Он не любил начало января: личная жизнь и судьба мецената Сергея Щукина

Выставка шедевров из собрания мецената Сергея Щукина, 165 лет со дня рождения которого отмечается в этом году, носит название «Биография коллекции». Посещения зашкаливают! «Вечерка» рассказывает о судьбе и личной жизни коллекционера. Иван Васильевич Щукин считал шаги. На счет десять разворачивался и шел обратно. Нет сил сидеть, нет сил стоять. С Катей трудно. Характер — огонь. Она далека от идеала купеческой жены, чуть что — выгибает шею. Но сейчас... — Родили-с Екатерина Петровна. Мальчик. Ох ты ж, Господи, воля твоя! ...Катя будет рожать десять раз, и каждый раз он будет переживать это, как первый. Но в тот день сердце болело особенно. Оказалось — неспроста. Сережа родился слабеньким, маленьким, а когда начал было лепетать, выяснилось, что он страшно заикается: при попытке сказать слово краснел и натужно вымучивал его, будто через боль. Кого только из лекарей не приводил Щукин-старший для лечения сына. Все бесполезно, все врут, надеясь заработать! Однажды, еще маленьким, Сергей подслушал, как родители обсуждали его будущее. Он все слышал, спрятавшись за тяжелой портьерой. Даже учеба ему не светила, заике! Проплакав полночи, он решил, что будет помогать себе сам. И с тех пор с упорством делал гимнастику и спал только с полностью растворенным окном даже в мороз. Сначала болел, а потом окреп, развился, а подростком был отправлен на лечение заикания к мэтру — доктору Денгарту в Тюрингию. ...Род Щукиных и Боткиных соединился славно: Щукины — трудяги, из Боровска, из старообрядцев, Боткины — из тихого Торопца, упрямые умницы, купцы, близкие к интеллигенции с либеральными взглядами. Мать, Екатерина Петровна, тяготела ко всему французскому, была ярой западницей. Детей за ошибки в диктантах, которые диктовала сама лично то по-русски, то по-французски, она поколачивала, разве что Сережу, убогонького, жалела. Отец, Иван Васильевич, приветствовал все немецкое, отчего дети и учились у немцев, больших мастеров по части торговли и мануфактурных дел. Но в Тюрингии Сереже было скучно. Занятия с Денгартом были тяжелыми, разве что лекции по коммерции, которые он слушал, грели душу: мир денег, куда ему так хотелось войти, распахнул ему свои двери, и он будто чувствовал, как и чем можно заработать. Спустя три года случилось чудо: он сказал предложение почти без напряжения. Денгарт учил: не спеши, говори обстоятельно. Полностью заикание не уйдет, но и не помешает. А обстоятельная речь — возможность поразмышлять. Эту манеру речи он сохранил на всю жизнь. Уже к 18 годам Сергей Щукин не знал жалости к себе и не собирался жалеть тех, кто стоял у него на пути — по части дел и заработка. Позже Андрей Белый, искренне любивший Щукина, заметит, что девиз «Давить конкурентов» был в его жизни главным. Сергей хотел только побеждать. В 19 лет он вернулся домой — стройный, красивый, элегантный. В 1878 году Иван Щукин учредил торговый дом «И. В. Щукин с сыновьями», и Николай, Сергей и Петр заняли в нем равноправные места, Дмитрий пока служил. С первых же дней стало ясно: Сергей — коммерческий гений. Дочке председателя правления Донецкого каменноугольного товарищества Лидочке Кореневой было девятнадцать, и Сергею представили ее как невесту брата Петра. Она поразила его красотой. Миг — и все переменилось: он отбил у брата невесту. Но ведь это была любовь! Кстати, Петя, скрупулезно фиксировавший все события, происходившие в семье, обошел случай этого увода невесты из-под носа абсолютным молчанием. Лида вышла за Сергея, а Петя долгие годы жил холостяком, потом отбивался от приставучей любовницы, а затем женился на вдовице