Владимир Меньшов: Никогда не пытался выяснить, кто на меня накатал донос перед «Оскаром»
День семьи, любви и верности — не единственный подходящий повод для встречи с Верой Алентовой, Владимиром и Юлией Меньшовыми. Вскоре актриса и телеведущая Меньшова будет отмечать свое 50-летие. С вопроса Юлии Владимировне и началась наша беседа. — Юлия, вы по характеру, по ощущениям мамина или папина дочка? Юлия Меньшова: — Я счастливым образом сочетаю в себе обоих. — А сын ваш Андрей Игоревич что сочетает? Ю. М.: — С одной стороны, в нем очень много и от папы моего, как мне кажется, но при этом внешне, да и внутренне он во многом копия собственного папы (актер Игорь Гордин — прим. «ВМ»). Но пока непонятно, куда его вырулит... Вера Алентова: — А мне понятно! Сразу, как только он родился, я с ним нашла общий язык, потому что он уже был копией Меньшова. И он его копия, я вас уверяю, и по характеру, и по всему, по всем заморочкам... Я Меньшовых сразу раскусываю, и гораздо быстрее, чем Юля, потому что я с ними давно сталкиваюсь, мне они хорошо знакомы. — Правильно ли я понял, что Андрей — это бабушкин внук? Ю. М.: — Да, это правда. Андрей у нас бабушкин внук, а Тасенька — дедушкина внучка. В. А: — Она дедушкин ангел. — Знаю, Вера Валентиновна, что вас много раз об этом спрашивали, но скажите мне все-таки: почему на свадебных фото вы без фаты? В. А.: — Ну представьте. Родители — в других городах. Мы студенты, на третьем курсе. Бедность сумасшедшая. Стипендию — 22 рубля — получили, отдали ребятам, чтобы они что-нибудь такое там устроили... Владимир Меньшов: — На третьем курсе стипендия была уже рублей 25. В. А.: — Хорошо. Я буду говорить, а ты меня исправляй, добавляй. — Мне кажется, когда родители вступают в полемику, дочь должна как-то… Ю. М.: — Роль их дочери во веки веков заключалась в том, чтобы держать обе стороны в балансе. Они должны дойти до какого-то пика, тогда я начну разводить их по углам. — И в каком возрасте это качество в вас проявилось? Ю. М.: — Довольно рано. Во-первых, папа с мамой были в разводе… Я знаю, вы рассказывали, что «в разводе» — это было самое лучшее время для вас, ребенка. Ю. М.: — Это прогулки с папой, это съемки кинофильма... В. М.: — Выбор натуры. Ю. М.: — Хорошо, выбор натуры. К кинофильму «Розыгрыш». Я получала огромное удовольствие от любых прогулок, и пока совершенно никого не собиралась разводить по углам. Было прекрасно... В. М.: — Она нетипичный ребенок. Ю. М.: — Да, во мне много парадоксов. Так вот, что же было прекрасно? В тот день, когда папа приезжал меня забрать погулять… — А как часто он приезжал? Ю. М.: — Этого я не помню, но было ощущение, что довольно часто. В. А: — Да, у него оказывалось свободное время гораздо чаще, чем когда мы были вместе. Ю. М.: — Мало того. Мужчина понимает, что он едет заниматься с ребенком, этот день у него продуман, мы едем в какой-нибудь парк, потом мы едем на рынок, покупаем еду, папа готовит, откусывает огурец и говорит: «М-м-м, какая вкуснота», — а я сижу на холодильнике, он… В. М.: — Пропускаешь. А походы в ресторан? Ю. М.: — В ресторане мне было неинтересно, веришь? Точно нетипичный ребенок. Ю. М.: — Просто вы забыли, что такое — советский ресторан. В советский ресторан ты приходишь, делаешь заказ, час ждешь, а жрать ты уже хочешь очень сильно. Что дальше происходит? Стоит на столе черный хлеб, соль и перец — все, что есть, пока ты этот час ждешь. Я в результате напихивалась хлебом. Гораздо вкуснее было пойти на рынок, отварить картошечки... А вечером ты едешь