Филипп Вольчек: «Я не чувствую себя владельцем “Булочных Ф. Вольчека“ со штатом в 2000 человек, я — гопник со Ржевки»
Создатель всенародно любимой петербуржцами сети «Булочные Ф. Вольчека» (их уже под 100!) свое первое интервью дал «Собака.ru». Поговорить с лауреатом премии «ТОП-50» мы попросили директора фонда «Ночлежка» Григория Свердлина. Мой математически одаренный друг подсчитал: если «Булочные Вольчека» будут распространяться как сейчас, то через тридцать четыре года Петербург будет состоять только из них. Отвечает ли это твоим планам? У каждого человека есть миссия — продукт, который он должен выпускать в пространство. Моя — в кормлении людей. Чтобы узнать свою миссию, нужно быть осознанным: наблюдать за своими реакциями на уровне физики — какие мысли, эмоции родились от действия, как откликнулся организм. Человек рождается готовым механизмом: либо ты BMW и гоняешь, либо Land Cruiser и хорош на бездорожье. Если на спортивной машине поехать по оврагам, то двигатель себя не реализует, а подвеска посыпется. Я долго занимался не своим делом: десять лет провел в оптовых продажах — для меня это не было органично. Так внутренние механизмы изнашиваются. Твой механизм настроен на то, чтобы производить определенный продукт, будь то перемещение по буеракам или производство булок, — надо его найти. Когда ты понял, что все сложилось с «Булочными Вольчека»? У тебя были же еще сети «Теплое место» и «Булка хлеба», но именно с «Булочными Вольчека» ты вошел в историю. Все сложилось — такой формулировки в моей жизни нет. Когда решаешь, что сделал что-то классное, начинаешь деградировать. Первые два мои проекта пекарен «Булка хлеба» и «Теплое место» тоже были успешны, но из них мы ушли — потому что не договаривались с партнерами. «Булочные Вольчека» более ценностные, так как им никто не мешал: я делал только то, что нравится. Нас, основателей, было шестеро, сам продукт мы строили вдвоем. С человеком, в честь которого назван сметанник Фокина? Да. Его именем теперь названа молочная лавка Фокина: хотим делать свои магазины молочки — с доступными ценами, для людей. Сергей — большой любитель молока. У меня ощущение, что «Булочные Вольчека» существовали всегда, но им же только пять лет. Откуда взялась концепция бизнеса? Мы хотели делать вкусный и дешевый хлеб. То есть не места, куда люди приходят пить кофе с пирожным? Нет, кафе — не совсем моя история: я не про обслуживание, а про производство, логистику, продукцию скорее. Поэтому у нас и сервис минимальный: привет, до свиданья — все. Вы ориентировались на кого-то, когда стартовали? Ни на кого конкретного. У нас есть своя технология моделирования бизнеса: мы пишем легенду, сказку. Булочные были про молодую семью, которая открыла маленькую пекарню в деревне, — отсюда такой дизайн и атмосфера, домашность выпечки, десертов. Для молочных лавок тоже сделали сценарий — про то, как семейство физиков-математиков уезжает из города: у них дети, и они все вместе работают в молочном магазинчике. Это же про тебя — ты в физматшколе учился. Конечно. Я наполняю эти легенды эмоционально. Людей, кстати, мы тоже моделируем через мифы. Когда ищете сотрудников? Да. Если, скажем, стоит задача найти финансового директора, не апеллируйте выдуманными резюме и компетенциями, а смоделируйте его образ. Финдиректор же — это такой бухгалтер из магазина XIX века: представьте его именно в этом ключе. Как я уже говорил, если человек родился, чтобы разбирать мотоциклы, то ему не надо заниматься финансовым анализом. У меня есть сотрудник, который внутри компании сменил две должности, перешел на третью, и я вижу, что наконец он занимается своим делом — сделками с недвижимостью. Коммерсанты как купцы — устанавливают и развивают