с детьми. Сергей называл Лидочку шамаханской царицей. Они были абсолютно раз ными, что не мешало им быть счастливой парой. Лида обожала драгоценности, наряды, светские вечера. Сергей ел пустую картошку или гречку, считая баловством даже соусы. Куда «вкуснее» было ему созерцать свою красавицу — было в Лидочке что-то магическое, не зря же до Щукина ухаживали за ней десятки мужчин, включая Великого князя Сергея Александровича! Четыре года Лида исправно рожала, Сергей занимался делами, но когда старшему Ване исполнилось пять, а младшей Кате — год, Щукины наняли «полк» нянь и гувернанток и отправились путешествовать. В наше время о таких «концах» не стоит и говорить: Турция, Греция, Египет. Но ведь тогда путешествия были иными. А Сергею нужны были острые впечатления и своего рода экстрим. И только смелые люди могли отправиться в Индию и объехать вдоль и поперек: Сергей — верхом, Лидуша — на носилках, а когда и как придется. Они упивались друг другом и впечатлениями, и кто знает, не вкуси Щукин этих ярких красок, оценил бы он в свое время Гогена и Матисса, или нет... Был ли он счастлив с Лидой? Конечно. Она была главным бриллиантом его коллекции, которая постепенно начала собираться. Лидушу коллекционирование не прельщало. Она ничего не понимала в картинах. Но ей нравилось, что муж приобрел особняк Трубецких, пусть и выделив старухе Трубецкой квартирку во флигеле. Дома было хорошо и роскошно. И много любви — и к ней, и к картинам. 1905 год перетряхнул страну. Зацепил он и Щукина, но не так, как всех. Волнения волнениями, но разве это не повод для заработка? В момент, когда спрос на текстиль упал до нуля, Сергей Иванович скупил его весь, опустошив склады, а затем, когда жизнь начала входить с мирное русло, продал его, заработав как минимум миллион. Это была феерическая сделка. Он и подумать не мог, что над его головой, которую уже начала украшать благородная седина, сгущаются тучи и судьба готовит ему испытания, из которых самым маленьким была бы потеря денег... В ноябре 1905 года исчез без следа его сын Сережа. Щукин ругался с ним — парень поддерживал революционные идеи. Осторожный Щукин решил пересидеть смутные времена за границей. Уезжать собрались все: Сергей и Лида, дочка Катя, сыновья Ваня и Гриша, их с Лидушей боль, глухой от рождения. А Сергей исчез. Поехали без него, решив, что он объявится. Но в марте 1906-го под деревню Хорошево вынесло по половодью на берег труп молодого человека. Стали опознавать, обнаружили заявку на пропавшего Сергея. Экономка Щукиных опознала молодого барина. Газеты растрезвонили: самоубийство. Что, почему? Никто толком не знал. Начали шипеть — все из-за отца, он черную сотню поддерживал, а Сережа перенести этого не мог. Лида и Сергей переживали трагедию вместе, пытались отвлекаться на других детей: Ваня поступил на учебу в университет, Катя — красотка, Гриша явно влюблен... Но забыться было невозможно. А перед Рождеством 1907 года Лидуше вдруг стало нехорошо. Несколько дней — и она сгорела, как свеча, красавица, никогда не болевшая... По Москве поползли новые слухи: отравилась! Не простила мужу смерти сына... Щукин обезумел: не осталось ничего, ничего! Даже портрета ее — и того не было. Спас Серов, живший неподалеку: пришел к Щукину и нарисовал портрет Лиды в гробу — смерть не стерла страдания на ее лице. Щукин велел забальзамировать тело; в металлическом гробу оставили окно со стеклом... Ему хотелось умереть. Но были дети... И картины. Жизнь предстояло наполнить каким-то новым смыслом. Он взялся перестраивать особняк, скупленные картины уже вытесняли из него жильцов. Через год, думая с ужасом, как встретит день смерти