Расскажите о вашем распорядке дня.
С утра подвиг. А если серьезно, то мой распорядок дня не подчиняется никакому особому расписанию. Это может быть подъем в шесть утра, потому что у меня вылет на гастроли, или сон до полудня, потому что я лег в шесть утра после отмечания премьеры.
У меня нет какого-то четкого расписания, я совершенно не могу существовать в условиях структуры. Это плохо, я с этим борюсь, но у меня не получается по-другому.
Даже в то время, когда я работал корпоративным большим начальником, я никогда не мог прийти на работу вовремя.
Наверное, большинство моих занятий так или иначе регулируются дедлайнами. Я отчаянный прокрастинатор — все откладываю на последний момент, а когда остается всего несколько секунд до сдачи материала я все еще что-то быстро пытаюсь сделать. Это тоже, конечно, неправильно, но как есть.
Как вы работаете над текстом, есть ли у вас KPI?
Нет, у меня все идет так, как идет. Как я уже сказал, мой главный регулятор — дедлайн. Поэтому здесь все очень просто — я определен форматом, в котором нахожусь.
Если я работаю над сценарием короткометражного фильма, то это десять, ну, двенадцать страниц. Если нужен сценарий полнометражного фильма, то сто. А если рассказ, то он не должен быть больше 10-15 тысяч знаков, потому что на сцене тяжело читать произведения на 40 минут.
Как вы понимаете, что текст «зайдет»?
Странно написать текст, если ты знаешь, что он не «зайдет». Сколько раз я понимал, что текст не получился, а я его публиковал, столько раз он не «заходил». Теперь я пишу тексты, которые всегда «заходят». Главное — не врать себе.
Я стараюсь всегда писать на максимуме своих возможностей, не делать отписки. Потому что никогда не знаешь, что от тебя останется в истории, — может, именно этот текст, который ты сделал «на отвяжись».
Людей волнуют одни и те же вещи, выбор и принятие решений в пограничных с точки зрения морали ситуациях. Наверное, когда ты про это пишешь, то человек отзывается, потому что сам не знает, как бы поступил. Какие-то однозначные вещи вызывают меньшую реакцию.
Но очень часто бывает, когда я читаю рассказ в зале, смех раздается в том месте, где я вообще его не ожидал. Думаю потом, интересно, почему так получилось? Либо не раздается там, где мне казалось, что будет очень смешно. Либо какая-то тема, которая, как я думал, вызовет замирание воздуха, зрителями не считывается. Значит, это волнует только меня.
Как подбираются исполнители на «чтения»? Есть кастинг, или вы пишете текст под исполнителя?
У нас нет никакого кастинга. Это чаще всего пересечения на съемочных площадках, личные договоренности и желание работать вместе. И да, я периодически пишу тексты прямо под исполнителя.
У меня есть произведения, написанные специально для Константина Хабенского, Данилы Козловского, Анны Михалковой, Ингеборги Дапкунайте. Есть тексты, которые прекрасно прочтет Вика Исакова — такая же ситуация была с Димой Чеботаревым и Катей Шпицей.
А иногда наоборот — актер сам находит свой текст, как, например, вышло с Максимом Виторганом: он выбрал несколько произведений, которые до него читали другие люди, но он делает это совершенно по-особенному.
Селебрити, которые участвуют в «БеспринцЫпных чтениях», получают гонорар?
Все актеры, разумеются, получают очень справедливый гонорар. Он пропорционален нашим залам и проданным билетам. Так что это «предприятие» интересно для всех с финансовой точки зрения.
Бывает, что мы бесплатно работаем на благотворительных концертах или за небольшие деньги на фестивалях, но это, скорее, исключение из правил. В остальном у нас справедливые финансовые отношения со всеми участниками проекта.
Как вы понимаете успех своего проекта?
Получилось или нет — я оцениваю по купленным билетам и книжкам. Я хочу, чтобы у меня всегда были аншлаговые выступления. Поэтому, если так не получилось, значит, мы где-то ошиблись: либо не так с маркетингом поступили, либо выбрали площадку, где на сегодняшний момент количество мест превышает спрос. Но тем не менее я рад, что из 250 концертов и чтений было всего два или три неаншлаговых.