связи. У каждого типа связей своя механика. В недвижимости их устанавливают через давление. Я, например, по аренде всегда старался вести переговоры с позиции win-win, а не надо: они сами жесткие и любят, когда с ними так и разговаривают. Зато я умею договариваться с сотрудниками: там важно понять, чего хотят они, что нужно мне, как создать союз, любовь, секс. У тебя укладывается в сознании, что ты руководишь компанией, в которой работает 2000 человек? Нет, я не ассоциирую себя с генеральным директором такой конторы, чувствую себя гопником со Ржевки. Компания живет своей жизнью, операционным управлением я практически не занимаюсь. Ого! Я учился в «Сколково»: там топ-менеджеры жаловались, что не могутвыйти из операционки. Пытаются и о большом думать, и мелким заниматься, поэтому трещат по швам. Наша компания условно системная, сейчас в большей степени управляется связями с людьми. Я в ней мониторю энергию — те, в ком она есть, как правило, ответственны, решительны, способны на служение. Я даю им историю, обозначаю границы и устанавливаю менторские отношения. Человек действует, я — рядом, компенсирую, если что-то у него проваливается. Процесс будет таким, какие люди им управляют. Скажем, минимизация затрат у нас возможна потому, что я беру на работу экономных людей, в которых рациональность заложена. Бессмысленно добиваться ее от транжиры. Ты говоришь про служение — чему или кому? Своему соседу по процессу. Розница должна служить покупателю, отдел персонала — тому, кому он поставляет людей, и так далее. Несмотря на размер бизнеса, ты кажешься расслабленным. Это так? Тебе не нужно напряжение, чтобы функционировать? Напряжение нужно. Без усилия нет движения. Я за концентрацию и действие в расслаблении. Иногда получается. Если говорить о стрессе, то он, конечно, есть. У нас были разные угрозы, например долго не было денег и мы могли остановиться в любой момент. Были и другие сложности. На данный момент моя нервная система уже не отрабатывает входящие сигналы так, как должна, и паттерны, связанные с тревогой в прошлом, срабатывают периодически. Я стараюсь не реагировать на бессмысленные вибрации в мою сторону: если кто-то оставил злобный отзыв в Интернете, залил — как сейчас — в новой точке кислотой окна или скопипастил идеи — в Москве, например, открыли сеть булочных Фокина. Чтобы перестать резонировать, надо перепрограммировать свое мышление, эмоции, изменить нейронные связи. То есть сказать себе: «Теперь моя реакция на этот сигнал будет другая» — и, когда он придет, не забыть это отрефлексировать. Что действительно вызывает у меня тревогу, так это похвала. Когда ругают, я чувствую не только недовольство собой, но и радость. Человек не ушел, затаив обиду, — ведь, если я о ней не узнаю, значит, и исправить что-то не смогу. «Напряжение нужно. Без усилия нет движения» Кто тебя вдохновляет? Те, кто делает хорошие продукты для людей. Если бы Apple стоили в два раза дешевле, это был бы вышак. Они могут снизить цену, я думаю, но зачем-то создают себе большой денежный запас. Номер один в моем списке — IKEA, два — McDonald's: он же идеален для пищеварения, ни разу после него я не чувствовал себя плохо. Вот сейчас мы сидим в баре 76 — честный, хороший продукт, вдохновляет. Любой бизнес — про деньги, амбиции и изменение мира. В каких пропорциях у тебя это намешано? Вопрос не в пропорции, а в последовательности. Бизнес — инструмент реализации миссии собственника и тех, кого он пригласил на эту вечеринку. Он создал структуру, окунул ее в энергетический поток и зовет людей. Они встают в свои узлы и генерят свои миссии. Совокупность этих векторов дает продукт: все собираются в цепочку ценностей и выдают булки в красивом месте, доступно. И это меняет