«Только не пугайтесь». Как я снимал квартиру в Сан-Франциско с ограниченным бюджетом

Чтобы найти квартиру в Сан-Франциско, двух недель мало По крайней мере, с моим бюджетом. Арендная плата здесь выше, чем в Нью-Йорке или Лондоне. Однокомнатная квартира стоила около 3000$ в месяц; студия — 2500; общага — 1500; нелегальная дерьмовая общага — 1000. Такие цены были по всему Заливу: в Окленде и Беркли на востоке, в Редвуд-Сити, Пало-Альто и Маунтин-Вью к югу от Кремниевой долины. Экономия на аренде в пригороде нивелировалась транспортными расходами и временем в дороге. Участники безумной схватки за крышу над головой прибегали к человеческим жертвоприношениям, публичному забиванию камнями, взвинчиванию цен и другим варварским обычаям. Я встретил скромного коммивояжера, у которого из-под носа увели квартиру «техчуваки» на понтах, еще до дня открытого показа пославшие владельцу свои кредитные рейтинги и вызвавшиеся заплатить на 30% больше назначенной суммы. И после этого технари удивляются, почему же нас все так ненавидят? Приятель-вейпер любезно переслал мне объявление, которое нашел на Craigslist. Оно сулило «легальные, хотя кое в чем уникальные» условия проживания, включавшие мужскую проституцию. «Только не пугайтесь»,— начиналось объявление. Уже поздно, увы. Кое-что указывало, что все это было шуткой, особенно жалкие 500 долларов в месяц за комнату в долине Ноэ, которая в то время только стала «местом силы» для подающих надежды технарей. От географии зависел ваш статус, демонстрация которого была крайне важна, несмотря на показную меритократию стартаперской тусовки. Как растолковал мне один предприниматель, «Мишен: круто. Марина: отстой». Попадались и другие странные предложения Например, эта объява на Airbnb: «СТУДИЯ / БЕЗ ОКОН ЛУЧШАЯ ЦЕНА!!! $39 ЗА НОЧЬ. Мои дети называют наш дом „Сафари“! Как мама, я отвечаю за рождение детей... Я называю себя „Тварью из леса“... это должно сказать вам ВСЕ обо мне! Запрещена обувь, готовка и замки... У нас нет замков НИ В ОДНОЙ комнате... Душ ТОЛЬКО один раз в день и не больше пяти минут, ПОЖАЛУЙСТА!» Огромное спасибо, но нет. Причина, по которой я был уверен, что объявление настоящее: длинный список отзывов от шокированных гостей. Варианты получше можно было найти через знакомых, но как новоприбывшему мне это было недоступно. Однако мои блуждания раскрывали и другие возможности. В хипстерском баре я встретил девушку, которая предложила мне комнату через десять минут после знакомства. Звали ее Магдалена (имя изменено), родом из Владивостока. Худая, с песочного цвета волосами и рукой в гипсе. С ней был угрожающего вида «друг», толстяк из Алабамы по имени Бо. Его тойтерьер носил черную курточку, на которой стразами было выгравировано МИМИ. «Мими неведомо зло»,— задумчиво произнес Бо. «У меня есть норка! Хочу сдать ее, потому что живу вот с этим,— Магдалена показала на Бо.— Я хотела бы быть с кем-то хорошим вроде тебя. Вижу, ты хороший». Я спросил, сколько она хочет за аренду. Она ответила: 3200 долларов. «Это слишком много? — спросила она.— Сколько ты потянешь?» Домовладельцы никогда не задавали мне такого вопроса. «Не хочу платить больше 1200»,— сказал я, остолбенев. Магдалена и Бо посовещались вполголоса. Затем она радостно повернулась ко мне. «Пойдет!» — сказала она. Это были мои самые успешные переговоры в жизни. Надо было сказать 800 долларов. К сожалению, дальше выяснилось, что речь шла о цене Магдалены за ночь, а не ее гостевой комнаты за месяц. Не обладая финансовой стабильностью, необходимой для аренды, а тем более ипотеки, больше всего я надеялся после выезда из Хакерской Хаты отыскать еще один «хакерский дом», который был результатом подрывных инноваций в городской недвижимости. Некогда город был застроен многоэтажками с крошечными квартирами и частными домами на одну семью, в которых на протяжении десятилетий ютились вышедшие на пенсию чернорабочие и их незадачливые дети. Но в полной мере инвестиционные свойства так называемых семейных домов реализовал техбум. Нерентабельные жилые зоны теперь изобиловали цифровыми работными домамиiРаботные дома — функционировавшие в XVII–XIX веках благотворительные учреждения, где бездомные и нищие занимались принудительным трудом в обмен на еду и кров., переполненными предпринимательским энтузиазмом и охваченными техлихорадкой золотоискателями. В отличие от молодежного хостела или ночлежки, в хакерский дом нельзя было заселиться меньше чем на месяц. Некоторые хакерские дома были прикреплены к стартап-инкубаторам или коворкингам. Иные ограничивались шаткими койками в комнате без окон. Те из инвесторов в недвижимость, что были в тренде, купили или арендовали десятки жилых объектов по всему Заливу, чтобы сдавать их таким образом. Mission District / Район Мишен в Сан-Франциско. Фото: YAYImages / Depositphotos. Я положил глаз на одно местечко в Мишен-дистрикт. Оно называлось 20Mission и было «лучшим хакерским хостелом» 2014 года в Сан-Франциско по версии местной газеты SF Weekly. В газете утверждалось, что 20Mission был 41-комнатным комплексом, основанным биткойнтрейдером и предпринимателем Джередом Кенной, который cобрал международный коллектив основателей стартапов и художников. Курятник, общая кухня, восхитительный вид на центр города — здесь