домой, и там тебя ждут мама и бабушка, которые тоже тебя обожают. Ты получаешь внимание с обеих сторон. — Родители три года были «в разрыве». Понятно, что в течение этого времени они с кем-то встречались, какие-то были увлечения... В. М.: — Я бы не простил, если бы у нее кто-то был, а она мне простила. — А вы ей рассказали? Ю. М.: — Там рассказывать ничего не надо было. Все знали женщину, с которой папа был связан. Я с ней была знакома, она мне очень нравилась. В этом не было никакой тайны. В. М.: — Когда мы снова стали вместе жить, Юля спросила: «А как же Оля?» В. А.: — Справедливый был ребенок. — Сколько Юле лет было? Ю. М.: — В школу я пошла, мне было семь лет. Ты, пап, пришел меня провожать в школу 1 сентября. И уже была одна странность, которую приметил мой цепкий детский глаз: ты почему-то был в бабушкином свитере. Теперь я понимаю, что ты, видимо, ночевал у нас в ту ночь, а приехал, наверное, в рубашечке. Поутру, когда надо было меня в школу вести, было прохладно, и тебе бабушкин свитер дали. Мохеровый. Было не очень заметно — мужской он или не мужской. Но я его узнала и спросила: «Почему папа в бабушкином свитере?» — Вера Валентиновна, мы несколько лет назад с вами разговаривали, вспоминали вашу маму. Мне казалось, что она была достаточно жестким человеком — вас на завод отправила из театра. При этом вы ее любили, как обласканная дочь. А вот вам, Юлия Владимировна, я знаю, даже вкусняшки какие-то не позволяли отведать. Ю. М.: — Потому что это — бабушке! Четко заявленная система приоритетов: бабушка жизнь прожила, жизнь эта была тяжелая, в ней было очень мало радости, а твоя жизнь только начинается, и в гораздо более благополучных обстоятельствах, поэтому ты эту конфету съешь еще не раз. И мама была абсолютно права. В. А.: — Детство не бывает тяжелым. Воспоминания о нем всегда самые замечательные. А у меня в нем не было даже конфет. На трамвайной остановке рядом с нашим домом женщина торговала конфетами, и я с ней подружилась — в надежде, что, может быть, она меня угостит конфеткой. Она никак не догадывалась. Она думала, что я с ней просто так дружу. Однажды, когда она отвернулась, я конфетку у нее украла. Из огромного такого мешка. Ну, знаете, совком из него в кулечек набирают... Мне казалось, что она заметила. Потом, когда я пробегала мимо, она говорила: «Верочка, почему ты мимо меня теперь бежишь? Мы же с тобой так дружили». У меня уши были красные, я думала: какой кошмар! А сладкое, которое я приносила в дом, мы прятали, но Юля находила в любом месте, и сладкого ела очень много... — А вы, я знаю, воровали у мамы деньги на мороженое. В. А.: — Было такое. Два раза. — Вы просто рецидивист малолетний. В. М.: — Наконец мне открыли глаза на тебя. У меня тоже кое-что пропадает. — Если пропал рубль, Владимир Валентинович, то это Вера на мороженое взяла, это точно... В. А.: — Вы знаете, мне было достаточно маминых слез однажды, чтобы это прекратилось. Дважды я у нее стащила по рублю. А денег было так мало, что, конечно, рубль — это было заметно. Мама плакала не потому, что я стащила, а потому, что она не могла мне купить мороженое. Я сразу поняла, что она плачет именно из-за этого. И все, такого больше никогда не было. — Вот смотрите, удивительная какая история: у вас отцы — полные тезки, оба Валентины Михайловичи. Когда вы это выяснили? Вы же, будучи студентами, момент знакомства не начали с этого: «Кстати, моего папу зовут Валентин Михайлович». В. М.: — Сначала мы с Верой отметили, что оба Валентиновичи, и это был