГУ, когда учился. — Слалом или скоростной спуск? В.Е.: Спуск в Подмосковье не культивировался. Негде. А.М.: Только разгонишься и вот — Кремль. А.К.: Благодаря Валере мы научились кататься. Кто-то лучше, кто-то хуже. Но удовольствие от гор и лыж у нас было общим. А.М.: Еще люблю бильярд. Экстримом и его не назовешь, если, конечно, не расставаться с большими деньгами. Ставки дисциплинируют. Не позволяешь себе делать абы какие удары для красоты, все четко контролируешь. Вопрос не в сумме, а в ответственности. А.К.: Когда работали в Росконцерте, увлекались экстремальным видом спорта под названием карты. В течение лет четырех играли постоянно, все свободное время. А.М.: Это легко объяснимо. В среднем мы давали по два концерта в день. Между первым и вторым сидели в гримерке, заставленной ящиками от аппаратуры, и коротали время. Чем-то надо было заняться, чтобы не сойти с ума. А.К.: Но мы играли не в дурака. — Преферанс? А.К.: Нет. Деберц. — Простите?.. А.М.: Не думайте об этом. А.К.: Ну, это игра профессиональных картежников. Очень интересная, умная, хитрая и увлекательная. — И кто чаще брал верх? А.М.: По-разному. И тут у нас обошлось без явного лидерства, если хотите это выяснить. А.К.: Андрей, давай скажем правду: обычно все деньги собирал директор группы. Он нас научил и играл лучше всех. А.М.: Это была его предыдущая профессия — картежник... — Да, вам есть что вспомнить! А.К.: А вы сомневались? Многое можем рассказать и о многих. Столько, что мама не горюй. — Кого-то из прежнего состава или коллег позовете на сцену в юбилейном концерте? А.М.: Нет, в этот раз — нет. Это стало общим местом, дежурным блюдом. Все так делают, получается невыразимо скучно и предсказуемо. А.К.: Мы и на тридцатилетие группы приглашали массу коллег, и на сорокалетие... А.М.: В 2009-м пришла куча музыкантов. А.К.: Набралось на часовое отделение. Коллеги играли песни "Машины времени" нам в подарок. Мы испробовали это... А.М.: Все уже было. А.К.: Увы. А.М.: И это пили, и то... — Не устали? А.К.: Вроде нет. Опять же надо быть точным в терминах, не путать слова и понятия. Усталость — это одно, а легкое утомление — другое. Оно снимается коротким отдыхом. — Друг от друга? А.М.: Вообще, в целом. А.К.: Мы ведь не сидим на голове один у другого. Если, скажем, захочу приехать к Андрею, могу сделать это без предварительного звонка. Понимаю, что не слишком нарушу его покой, не вторгнусь на частную территорию. Я о нем многое знаю, вплоть до того, что пьет и любит есть. А.М.: То же самое могу сказать и я. Сашка, например, отлично готовит. Ты сделал вчера ребра? Хорошо получилось? Как надо? А.К.: Да, впервые готовил не на курдюке. Разница существенная, но вкусно. Все съел. Хотя, признаю, не умею готовить, как Андрей. Но некоторые блюда получаются неплохо. К примеру, бараньи ребрышки в казане. А.М.: И супчик бараний у тебя хорош. А.К.: Рыбный тоже хвалят те, кто пробовал. А.М.: Готовить мы научились, пока ездили от Росконцерта. Приходишь вечером в гостиницу, буфеты закрыты, а есть охота... Это сейчас все изменилось, райдеры заранее составляют. А мы тогда не знали такого слова. Зато всегда брали с собой электроплитку, возили в чемоданчике, прятали в номере под кроватью. За найденную плитку полагался штраф. Как и за шум после одиннадцати вечера. Могли даже из гостиницы выселить. — Кто кашеварил? А.М.: Сначала Сашка Заборовский, художник по свету, потом девушки из ансамбля танца "Сувенир", с которым часто вместе гастролировали. В ванной борщ варили на всю компанию. Их было человек сорок. — Это какие годы? В.Е.: Начало восьмидесятых. — А когда было круче всего? В молодости? А.М.: Всегда было клево. А.К.: В каждом времени есть свои прелести. — Но куда прыгнули бы, если бы включить машину времени? Ту, что без кавычек. А.К.: Вперед! В.Е.: Да, согласен. А.К.: Только вперед. — Вижу, у вас уже заготовлен дежурный ответ. А если помечтать? А.М.: Я человек практический, не люблю пустопорожние рассуждения на диване из серии "если бы да кабы". А.К.: Если бы такое путешествие было возможно, предпочел бы далекое странствие. А.М.: Я непременно съездил бы в Древнюю Грецию. А.К.: А я еще в Древний Рим. Посмотреть культуру, ставшую основой нынешней. Это любопытно. Поговорил бы с Пифагором, если бы он соизволил со мной пообщаться. А.