Почему дух времени — это фрустрация и гибридность? «Предсказания и откровения» от AES+F

19 июля в «Манеже» открывается ретроспектива главных оракулов российского искусства — коллектива AES+F — под названием «Предсказания и откровения». Редактор «Собака.ru» съездила в московскую студию группы, чтобы поговорить с Татьяной Арзамасовой, Львом Евзовичем, Евгением Святском и Владимиром Фридкесе о компьютерных играх, движении metoo, гламуре 2000-х и духе текущего момента. В 2007 году у вас уже была ретроспектива в Петербурге — в Мраморном дворце, в один год с китчевыми фотографами Пьером и Жилем. По телевизору шли клипы Пэрис Хилтон — закат эпохи гламура, воспевание которой вам приписывали. Помните, что тогда значило это слово — «гламур»? Владимир Фридкес: Мне кажется, я уже не понимаю, что такое гламур. Лев Евзович: Термин «гламур» обесценился со временем ровно так же, как «постмодернизм», и перестал что-либо обозначать. Но если говорить про дух времени, то, действительно, конец 1990-х и нулевые — время глобальной капиталистической эйфории, роста акций в любой сфере, в том числе и в искусстве. Было ощущение неестественного процветания во всем мире, которое закончилось с кризисом в 2008 году. С этим ощущением, с этим духом времени мы тогда и работали, использовали эстетику глянцевого журнала — рекламы, модной съемки, голливудских фильмов, а также компьютерных игр. Нам хотелось, чтобы зритель испытывал ощущение на грани удовольствия и депрессии. Половина зрителей видит в наших работах красивую картинку, другая половина видит критику общества. Арт-группе AES+F приписывают предсказание атаки на башни-близнецы 11 сентября и трагедии в Беслане. Еще одна суперспособность — точная фиксация духа времени: от гламура нулевых до #MeToo десятых. «Собака.ru» расспросила «аеэсов» о секретах мастерства перед открытием выставки с самоироничным названием «Предсказания и откровения» — совместного проекта «Манежа» и галереи «Триумф». Как вы этот дух времени «ловили»? Смотрели «Блондинку в шоколаде» Ксении Собчак? Лев Евзович (смеется): Нет, Ксению Собчак мы не смотрели, она работала в то время на другую аудиторию. Мы одни из первых начали заниматься пост-интернет-артом, то есть искусством, которое осмысляет все, что связано с Интернетом. Нас заинтересовал феномен компьютерных игр. Проекты Action Half-Life и Last Riot, где действуют дети и подростки, — про абсурдный «героизм», отчуждение и безнаказанность насилия в виртуальном пространстве. Вы сами играли в эти игры? Лев Евзович: Нет, сами мы не играли. Нас заинтересовала новая эстетика. Мы заметили, что образы компьютерных игр напоминают батальную живопись старых мастеров. На Венецианской биеннале 2007 года, где показывали видео Last Riot, к нам подходили молодые люди вашего поколения и говорили, что узнают знакомые детали из игр, в которые с детства играли: оружие, самолетики и прочее. Мы действительно включили интернетовский треш в композиции в духе Караваджо. Я не считаю, что обязательно надо самим играть: врач, который оперирует аппендицит, он же сам не должен страдать аппендицитом. Так же и мы. Миучча Прада Она посмотрела на нас и, улыбаясь, сказала: «О, а я-то думала, вы очень молодые художники…» Скриншоты вам делали ассистенты, получается? Владимир Фридкес: Конечно нет, мы сами выбираем все визуальные материалы и референсы к проекту, в том числе и скриншоты из игр. Смешной случай был с Миуччей Прадой. Она была на открытии российского павильона, ей там понравилось наше видео, и она подошла познакомиться с нами. Она посмотрела на нас и, улыбаясь, сказала: «О, а я-то думала, вы очень молодые художники…» Но потом, когда поняла, что сказала не совсем политкорректную вещь, добавила: «Но теперь я вижу, что вы очень умные». Ваш «Пир Трималхиона» — про апогей удовольствия и потребления в «шестизвездочном» отеле. Вы ездили в подобные места исследовать феномен? Лев Евзович: Мы ездили туда не в качестве исследования, а отдыхать. Первая идея работы «Пир Трималхиона», кстати, появилась в Египте, где мы сидели в каком-то пятизвездочном отеле. Татьяна Арзамасова: Мы