мир. Если пекарь не хочет печь, а логист — перемещать, то энергии в хлебе не будет. Но, если в каждую точку структуры поместить вибрирующий организм, мы получим сплошную длинную вибрацию. А деньги рождаются сами по себе: мы лишь задаем структуру их распределения. Я ответил на твой вопрос? Нет. Я спрашиваю: для тебя все это — способ не думать, на что жить? Самореализация? Для меня это — наполняться в моменте сейчас, двигаться к своей цели, реализовывать себя. И, конечно, обеспечивать себя и своих близких. Я свою деятельность и деятельность компании вижу в законах физики. Мы внутри нашей конторы определили три сущности, из которых состоит мир, и наша компания, мы сами — процессы, продукты и связи. Процесс — это действие, продукт — то, что оно производит, а связь — канал, в котором процессы обмениваются продуктами. Вот мы сейчас разговариваем с тобой. Я — процесс Вольчек Филипп — запускаю слова в твою сторону через наш канал, который мы создали, договорившись об интервью. Если ты получаешь, что тебе нужно, а я рождаю ту энергию, какую хочу, мы отлично проводим время. Теперь ответ на твой вопрос: я делаю именно такой бизнес, потому что хочется кайфовать все время процесса. И потому, что в этом мире я хочу и могу производить продукт и максимально его распространять. Зона распространения ограничена емкостью моей энергетики. Если я, Вольчек Филипп, чувствую, что ширина моей миссии больше Санкт-Петербурга, значит, иду в регионы. Ощущаю, что такого желания нет, — не иду. А оно есть? На данный момент нет. В Петербурге моя миссия не исполнена даже на 20 %, так что я должен развлекаться здесь. Но мы работаем с региональными партнерами. Пока на их энергии. Как ты представляешь свою миссию здесь хотя бы на 60 %? Мы отталкиваемся от желаний. Возможно, нам хотелось бы делать шаверму: я ее люблю, но найти хорошую — проблема. Или пиццу, или сэндвичи. То есть мы прорабатываем идеи и, когда есть возможность, что-то запускаем: молочные лавки хотели открыть еще три года назад. Булочные все же занимают 80 % моего времени: по-хорошему, их надо переделывать заново — видение уже другое. Ну, совершенствование — процесс вечный. Вечный, но мы не смогли за пять лет реализовать даже то, что изначально держали в голове: например, свои печенья, подовый хлеб, свердловскую слойку, ром-бабу — должен же кто-то в городе делать ее классно, так? Я к бабе спокойно отношусь, но буду тогда лоббировать кольцо песочное. Его мы год назад уже придумали, как произвести. Как и настоящий бублик из детства, который сырком Viola или вареньицем намазываешь и чаечком черным запиваешь. В том, что уже запущено, тоже не все идеально. Мне не нравятся полки для выкладки хлеба (неудобные!), упаковка, пластиковые цветы и так далее: в списке необходимых изменений — до сотни строк. Но, чтобы в эту ситуацию войти, нужно принять, что эти сто магазинов, как поезд, двигаются по своему маршруту, а я выдохнул, сел, налил чайку и нарисовал новые булочные. Вместо тревоги о том, что сегодня не доложили две плюшки в заказ, мне нужно подумать о мечте и написать новую легенду. Возможно, семья из первых булочных переехала в город. Может, там, в деревне, построили завод удобрений. Место съемки: Доходный дом Веге Наб. Крюкова кан., 14 Доходный дом в стиле ренессанс- ного палаццо с атлантами у въезда в курдонер построен в 1914 году архитектором Сергеем Овсянниковым и инженером Иваном Ставицким для заводчика Георгия Веге и часто именуется «домом шоколадного короля». Здесь жили высшие чиновники и военачальники, в порядке исключения управляющий домом сдавал квартиры артистам Мариинского театра и преподавателям Консерватории — в гостях у пианиста Александра Зилоти бывали Сергей Прокофьев и Игорь Стравинский.