Как вы относитесь к авторским правам?
Я очень жестко преследую нарушения авторских прав.
Безусловно, я часто выдаю свои тексты молодежи для чтений, постановок, спектаклей, короткометражных фильмов, но, если я вдруг увижу, что на моем творчестве начинают зарабатывать деньги, то быстро это все прекращаю. К счастью, моя принадлежность к крупному адвокатскому бизнесу позволяет это сделать. Да и издательство «СТС», с которым я сотрудничаю, — серьезная группа и сама отлеживает подобные вещи.
Есть ли у вас бизнес-проекты, не связанные с вашей творческой стороной?
Да, я вхожу в совет директоров инвестиционной компании «Вертикаль-капитал». Плюс есть несколько консалтинговых контрактов по пиару. Это не только финансовая подушка — мне это интересно.
Я люблю заниматься разными видами деятельности — мозги от этого не дряхлеют.
Ну и, конечно, нужна гарантия на случай иссякаемости моего таланта. Рано или поздно это наступит, если он в принципе есть, — и тогда возникнет необходимость зарабатывать своей обычной профессией, в которой я все-таки чего-то достиг.
Есть ли сфера интересов, куда хотели бы инвестировать?
Вот чего я не хочу делать, так это инвестировать в то, в чем я совершенно не разбираюсь. Я в принципе не инвестор — вкладываю только в себя, в свое имя и продукт. И совершенно не хочу инвестировать в новые технологии, потому что абсолютно не понимаю, о чем речь.
Я интересуюсь только тем, что связано с социальными сетями и возможностями для моего творческого продвижения: это, безусловно, видеоарт, VR-технологии, которые дают нам возможности для погружения в любую реальность не выходя из дома. Я смотрю кино на эту тему, потому что несколько следующих рассказов будут построены как раз на взаимоотношении человека и робота.
Такое будущее ждет нас всех, и мне как писателю интересно это изучать. Но сам я — с технологической точки зрения — предельно отсталый. Бэкап телефона у меня вызывает дрожь.
Следите ли вы за технологиями после ухода из «Мегафона»?
Я и в «Мегафоне» не особенно следил за технологиями. Это был мой недостаток, я с трудом разбирался в них. Но я всегда могу спросить у младшего поколения, где и какие есть достижения в ИТ. Это плохо — буду исправлять.
Есть ли у вас долгоиграющие планы? К примеру, на следующие три года?
Я не собирался становиться писателем. И сценаристом не собирался. И читать рассказы со сцены — тоже. У меня нет никакого далекоидущего плана. Амбиции есть, а плана нет. Нынешние амбиции так или иначе связаны со сценариями и переводами на иностранные языки моей литературы. И все они пока что реализуются.
Рассматриваете ли вы возвращение на работу в крупную компанию? Или скорее организуете стартап?
Жизнь — такая штука, что ты рассматриваешь любые варианты: это может быть крупная компания или стартап — может произойти все, что угодно. Поэтому я не отбрасываю никаких вариантов. Тем более, что мы живем в неспокойное время в стране с иногда непредсказуемым будущим — тут зарекаться нельзя.
Главное, всегда нужно работать, пытаться себя реализовать, обеспечить своих близких. Это — задача каждого мужчины, а как он это делает — уже другой вопрос.
К счастью, сегодня мне это удается совмещать с любимым делом. А если прижмет — так буду и в шахте стоять с лопатой… Как жизнь сложится.
Материалы по теме:
Семь лайфхаков, которые помогут перестать нервничать перед выступлениями
«Не превращайтесь в жертву. Провал — это просто очередной урок»
Семь способов сохранить продуктивность при постоянных командировках
Четыре скандинавских принципа, которые помогут вам изменить жизнь к лучшему
Что делать, если украли вашу интеллектуальную собственность?
Фото предоставлены ММПФ