увидели там на фасаде огромную фреску, почему-то изображающую мумификацию, копию из Долины царей. А рядом делали массаж на специальных столах, и этот процесс был похож на изготовление мумии. И тут родилась идея о связи удовольствия и наслаждения с депрессией и смертью, с ощущением надвигающегося ужаса. Евгений Святский: Вот создали райскую жизнь на Земле, а она все время подвергается непредвиденным, случайным катастрофам — извержениям вулканов, цунами и т. п. А потом райская жизнь регенерируется и люди возвращаются к своим удовольствиям. Это была наша рефлексия над теми явлениями, что мы наблюдали. Это словно в воздухе висело. А сейчас что висит? Евгений Святский: «Перевернутый мир», «Турандот». Лев Евзович: На тему десятых годов мы сделали работу Inverso Mundus — про смену ценностей и сомнения насчет их существования. Inverso Mundus — это популярные гравюры, карикатуры времен Возрождения, изображающие «мир наоборот»: рыбы летят в небе, ученики наказывают учителей и т. п. Мы задались вопросом: может быть, мы уже живем в перевернутом мире, а новая норма — перевертыш по отношению к старой? В этой работе есть эпизод, который мы буквально воспроизвели из этих карикатур, — свинья режет мясника. И мы получили много писем от «зеленых» — кстати, большинство было из Америки, — которые писали, что мы реализовали их мечту: наконец-то животное взяло реванш у человека. Татьяна Арзамасова: Продолжение этой темы — видеопроект «Турандот», который на выставке в «Манеже» покажут, в форме трансляции оперы. А в январе 2020 года вы увидите его как отдельный проект, без музыки Пуччини, — в общественном пространстве Лахта Центра на Новой Голландии. «Турандот» — про будущее, действие перемещено в 2070-й год. Китай — всемирная империя, владеет всем миром, а правит ею принцесса Турандот. Это технофеминистическое общество, где мужчины вообще изгнаны — такая победа феминизма. Мы задались вопросом: может быть, мы уже живем в перевернутом мире, а новая норма — перевертыш по отношению к старой? То есть вы перестанете снимать красивых подростков в духе Караваджо и начнете снимать про бодипозитив? Евгений Святский: Уже сняли! Лев Евзович: Мы снимали для «Турандот» самых разных женщин, в том числе и полных. Но в том числе мы сняли и красивых мужчин — уже не подростков, а именно мужчин. Тема новой волны феминизма присутствует и в Inverso Mundus. В реальной истории мужчины-инквизиторы наказывали женщин за колдовство, в нашем проекте женщины-инквизиторы мучают мужчин на пыточных инструментах, которые выполнены в духе дизайна IKEA. Евгений Святский: Вполне пригодных для домашнего обихода. (Cмеется.) Лев Евзович: К вопросу об «откровениях» — это было до того, как возникло движение #MeToo, то есть мы проект задумали в 2012 году, вышел он в 2015-м. Как вы ловите дух времени, актуальную эстетику? На кого подписаны в «Инстаграме», в «Телеграме», какие издания читаете? Евгений Святский: Мы вполне пользуемся всеми современными источниками информации (может быть, кроме ТВ), соцсетями, смотрим сериалы HBO и Netflix. У AES+F есть и инстаграм, и страница в «Фейсбуке» (есть и наши личные). Лев Евзович: Кроме того, мы участвуем в выставках по всему миру, там видим работы и молодых художников. К тому же информационный поток сейчас крайне агрессивен. Когда мы начинали, была проблема найти какую-то важную информацию, а сейчас проблема — избавиться от неважной. Что сейчас — дух времени? Лев Евзович: Гибридность — слово, которое, почти как постмодернизм и гламур, уже ничего не значит, но тем не менее. Это когда война не война, но в то же время война, когда невозможно ответить на ваш вопрос. Евгений Святский: Масса людей сейчас испытывает фрустрацию, ощущение неясности и тревоги. Мир стоит на пороге перехода в новую эпоху, одновременно происходят технологический прогресс и консервативная реакция на него. Лев Евзович: Совсем главное про наше время — развитие технологий, в том числе биотехнологий. С другой стороны, психология человека не меняется. Мы настолько же жадны, щедры, добры и злы, как это было в Средние века. Текст: Александра Генералова