жены, Щукин получил траурную телеграмму. Он открыл ее, думая, что кто-то из друзей прислал соболезнования. Но это была черная весть: брат Иван застрелился в Париже. Иван, как сплетничали, проматывал деньги «на баб». Последняя кокотка, Берта, обходилась ему особенно дорого, он начал уже избавляться от картин, которые скупал по примеру брата. Неоплаченных векселей скопилось множество, он не раз просил помочь, но... За день, прошедший после этого известия, Щукин поседел полностью. «Добило» его известие о кремации брата: религиозному Щукину одна мысль об этом была невыносима... Он знал — за его спиной шептались о злом роке. Дети совершали глупости: Катя стала героиней светской хроники, шокируя Москву то золотыми накладками с бриллиантами, поставленными на здоровые зубы, то неудачным замужеством. Ваня женился на профурсетке, которая вскоре ушла от него, потребовав ежегодного содержания в 60 тысяч. Да бог со всеми! Душу согревали собирательство и Гриша, вечно погруженный в себя... Теперь в смысле коллекционирования они соперничали с Иваном Морозовым. Вкусы у них различались, и погоня за новыми шедеврами хоть как-то «заводила» Сергея Ивановича. Он был неровен в своих пристрастиях: на смену поднадоевшему ему Сезанну пришел Ван Гог, он влюбился в Гогена и почти разлюбил его... Последней страстью Щукина стал Матисс, ради которого он шел на любые траты. Ему, предрекал Щукин, а также Дерену и Пикассо, и будет принадлежать будущее... 1 января 1910 года Щукин думал о том, как страшно год за годом переживать эти дни, безжалостно забравшие у него любимых людей. А 3 января газеты взорвались сообщениями о самоубийстве Гриши... Щукин отказывался верить. Гриша отстоял обедню в годовщину смерти матери, молился и плакал, был тих и ласков, пошел к себе, прислуге велел идти и... Выстрелил в сердце. Как написали врачи, совершил самоубийство «в припадке расстройства умственных способностей». На прощание с Гришей пришла вся светская Москва. Газеты писали о «крыле смерти», в толпе шептались: молодежь жизнь не ценит, Тарасов застрелился, покровитель Художественного театра, отец-основатель кабаре «Летучая мышь», а все из-за Олечки Грибовой, тоже застрелившейся, в нее и Гриша Щукин был влюблен... Потом началось другое: у Щукиных денег — пропасть, а дети ненормальные. А все почему? Да потому что отец, Щукин, ересь и безбожество собирает, а проще сказать — всякий хлам... Щукин не воспринимал эти слова. Он, развивший свой вкус и обладавший фантастической интуицией, верил в свою коллекцию. Свое собрание городу он завещал еще в 1907 году. А в мае 1910-го белый как лунь Сергей Щукин выделил 100 тысяч рублей на создание Психологического института при кафедре философии историко-филологического факультета Московского университета. Условие было лишь одно: он должен носить имя Лидии Григорьевны Щукиной. На открывшемся в 1911 году институте на Моховой скромная доска увековечила имя Лидуши. Теперь от тоски и печали Щукина спасали только страсть к картинам и музыка. Как любила музыку Лида! Он заслушивался смятением скрябинских пассажей, особенно хороша была музыка гения в исполнении его жены, Верочки Скрябиной. Щукин знал, что Скрябины разъехались, и начал ухаживать за Верой. Она ухаживаний не отвергала, но от замужества отказалась, надеясь еще восстановить отношения со Скрябиным. Тогда Щукин принялся ухаживать за ее подругой — Надеждой Конюс. Она тоже была замужем, но давно в плохих отношениях с супругом. Начав этот роман от тоски, Сергей Иванович неожиданно увлекся Надеждой Афанасьевной — она была проще Веры и покойной Лидуши, но зато в ней было много тепла и сердечности. Через три года после знакомства