Эдита Пьеха: С детства мечтала о белом свадебном платье
Народная артистка СССР Эдита Пьеха 31 июля отмечает очередной день рождения: ей исполняется 82 года. Эдита Пьеха – удивительный человек и прекрасный рассказчик. Кроме этого, она хлебосольная хозяйка, которая с порога заявляет: «Пока все не съедите, отсюда не выйдете». Однажды мне посчастливилось стать участником такого двенадцатичасового застолья в гостях у звезды советской и российской эстрады в качестве интервьюера. Надо сказать, что к встрече гостей Эдита Станиславовна готовится основательно. На столе настоящее французское вино, четыре-пять сортов деликатесной рыбы, несколько диетических салатов, куриные крылышки, борщ и, конечно, бигус, который она сама обожает. В загородном доме растапливается камин… «Отчим поднимал на меня руку» – Я никогда не планировала стать артисткой, ею меня сделали журналисты. Не снимались в 1956 году клипы, не было рекламы, лишь фото, кинохроника да статьи. Я даже помню первую публикацию о себе, называлась она: «Солистка веселого ансамбля»… Так вот, о певческой карьере я не думала вообще. Я дочь шахтера, получившая диплом учительницы начальных классов и еще, не знаю откуда, генетическое умение выживать в любой ситуации. Мой отец рано умер. Мама вышла замуж во второй раз. Тогда мы переехали из Франции в Польшу. Отчим требовал, чтобы я взяла его фамилию и называла его папой. Но я, будучи 7-летней девочкой, кричала ему: «Я всегда буду Пьехой. И когда у меня родится сын, назову его Станиславом, как папу». Отчим не простил и периодически позволял себе поднимать на меня руку. Я пела в хоре. Пан Юзеф Шурко – руководитель хора – мне как-то сказал: «Знаешь, ты будешь известной артисткой». Я никак не могла понять, почему он так говорит. И вот, попав в Россию, на первой же репетиции хора польского землячества, куда я записалась, дирижер Шура Броневицкий сказал: «У вас хороший голос, вы будете у нас солисткой». Мы стали вместе работать. Вскоре появились песни, которые композиторы писали лично для меня – Фельцман, Фрадкин, Флярковский, Морозов, Пожлаков. Много писал и сам Броневицкий. – У вас абсолютный слух? – Знаете, а у меня даже нет музыкального образования, я ушами пою. Покойный Александр Броневицкий умел меня программировать, причем в плохую сторону. Например, как-то сказал: «Ты никогда не выучишь английский язык». Я легко заговорила по-немецки; выступив пять раз на Кубе, начала говорить по-испански. А вот с английским – проблема… Не дал он мне и научиться плавать. У меня уже начало получаться, но Александр Александрович приревновал меня к тренеру. На этом моя дружба с водой закончилась. Еще он меня запрограммировал на то, что я никогда не научусь водить машину и нотную грамоту мне знать не обязательно. А когда мне предложили учиться на вокальном отделении консерватории, он отрезал: «Нет, тебя там испортят. Вот что есть от природы, то пусть и останется». И вот так я всю жизнь песни на слух учу. «Броневицкий толкнул меня и стал душить» Я сама предложила Броневицкому пожениться, не хотела быть просто его любовницей. Но он оказался неверным мужем и от этого жутко ревнивым. Наверное, он считал, что я такая же, как он. Откуда бы я ни возвращалась: от портнихи, из парикмахерской, из магазина, – Сан Саныч неизменно спрашивал: «С кем шлялась?» Бил меня по лицу, я отвечала взаимностью. Мы часто дрались. Об этом знал весь Ленконцерт, куда в то время был прикреплен ансамбль «Дружба», и все работники гостиниц, где мы останавливались во время гастролей. Однажды приревновал к молодому человеку, который помог мне донести сумки до отеля. Толкнул меня в номере и стал душить. Я вырвалась, взяла туфлю и говорю: «Вот сейчас я тебя убью. Что я могла сделать с этим эстонцем? Где? Под прилавком в универмаге?» Постоянно приходилось оправдываться и давать отпор. При этом его самого я не раз заставала с другими дамами. Он был очень любвеобильный, ему нравились женщины. Как-то вернулась со съемок из Москвы на день раньше, а Сан Саныч открывает мне дверь раздетый. «А что ты, спал?» – «Тут пришла журналистка, я ей интервью даю». – «В таком виде?» Все это я терпела десять лет, потом развелась с ним. «Владимир Поляков был моим страстным поклонником» В 1992 году в моей жизни вновь появился персональный композитор – Владимир Поляков. Оказывается, он всегда был моим страстным поклонником. Еще в 1963 году он отважился подойти ко мне после концерта за автографом. Но расписаться оказалось не на чем. Тогда я предложила: «Дайте ваш адрес, я пришлю вам свою фотографию». И я действительно отправила конверт адресату Владимиру Полякову и забыла потом об этом. Где-то через год, в 64-м, у нас были большие пятидесятидневные гастроли в парижской «Олимпии». В один из вечеров мы с коллективом зашли в ресторан «Максим». Представьте: я – жена