Война на улице Мира. Как живут ДНР/ЛНР через пять лет после начала конфликта

С приходом к власти на Украине Владимира Зеленского вопреки ожиданиям мирный процесс в Донбассе так и не начался. Ежедневно появляются сообщения об обстрелах Горловки, Ясиноватой, а теперь и самого Донецка... Корреспондент «Собеседника» побывала на прифронтовых территориях. Без гуманитарки они не выживут – Меня часто спрашивают, зачем я помогаю бабушкам, матерям и детям, живущим в Горловке, в поселке шахты 6–7, в Глубокой... Надо видеть, как живут здесь люди, и понять, что с ними будет без помощи, – говорит член батальона «Ангел», развозящего гуманитарную помощь по селам ДНР, 39-летняя Светлана Чинякова. Сейчас Светлана живет с мужем и детьми в Горловке. До конфликта они жили в Северске, который сегодня находится под контролем Украины. Когда началась война, Светлана пошла в ополчение. – В 2014 году я поймала три небольших осколка, испугалась. Это произошло в июне, когда был авианалет на Николаевку и разбомбили 15-этажку, – вспоминает Чинякова. – Меня тогда еще глушануло хорошо... Пинцетом и ватными палочками я достала осколки из ран, заткнула ватой с мазью Вишневского, дальше скотчем – ну, чем было. После этого Светлана вместе с детьми, племянниками, сестрами, матерью и несколькими беженцами уехала в Крым, где в пансионате Гагарина в Евпатории уже находились порядка 860 жителей Донбасса. После переехала в Москву, а затем – в Горловку. С тех пор она ежедневно развозит лекарства, продукты, вещи, гигиенические принадлежности тем, кто очень нуждается в помощи, а также ездит в больницу и помогает доставать медикаменты для раненых и тяжелобольных. Деньги на всю эту гуманитарку помогает находить благотворительный фонд в Москве, который основал в 2014 году столичный молодой режиссер Алексей Смирнов. – Неравнодушные люди перечисляют деньги в фонд, передают какие-то продукты, а еще мы делаем ножи и топорики из осколков снарядов и прочего и продаем их. Все вырученные средства идут на помощь нуждающимся, – рассказывает Светлана. – Бывает, звоню в Москву по ночам и прошу: «Девочки, дайте денег – у меня тяжелый». Мой телефон передают друг другу: кому-то в магазине его дают, в интернете публикуют... Фото: Global Look Press Все – по подвалам Мы выехали со Светланой из Горловки в близлежащие районы, чтобы доставить гуманитарку. Первый пункт – поселок шахты им. Гагарина, в простонародье – Глубокая. На подъезде к каждому дому, куда надо доставить продукты, Светлану уже ждут. – Марин, этот пакет тебе, остальные разнеси бабушкам – я сегодня не успеваю, – просит Светлана женщину, которая несет пакеты с продуктами в подвал многоквартирного дома. Этот едва освещенный и сырой подвал для семьи Марины и соседей с детьми за последние годы стал настоящим убежищем: когда начинают стрелять, они все бегут сюда. Если успевают. В подвале другого дома в Глубокой прячутся Ольга с дочкой Сашей и 11-летним Богданом. Мальчик слепой, и у него тяжелая форма ДЦП. Но последний обстрел семью застал дома. – Бодя, привет! Что это у тебя за шишка на голове? – спрашивает Света у мальчика, когда тот подошел к нам поздороваться. А здоровается Богдан руками: он подходит, обнимает и ощупывает гостей – это его способ видеть людей. – Это я его толкнула, – виновато улыбается Оля. – На днях начали стрелять, и я повалила его на пол... Бодя ударился о батарею. Вот вам и шишак. Светлана на днях привозила им набор продуктов, а сейчас – памперсы для дедушки Богдана, который после очередного инсульта лежит в реанимации. Светлана привезла подгузники для дедушки Боди // фото: Виктория Савицкая – Мы живем на пособия по инвалидности и по потере кормильца – наш папа умер почти год назад от рака, – рассказывает Ольга. – Боде