они поженились. Ему было 62 года, ей — сорок четыре. Особняк Трубецких на Знаменке теперь пугал Щукина: когда-то любимый им дом ныне ассоциировался только с трагедиями. Из суеверных соображений он побоялся перевозить туда новую семью и переехал к Наде — на Большую Никитскую, а галерею открыл для посещения. Через год родилась Ириночка. Пламя революции пожирало рожденных ею детей... К 1918 году Щукин понял, что обратного хода у этой истории нет. Он не смог сдать свою коллекцию на хранение в Кремль или Музей изящных искусств, и убедил Комиссию по охране памятников и художественных сокровищ при Совете рабочих и солдатских депутатов назначить ее хранителем своего зятя Михаила Келлера, второго мужа дочки Кати, отлично знавшего коллекцию. Просьба была услышана и Щукин успокоился: так можно было рассчитывать на то, что в галерее не будет чужаков. Правда, в 1921 году Келлер был вынужден сдать коллекцию Комиссии по делам музеев при Наркомпросе. В ней было без малого триста работ... Сергей Иванович потихоньку переехал с семьей в тогда удаленное от центра Кунцево. Они жили на солдатенковской даче. Внешне он был счастлив, но в сердце его ходили тучи: он понимал, что рука революции достанет и его... Реально бежать можно было только через Украину. И однажды его жена с Ирочкой и гувернанткой сели на поезд. Иру научили отзываться на имя Тамара. Так же звали и ее красивую разодетую куклу, единственную игрушку, взятую в дальнюю дорогу. На границе один из пограничников почуял неладное и пытался куклу отнять, но девочка зарыдала и возмущенные пассажиры заступились за нее. А в кукле были зашиты бриллианты и золото, другие деньги Щукина давно лежали на иностранных счетах. Беглецы добрались до Германии по поддельным документам. Теперь готовился отъезд Сергея Щукина с сыном... Поддельные документы были сделаны идеально, но беда была в другом: Щукина узнавали даже дворники. Но тут судьба была милостива. Побег состоялся. По распоряжению новых властей всех, кто не вернулся в город с дач, считали укрывшимися, и их имущество подлежало конфискации в пользу государства. Щукину было наплевать. В Киеве они расстались с Ваней. Сергея Ивановича ждал путь в Веймар. ...Последние его дни проходили в Париже. В отличие от многих эмигрантских семей Щукины не познали унизительной нищеты, деньги на счетах позволили им вести достойную жизнь, и его сердце было спокойно относительно будущего семьи. Грезилось лишь ушедшее — прекрасная Лидуша, умершие братья и сыновья. Ваня работал далеко, в Бейруте, он отлично разбирается в искусстве... Мысли о вложениях в искусство не тревожили Щукина. Он ни о чем не жалел, в глубине души понимая, что Матисс и Пикассо, в какой-то момент выживавшие на его деньги, могли и не дождаться понимания — если бы не он, русский купец... СПРАВКА Сергей Иванович Щукин умер 10 января 1936 года в Париже. Он так не любил начало января... Его сын Иван Щукин учился на филологическом факультете Московского университета, затем окончил Сорбонну, где получил историческое образование, занимался персидскими миниатюрами, еще до Второй мировой уехал жить в Ливан. Погиб там при взрыве самолета в 1975 году. Катя Щукина скончалась в 1977-м. Надежда Конюс умерла 27 февраля 1954 года. Ирины Щукиной не стало в 1994-м. Сейчас память о деде поддерживает ее сын, Андре-Марк Делок-Фурко. Блистательный институт психологии, которому так помог Щукин, и ныне поставляет стране замечательных специалистов. С советских времен иногда всплывает легенда о том, что в его коридорах нет-нет да и мелькал полупрозрачный силуэт женщины в белом. Говорят, так напоминала о себе Лидуша, несправедливо забытая долгие годы.