Александр Топлов: «Театр не должен превращаться в «пыльный» музей»

Благодарные зрители приветствуют дирижераАлександр Топлов: «Театр не должен превращаться в «пыльный» музей»За те полтора года, что в Нижегородском театре оперы и балета не было директора, кого только не прочили на эту должность. Называли известных в городе деятелей культуры, политиков, бизнесменов и даже… спортсменов! И вот главная культурная интрига года разрешилась: сегодняшний гость «НП» – новый директор – художественный руководитель театра Александр Топлов. Профессионал Главный хормейстер хора Свешникова, дирижёр, пианист, педагог, он работал с ведущими театрами Москвы и блестяще знает театральное искусство. При его участии поставлено более двадцати опер – от всем известных «Евгения Онегина» и «Кармен» до нечастых на оперных сценах страны «Демона» Рубенштейна, «Золотого петушка» и «Майской ночи» Римского-Корсакова. Кажется, от взгляда этого человека ничего не ускользает. Внимательно и оценивающе он смотрит на всё – от артистов, сцены и оборудования до фресок в вестибюле театра. Но главное – он открыт для диалога, в том числе и со СМИ. – В театре важен не только продукт, но и освещение этого продукта. Без полива цветок не растёт, особенно если это не придорожный лопух, а редкий оранжерейный цветок. Так и в театре: спектакль – это одно, а то, что его окружает, во многом создают средства массовой информации, – привёл неожиданную аналогию Александр Владимирович. – Что сказали вам в Москве, когда узнали о решении возглавить наш театр? – Нельзя было просто сказать: я ухожу. Нужно было всё доделать. Последний концерт, который я дирижировал, был 22 июня. Это был «Реквием» Моцарта в Доме музыки. Ко мне подходили коллеги и искренне сожалели, что я ухожу, но при всем желании эти должности не совместить. А вот свою деятельность в Московской консерватории я сохраню, буду ездить и преподавать. Это долг чести моим педагогам, которые мне доверили там работать. Да, сожаления были, но друзья радовались за меня – это новый шаг и новая ступень.Театр – не музей! – Среди постановок, над которыми вы работали, есть не только классика, но и современные оперы. Насколько в репертуаре театра должна сочетаться такая музыка, чтобы быть интересной современному зрителю? – Должен быть разумный баланс. Музыка не стоит на месте, и театр не стоит на месте. Он не должен превращаться в «пыльный» музей. Но это не означает, что мы должны отворачиваться от прекрасных сочинений прошлого, которые проверены временем. Того, что называют сокровищницей мировой музыкальной литературы. Но когда мы закрываем глаза на то современное, что сейчас происходит, то мы не даём возможности расширять горизонты театрального искусства. Новые композиторы стараются смотреть в сегодняшний, а то и завтрашний день.– Но готова ли к этой музыке публика? – Тоже большой вопрос. Но когда-то она была не готова к Шостаковичу, а когда-то – к Бетховену и Баху! Поэтому перекос в сторону классики или в сторону современной музыки всегда плох. – Как вы оцениваете сегодняшний репертуар театра, в котором около сорока названий? – Названия хорошие, но пока я не очень понимаю, как они реализованы. К примеру «Аида». Хор – 50 человек. Я не представляю, как её можно исполнять таким хором. Когда Питер Штайн приехал в театр Станиславского, первое, что он сказал, мне нужен хор в 120 человек. Это как в тренажёрном зале – одни поднимают штангу, а другие – гриф с поролоновыми блинами, на которых написано 20 кг, 40 кг. Дело не в названии, а в том, насколько театр может его поднять.– Но манит именно оно! – Да, в оперном театре именно так. Это в драматическом идут на актёров. На афише Алиса Фрейндлих – и все идут на неё. А в оперном – на «Онегина» или «Кармен». Но в опере важно, чтобы на сцене осуществилось всё то, что задумывал композитор. А репертуар у театра очень хороший. Правда, есть перекос в сторону оперетты и несколько обижена опера. Но это зависит от того, как публику приучают ходить в театры. – Для директора важен не только репертуар, но и посещаемость. Готовы ли вы оставлять в репертуаре спектакли малопосещаемые, но которые позволяют труппе показать себя и держаться в тонусе за счёт сложных партий? – Моё глубокое убеждение, что спектакль – живой. Он имеет рождение, развитие, старость и смерть. И если он умер, его надо снимать. Но театр – безостановочное производство. И всё надо анализировать. Как любой руководитель, я займусь аудитом – и материально-технической базы, и творческой составляющей. Мне нужно понять, что и как. Анализ посещаемости тоже важен. Я знаю города, где всегда аншлаг. Например, в Донецке. У них есть камерная сцена, есть малая и есть большая. Билеты недорогие, но купить их невозможно. Люди приучены ходить в театр.Тайный посетитель – А что вы уже успели посмотреть в нашем театре? – Не скрою, я приезжал сюда инкогнито. Причём мне было интересно отключить в себе профессионала и стать обычным зрителем. Посмотреть, как с тобой общаются, когда ты покупаешь билет, как в гардеробе берут куртку, как встречают в зале. С каким ощущением ты уходишь после спектакля. Это была не проверка, но важный с моей стороны шаг, чтобы окончательно принять для себя решение. Я сомневался. Очень сомневался… – Да, вы признались, что получив предложение возглавить наш театр, прошли путь от решительного «нет», до безоговорочного «да». Что же повлияло на ваше решение? – Вы не поверите – рождение дочери месяц назад. Оно затмило для меня всё, и в какой-то момент я просто отстранился от принятия решения. А потом положил на две чаши весов то, как развиваются события в Нижнем Новгороде и как развиваются события в моём хоре Свешникова. И увидел перспективы. Так чаша поколебалась, и перевесил Нижний Новгород и вера в свою команду, с которой я приехал в ваш город, и в людей, что работают в театре. Если Бог даёт шанс реализоваться, то надо реализовываться. И надо расти.– А что же показал вам тот таинственный приезд? – Я увидел много разного рода проблем по части художественной ценности спектакля. Но неудачный опыт – это тоже опыт. Я не хочу уподобляться тому сантехнику, который приходит и говорит: «Ой, как у вас все плохо, я сейчас сделаю, как надо». Переделает, а потом приходит другой сантехник с той же фразой. Так поступать не буду. Я благодарен людям, которые работали в этом театре, искренне благодарен. Они старались сделать всё, что могли, в силу своего образования, таланта и чего-то ещё. И никогда не буду хаять своих предшественников. Но я имею право иметь свой взгляд на эстетику современного театра. Да, мне спектакль не понравился, и я ушёл после первого акта. Но это не значит, что он совсем плох, просто у меня свои взгляды. – Но мы же не поросли бородатым исландским мхом? – Нет, конечно, но меня настораживает, что я уже лет двадцать ничего не слышу про этот театр. Горд большой, театр академический, с историей. Здесь работал великий Покровский, и не он один. И вдруг – тишина. Значит, нужно эту ситуацию встряхнуть, чтобы о театре заговорили и заговорили о городе, как об одной из балетных и оперных столиц.– А есть ли уже идея спектакля, который вы бы поставили на этой сцене? – Нет. Но у меня есть любимые, например, «Мадам Баттерфляй». Очень бы хотелось с ней соприкоснуться и продирижировать. Но это одна из самых сложных партий для сопрано – певица практически не уходит со сцены на протяжении всего спектакля. Увидим. – Так значит, есть шанс увидеть вас и за дирижёрским пультом? – Есть! Напомним, 4 июля министр культуры Нижегородской области Надежда Преподобная представила новое руководство нижегородского театра оперы и балета.