знак судьбы. В. А.: — Он долго настаивал на том, что это знак судьбы. Я сопротивлялась, но, когда выяснилось, что еще и Михайловичи у обоих… В. М.: — Я быстренько проверил, не можем ли мы быть братом и сестрой. Вроде нет. — Вы помните, когда первый раз увидели любовь своей жизни? В. М: — Помню. В. А.: — Расскажи. Интересно. — «Помню». И все? Лаконично. Или помню, но не расскажу? В. М.: — Она была писаная русская красавица. В. А.: — Что значит «была»? Оскорбительно, конечно. В. М.: — Добавляю подробность, которая меняет тебя в моих глазах. Длинная русая коса, которую, по-моему, на первом курсе она отрезала. В. А.: — На втором. В. М.: — И покрасилась в рыжий цвет. В. А.: — Случайно. Я попросила меня в медный цвет покрасить. Я думала, что медный — это бронзовый. И когда парикмахер меня покрасил, это был старый такой еврей, я сказала: «Что вы сделали? Как вы меня покрасили?» — он достал медный пятак и сказал: «Это медь. Так, что ты хочешь, девочка?» У меня вылезли все веснушки, которых не было. Больше я никогда не стриглась. До фильма «Москва слезам не верит». В. М.: — Короче, она отмахнула себе эту косу. — Не посоветовавшись? В. М.: — Какой там. И этим сильно, но не окончательно меня разочаровала. В. А.: — Я не заметила разочарования. — Я так понимаю, вы просто дружили? В. М.: — Дружили, дружили, а потом целоваться стали. — Свадьбу хорошо помните? В. М.: — В загс приехали на трамвае. В. А.: — Однокурсник Димочка нам денежку дал на шампанское. Когда нам открыли шампанское, то в моей голове была только одна мысль, что у нас нет ни единой копейки за это шампанское заплатить, потому что мы уже все до копейки отдали ребятам для стола в общежитии. Димочка увидел в моих глазах ужас и сказал: «Не волнуйся, у меня есть пять рублей». Это было счастье. В загсе Владимир Валентинович еще назаказывал фотографий. Потом, когда ему подсчитали, он сказал: «Да? Ну, тогда эту, эту и эту». Ему опять посчитали. В результате у нас есть только две фотографии. — Говорят, что статуэтку «Оскара» за фильм «Москва слезам не верит» на вручении премии «Ника» вам дали с тем, чтобы вы ее потом за кулисами вернули. А вы статуэтку взяли и так с ней и уехали... Ю. М.: — Он на сцене попросил разрешения уехать с ней. В. А.: — У зала, у масс. В. М.: — Я до этого не видел эту статуэтку ни разу. Ее привез атташе по культуре, передал в министерство, министр никогда не говорил, что статуэтка стоит у него. У министра была комната отдыха, скорее всего, там она и стояла. Когда началась перестройка, стали меняться министры, я понял, что я «Оскара» вообще потеряю: кто-нибудь из министров возьмет его домой, а потом попробуй найди. Как раз Гусман «Нику» придумал, если не ошибаюсь, в 1987 году, где решил вручить мне этот «Оскар». Мне сказали, что статуэтку мне дадут и за кулисами сразу заберут. Я говорю: «Разрешите мне, чтобы он хоть переночевал у меня дома?» Зал сказал: «Да!» И я под это дело ушел с «Оскаром», рассчитывая не возвращать. И хорошо сделал. В. А.: — В Музей кино его хотели куда-то отправить. — На чьей-то даче кололи бы им орехи. Почему вы сами не поехали за «Оскаром», были невыездной? Невыездной — почему? В. М.: — Когда я наконец добился ответа на этот вопрос, он состоял из того, что: «Вы говорили во Франции, что у них…» В. А.: — Ответ состоял из того, что двое людей написали на него донос. Вот из чего он состоял. В. М.: — Никогда не пытался выяснить, кто на меня накатал. Читайте также: Константин Райкин: Если спектакль прошел хорошо, то и жизнь идет не напрасно