М.: На чистом греческом. А.К.: Абсолютно! — А вас в какие края и эпохи тянет, Валерий? В.Е.: Солидарен с Андрюшей: сослагательные наклонения не очень идут в голову. Мне и в настоящем хорошо. Все устраивает. А.М.: Помоложе бы стать лет на тридцать. В.Е.: Это да. А.К.: К сожалению, возраст — единственное, что может немножко печалить. А.М.: Обидно, что медицина научится заменять всякие внутренние органы в человеке в тот момент, когда ты сдохнешь. Вот чуть-чуть не дотянешь. По закону подлости... — А что вы хотели бы поменять в себе, Андрей? А.М.: Да много чего. Ну, слушайте, у меня мало осталось неполоманных деталей… А.К.: Понятно, что самое интересное, настоящее — впереди. Мы вот смотрим на аудиторию, которая приходит на наши концерты. Она необыкновенно разнообразная и широкая, там минимум три поколения. От бабушек до внучек. И те и другие знают слова. Они поют. А.М.: Часто замечаю: чем дешевле билеты, тем больше молодежи. Но ценовую политику определяем не мы, а принимающая сторона. Не вмешиваемся туда, не мешаем работать. Жалко, что порой возникают отрезки реальности, как, например, сейчас, когда у большинства людей денег немного, им трудно пойти на два концерта в месяц. Билеты дорогие. И это оправданно: огромных сумм стоят аренда зала, звука, света и всего-всего. Плюс реклама... Почти все деньги уходят на техническое сопровождение концерта, но моменты, когда люди не могут позволить себе лишних трат на билеты, моментально чувствуются. Едва ситуация улучшается, сразу поступает больше приглашений на гастроли, концерты. Постоянные колебания, синусоида. — Сейчас кривая вниз идет, да? А.М.: А то сами не чувствуете! Лет шесть назад было по-другому. При президенте Медведеве. Не боюсь это говорить. Во-первых, Россия не враждовала с половиной мира. А.К.: Это, пожалуй, самое главное, что сказывается на жизни каждого, хотя многие пока не осознают прямую взаимосвязь. Но еще Фалес Милетский сказал: "Худших везде большинство". Биант Приенский конкретизировал: "Большинство — зло". — Глубоко! Так что же во-вторых, Андрей? А.М.: У людей было больше денег. Но одно вытекает из… В.Е.: …из другого. А.К.: Чтобы хорошо жить (говорю сейчас о стране), нужно интегрироваться в мир. Реинтегрированные государства живут крайне бедно. Без исключений. А.М.: От того, что будем пугать мир ракетами, лучше нам не станет. Да и все деньги уйдут на ракеты. А.К.: Хотя ракеты у нас хорошие. А.М.: Это да. Только лучше бы еще поднять образование и медицину. А.К.: Лет пятнадцать назад в интервью газете "Известия" я говорил, что с точки зрения перспективы развития государства и экономики самая большая проблема — нижайший уровень образования. За прошедшие годы количество недообразованных людей лишь увеличилось… — Чувствуете это по своей аудитории? А.М.: Видим, заходя в интернет. Когда двое из троих не умеют грамотно писать — это уже катастрофа на уровне средней школы. — А мат в сети? А.М.: Меня это как раз не пугает. А.К.: Он всегда был в нашей жизни. Тут надо без ханжества. А.М.: Но когда смотрю Instagram девушки, у которой три миллиона подписчиков, и она пишет о себе "творческая илита", становится как-то тревожно. Думаю: "Ну, да, блин, "илита"… — Похоже на стариковское брюзжание. А.М.: Нет, констатация факта, мой друг. — А про современную музыку что скажете? Нравится то, что сейчас востребовано? А.М.: Хорошо, когда есть, из чего выбирать. Каждый поет, что хочет. Ради бога. А.К.: Молодые ребята слушают рэп. Но и он тоже разный. — Вам это близко? А.М.: А это и не должно быть нам близко. Мы немножко из другой музыкальной культуры. А.К.: И немножко из другого возраста. А.М.: Не надо прикидываться… А.К.: Поэтому мы и не пытались. А.М.: Ни раньше, ни сейчас. А.К.: Это не входило в наш стиль жизни. Главное, чтобы нравилось нам. А.М.: Так скажу: если результат труда одновременно симпатичен трем хорошим людям, приложившим руку к его созданию, обязательно найдутся еще несколько хороших людей, которым это тоже понравится. Физика! А.К.: И диалектика. — Вот 29-го и сообразите на троих. Остальные подтянутся. А.М.: А мы о чем вам битый час толкуем? Беседовал Андрей Ванденко Редакция не поддерживает употребления алкоголя. Чрезмерное употребление алкоголя вредит вашему здоровью.