Броневицкого, у меня уже Илонке 4 года, сидим за столиком, слушаем песни русских эмигрантов. Вдруг ко мне подходит высокий седовласый мужчина и говорит: «Я хочу спеть для Эдиты Пьехи». Он меня совершенно очаровал, подарил свою пластинку. Спрашиваю: «А вы кто?» «Разрешите представиться, Владимир Поляков», – ответил он. Это был отец Марины Влади. Та встреча врезалась мне в память, и в 92-м году, когда мы познакомились с Володей, я поняла, что тогда, 28 лет назад, это был звоночек о встрече с его полным тезкой. «Мы прожили в гармонии более 12 лет» Оказалось, что Владимир Петрович – крутой партизан. Работая сотрудником аналитического центра администрации президента России, он сочиняет музыку. В молодости играл в военном оркестре… Однажды я услышала, как он играет на клавишах красивую мелодию. Спрашиваю: «Чья это музыка?» «Да, – говорит, – моя». Вскоре он подарил мне первую песню «Телефонный роман». Наше знакомство встряхнуло нас обоих: у него из-под пальцев стали одна за другой сыпаться мелодии, а мне вновь захотелось петь. Володя развелся с женой и сделал мне предложение. Мы прожили в гармонии более 12 лет и создали вместе много красивых песен, в большинстве случаев стихи к ним подбирала я. Ради Володи я даже сменила фамилию. В паспорте у меня появилась новая запись: «Эдит-Мария Пьеха-Полякова». Венчаться мы не торопились, чтобы не подумали, что это ради рекламы. Хотя я с детства мечтала о белом свадебном платье, у меня его никогда не было. Не случилось. – Впервые слышу, что у вас двойное имя. – Меня все близкие называют Дитой, по-польски и по-французски имя звучит как Эдит, а полное – Эдит-Мария. Я была первой внучкой у моей бабули Марии. – Владимир Петрович оказался хорошим мужем? – Я всегда чувствовала себя Вассой Железновой. Всю жизнь выполняла роль мужчины – сама зарабатывала и обеспечивала семью, руководила мужским ансамблем… Володя – первый человек, с которым я почувствовала себя женщиной. Он меня и баловал, и научил отдыхать. Все началось с поездки в Израиль. Утром я проснулась в гостинице и, как обычно, спросила: «Во сколько концерт?» «Никаких концертов, только отдых», – отрезал он, и мы целых десять дней просто гуляли и наслаждались общением. «Было много обид и обманов» – Почему вы расстались? – Причина смешная, но я не выношу лжи. Однажды выяснилось, что все его песни не его. Он их покупал у других композиторов и выдавал за свои. Но почему мне не сказал? Я обиделась и развелась с ним. Через три года он умер. Надо сказать, что хозяйка в процессе застолья ела очень мало, в основном фрукты, овощи и рыбу. Певица призналась, что мясо не ест с самого детства, а в качестве спортивных нагрузок предпочитает активную ходьбу. Когда была моложе, проходила в день не менее 20 км. – Эдита Станиславовна, а Илону вы тоже растили в вегетарианских традициях? – Дело в том, что Илонку до 15 лет воспитывала бабуля. Она ее ни в чем не ограничивала и жутко раскормила. Представляете, если цыпленок табака, то сразу две штуки. Как-то мы поехали с дочкой во Францию в гости к моей тете, и та, узнав, сколько весит Илонка, вызвала врача. Врач поставил диагноз: волчий желудок, то есть расширенный. Она уже просто не могла есть меньше. В гостях же вместо целой курицы ей, как всем, давали только ножку, что казалось для нее тяжелой диетой, и она очень из-за этого плакала. Потом привыкла, похудела и уже через месяц посмотрела на себя другими глазами – оказывается, она не уродина. Позже за границей я покупала ей вещи, примеряя их на себя – у нас стали одинаковые фигуры. – У вас очень уютный и красивый дом. – В этот дом я вложила десять лет своих страданий. Было много обид и обманов. Сначала я купила халупу за 25 тысяч рублей у какого-то жулика. Потом за 30 тысяч ее снесла и начала стройку. Сначала здесь работали халтурщики, потом жулики, потом умельцы-профессионалы, безумно завышающие цены. Все, что зарабатывала, вбухивала в строительство. Трижды переделывали отопление. Сначала оно было дровяное, потом солярочное, позже электрическое. Теперь, слава Богу, все работает, горячая вода есть, сауна и канализация функционируют, на улицу в туалет бегать не надо, здесь я живу, как в нормальной хорошей квартире. Конечно, по западным меркам в среднеобеспеченной. Но для меня это хороший дом. А жалею, что сразу не построила его большим. Ну хотя бы пару комнат еще добавить нужно было. Потому что, когда приезжают друзья, кроме как на диване-кровати в гостиной, их уложить некуда. – Что сегодня является главной ценностью в жизни? – Каждый день хожу в лес, чтобы поддерживать здоровье. Для меня важней всего на свете, чтобы я, просыпаясь, знала, что хочу идти на «свою трассу». Я просто понимаю, что если еще хочу пожить, то должна ходить, а не лежать. Хочу, чтобы по утрам первой ко мне приходила мысль: «Дита, ты должна идти!»
