Несгибаемые русские женщины: сцена как дом памяти

Когда от меня требуют дать навигацию по театрам (что посмотреть?), я теряюсь, мало ли какой вкус у того-иного зрителя. И всё-таки премьеру «Московского хора» Людмилы Петрушевской в постановке режиссёра Никиты Кобелева в Театре имени Маяковского можно назвать событием. Не планетарного масштаба, конечно. Но на фоне театральных распрей и скандалов попытка молодого (32 года!) человека всерьёз заняться сценическим творчеством и прикоснуться к национальной памяти – уж точно заслуживает внимания. ПЬЕСА Петрушевской написана в 80-х годах, а действие происходит в 1956 году. Любительский хор репетирует своё выступление на грядущем международном фестивале студентов, а его участники замешаны в крутой драме семейства московской «воительницы» Лики, женщины трудной судьбы с жёстким характером. Из многолетней ссылки возвращается сестра Лики, странная несчастная женщина Нета, с дочерью. Сын Лики Саша тем временем собирается уходить от своей жены и дочери к новой любви, и там уже заведён ребёночек (в сочинениях Петрушевской дети заводятся хронически, жизнь жадно берёт своё!). Лика готова принять и поселить у себя сестру – нормы порядочности в то время это предполагали. Итак, заваривается и кипит густая каша общего, мучительного коммунального житья. Это не мужской мир сражений и достижений, это мир «терпил» истории, мир тягомотных страданий, мир горестного быта, диких бессмысленных склок, раздражения от мелочей. Это мир женщин, принявших на себя изнанку истории, и главная их задача – просто сберечь плоть. Хоть какую-то. Уберечь цепь рода от распада... Трудность современного воплощения этой пьесы в том, что уже были два знаменитых спектакля. В 1988 году «Московский хор» поставил Олег Ефремов в МХАТе, и Лику играла сначала Ангелина Степанова, потом – Ия Саввина. В начале нового века появился выдающийся спектакль Игоря Коняева (худрук постановки – Лев Додин) в петербургском МДТ, есть телевариант, и кто видел, вряд ли забудет Татьяну Щуко в главной роли. Если идти по пути тщательной реконструкции быта, выплетания психологических подробностей, то сказать своё оригинальное слово в деле воплощения пьесы было бы маловероятным. Режиссёр пошёл другим путём. Он не потревожил текст Петрушевской – сокращения микроскопические. Но вместо бытовой трагикомедии у него получилась своеобразная «мистерия памяти». Зрителям выстроили места на сцене, развернув их лицом в зрительный зал. А действие происходит в этом самом зрительном зале, чинном, академическом зале Театра имени Маяковского, среди красных кресел, где расположены отдельные приметы быта (художник Моника Пармале). В пьесе часто упоминают мёртвых – погибших, замученных, сгинувших. Ведь когда-то, по пьесе, существовала огромная русская семья, сейчас остались одни кровоточащие осколки. И каждый раз, когда персонажи поминают своих мертвецов, в зал выносят и ставят большие фото (это реальные фото умерших родных артистов, занятых в спектакле). Фотографий всё больше, они словно участвуют в действии наравне с живыми. А наверху, на третьем ярусе, – портреты славных ребят, чьи сочинения репетирует московский хор, – Бах, Моцарт, Перголези и Шуман. Им-то хорошо, они уже на недосягаемой высоте и бесконечно далеки от проблем сгоревшей каши, старого пальто, беременности незамужней внучки, страстной ненависти женщины к собственной дочери, распутства единственного мужчины в семье... Переполненное эмоциями русское женское царство глубоко печально, притом что текст бликует юмором и публика то и дело хохочет. Но надо понимать, что пережили эти женщины, почувствовать их замученность, их одиночество, их тоску – и отчаянное желание жить. В построенном режиссёром «доме исторической памяти» сильно активизируется личная память. Я смотрела и думала – ведь свирепая и прекрасная ругательница Лика – это моя бабушка, её легкомысленная внучка Ольга – мама моя, а ребёночек только что народился и лежит в коляске – это ж я лежу. И в моей семье есть свой реестр убитых, пропавших, сгинувших. И всё равно победил сводный «хор» несгибаемых, упрямо поющих, воспроизводящих жизнь в любых обстоятельствах, – сводный хор народа! Режиссёр ставит не текст Петрушевской, который сам по себе хорош, и отдельные реплики даже вызывают аплодисменты. Он стремится воплотить музыку автора, то, что кажется сумбурным, нелогичным, а на деле подчинено строгим музыкальным законам, когда развиваются темы и мотивы. Актёрский ансамбль отлично согласован, много прелестных молодых лиц, но, разумеется, зрителю трудно не обратить внимание прежде всего на работы Евгении Симоновой (Лика) и Татьяны Орловой (Нета). Для Симоновой главное не выделка мощного и лютого характера, а то, что основная мелодия её героини – спасти семью, удержать жизнь от распада, сберечь семейные связи. Она хлопочет неистово, трудится душой постоянно, и на всём её облике интеллигентной москвички в кружевном воротничке (это одна из чеховских сестёр выжила в ХХ веке?) лежит бремя «большухи», как раньше говорили в народе, то есть главной женщины в доме. Татьяна Орлова, изумительная эксцентрическая актриса, выводит иную мелодию. Её героиня от перенесённых страданий скатилась в «тёмное сознание», опустилась нравственно и повредилась в уме. Сначала она выглядит как безвредная чудачка. Но во втором действии у Орловой огромный монолог, она сочиняет жалобу правительству на всю свою жизнь. Я не знаю, кто бы, кроме Орловой, сумел сделать это так фантастически смешно – и так неподдельно жутко... Спектакль эстетически привлекателен во всех составляющих – однако не могу не отметить работу известной художницы по костюмам Виктории Севрюковой, которая удивительно прониклась замыслом театра – одежды сочинила скромные, верные общему духу времени, но стильные и даже элегантные. Конечно, найдутся те, кто главный принцип постановки (перевёртыш сцены и зала) отвергнет в принципе. Однако напомнить в художественном виде о том, как русские женщины перетаскивали на себе историю ХХ века, кажется мне достойной и полной смысла задачей. И ещё: говорят, режиссёров нет. Где настоящие худруки? И всё каких-то фантомов назначают руководить театрами. А вот у нас подрастает молодой человек, Никита Кобелев, уже десяток спектаклей сочинил, серьёзно и ответственно. Да и кроме него полно режиссёров, способных и работящих. И откуда, для каких нужд власти выкапывают этих грымовых–бояковых, один чёрт знает.