сейчас нужна операция – сухожилие не растягивается. Направляют нас к хорошему доктору – Воропаеву, есть у нас такой. Только надо машину за 1200 руб. нанимать. Еще нам предложили в августе с Бодькой в Сочи на 10 дней в специальный пансионат: проезд, проживание и питание – всё оплачивают. Так они и живут втроем: Оля, Бодя и Саша и периодически прячутся от обстрелов. – Мы окна уже даже не ставим – смысла нет, все равно побьются все, – улыбается Ольга. – Просто заткнули их всем, чем могли, и так оставили. Нам раньше в ЖЭКе давали пленку, чтобы окна затянуть. Но это, конечно, смех: 2 метра вместо необходимых шести. А сын в Крыму... Если у Ольги есть какая-то надежда на будущее, планы, то бабушки из поселка шахты 6–7, по сути, доживают свой век. В подвале заброшенной и полуразрушенной школы. Мы повезли туда пакеты с продуктами и лекарства. По дороге периодически встречаются таблички с пре­дупреждением: «Не покидайте пределы дороги, территория может быть заминирована». – У нас много случаев было, когда дети подрывались... Однажды мальчик с девочкой пошли за город на кладбище – он хотел показать ей, какой он смелый... И все, – рассказывает мне Светлана. – Вот две недели назад 16-летний парень притащил домой какую-то железяку, решил дома покрутить в руках – оно и взорвалось. Парню оторвало пальцы, посекло осколками ноги, но он смог выползти на улицу, и соседи вызвали скорую. Светлана рассказывает это все, и становится понятно: для нее, как и для многих живущих в Донецкой области, ночные обстрелы, ранения, недостаток продуктов – привычное явление. – Вот, Вика, смотри, за этими посадками – ЛЭП, а там уже ВСУ (Вооруженные силы Украины. – Ред.), украинцы, – показывает мне Светлана, когда мы приехали в поселок «6–7». – Только фотоаппарат не доставай, мало ли – вдруг снайпер выстрелить захочет... В поселке «6–7» нет практически ничего: ни магазинов, ни больницы, ни аптеки. Всего несколько полуразрушенных домов и парочка восстановленных. И условный мемориал из осколков снарядов. Мы подошли к бывшей школе №75: четырехэтажное здание практически без крыши, с выбитыми окнами и пробоинами от снарядов. Подвал этой школы впервые спас 44 жителей поселка 21 июля 2014 года – тогда война дошла до Горловки. С тех пор он неоднократно становился убежищем, а сейчас и вовсе почти постоянным местом проживания для пяти бабушек. Их дома на улице Мира (по иронии судьбы) были разрушены, а идти им, по сути, некуда. Мы спустились в подвал, где нет света, сыро и пахнет вареной гречкой – у бабушек есть горелки, на которых они готовят. Здесь стоят несколько кроватей, на них лежат вещи. Часть подвала школы, где живут бабушки // фото: Виктория Савицкая – А вот моя кровать, – показывает жительница подвала. Когда-то Наталья торговала на рынке, а сейчас ей присылает деньги сын, который живет с женой в Симферополе. – А почему вы живете в подвале школы, а не переедете к сыну? – У него там своя жизнь, он мне и так помогает... Да и здесь мой дом – всю жизнь здесь прожила, – пытается мне объяснить Наталья. – Тогда почему не требуете, чтобы вам дом восстановили или дали другое жилье? – Это долго и надо каждый день пороги обивать... А до ближайшей остановки общественного транспорта, едущего в центр Горловки, – 5 км пешком, минуя тюрьму (она, кстати, тоже попадала под обстрелы), – отнекивается Наталья. – Да и что дадут? Вот брату соседей дали комнату в общежитии... Эта комната ненамного лучше подвала. А восстанавливать, по мнению бабушки, бессмысленно: все равно все будет разрушено – она это видела уже не раз. Наталья и в подвале жить не может, и уезжать не хочет // фото: Виктория Савицкая * * * Материал вышел в издании «Собеседник» №23-2019 под заголовком «Война на улице Мира».