царит атмосфера студенческого общежития, где жильцы юны, вечеринки шумны, а идеализм встроен в саму архитектуру. И еще один бонус: [владелец] принимает оплату в биткоинах. Звучало идеально. Биткоинов у меня не водилось, но разжиться ими было не сложнее, чем обычными деньгами. Как я выяснил, 20Mission был настолько важен для криптовалютной тусовки Сан-Франциско, что блог Bitcoin Trade (авторитетный источник по таким вопросам) прозвал его Биткойновым Хогвартсом. Стремясь произвести хорошее впечатление, я навел справки о владельце, Джереде Кенне. Уроженец небольшого городка в Орегоне и ветеран морской пехоты, устроившийся в нефтяную компанию Halliburton, Кенна признавался, что наемническая служба в Афганистане оставила его с «ощутимым отвращением к неэтичному и мошенническому ведению бизнеса». Он переехал в Чили и открыл онлайн-магазин техники Apple и носков из шерсти альпаки. Счастливый случай привел Кенну к тому, что его действительно занимало,— криптографии, «альтернативному финансированию», либертарианской политике и экономическим кризисам. Кенна накопил немного биткойнов, когда они практически ничего не стоили. В 2011 году он запустил биткойн-биржу Tradehill с офисом на чилийском пляже. Соучредителями выступили банкиры из Нью-Йорка и бывший старший инженер SpaceX Илона Маска. К 2013 году, когда биткоиновая лихорадка захватила сторонников возвращения к золотому стандарту, отмывателей денег и спекулянтов с Уолл-стрит, Кенна стал одним из первых членов «клуба биткоиновых миллионеров», и его отвращение к «неэтичному» бизнесу получило дальнейшее развитие. Теперь он утверждал, что продвижение финансовых пирамид должно быть разрешено, пока условия четко определены. Забавы ради, как с друзьями в покер перекинуться. Ясен пень, биткоин сам был финансовой пирамидой. Как многие другие биткоин-компании до нее, Tradehill погрязла в трясине судебных разбирательств. Кенна «рвал на себе волосы... лишившись сна», и снова остался ни с чем. «Я полностью прогорел и искал жилье в Сан-Франциско, это было ужасно,— вспоминал Кенна в интервью.— Друг мне говорит: „Ну знаю я один наркопритон, который тебе дешево обойдется, но убогий“. А я ему: „Окей, звучит идеально“». Кенна оформил на себя договор аренды и убедил друзей снять комнаты за 800 долларов в месяц. Так и возник 20Mission. Через пару лет Кенна поехал к своей девушке в Колумбию, где открыл еще один хакерский хостел и пивоварню. Мир он не завоевал, но и в тюрьму не угодил. Не так уж и плохо для биткоин-трейдера. В промовидео 20Mission для потенциальных арендаторов и инвесторов владелец описывал, как здание, подобно фениксу, превратилось из «старого отеля для торчков и бомжей» в «жилое пространство для техлюдей» и в конечном счете в независимый очаг революционных инноваций благодаря неналогооблагаемым цифровым наркодолларам и духу laissez-faireiФр. «позвольте-делать» — принцип невмешательства государства в экономику.. На сайте 20Mission было множество привлекательных фотографий Залитая солнцем терраса с искусственным газоном и большим грилем-барбекю; опрятная просторная гостиная с роскошным кожаным диваном, так и зовущим присесть; скачущие под высоченными потолками тусовщики; сеанс йоги на крыше и чистенькая, меблированная спальня с двухместным футоном и гамаком. «Благодаря тому что среди наших постояльцев есть инженеры, графические дизайнеры, фотографы, видеооператоры, бренд-консультанты и предприниматели из Кремниевой долины с хорошими связями,— говорилось на сайте,— у вас под рукой будет все необходимое». Оно и видно! Я сочинил приукрашенное приветственное письмо, сообщив, что хочу присоединиться к сообществу 20Mission. Вскоре менеджер Стивен Ломбарди пригласил меня «зайти и пообщаться». Будто речь идет о собеседовании. Я написал ему и договорился о времени. Одновременно я вникал в историю лучшего хакерского дома в городе. Соседи, похоже, были не в восторге от появления столь выдающихся новаторов. В ночь перед Хэллоуином, совпавшую с победой «Сан-Франциско Джайентс» в Мировой серии, город захлестнули беспорядки. В Мишен-дистрикте в престижной новостройке устроили пожар и выбили окна. Автобус Google забросали камнями. 20Mission осадила разъяренная толпа, закидав здание мусором и бутылками под крики «Технари! Технари!» Технари же казались невозмутимыми. «Мы архитекторы будущего!» — заявил репортеру один из жильцов 20Mission. Когда настал день встречи с менеджером Стивеном, я увидел, что окна у архитектуры будущего в мыльных разводах, а двери наглухо заперты. Как выяснилось, муниципальные власти закрыли хваленый коворкинг 20Mission из-за отсутствия необходимых разрешений. За углом нашелся другой вход. Я позвонил в звонок, через несколько секунд в динамике раздался женский голос. Коливинг. Фото: Medium Замок щелкнул, и я вошел, оказавшись перед темной тесной лестницей, способной спровоцировать приступ клаустрофобии. К потолку рядами крепились велостойки, поэтому, поднимаясь, приходилось жаться к дальней стене, чтобы не схлопотать по лицу велосипедным рулем или колесом. На верхней лестничной площадке раздвижные стеклянные двери вели к террасе. Она была меньше, чем на рекламных фото,— и задрипаннее. То, что я принял за искусственный газон, оказалось просто грязным сморщенным зеленым ковром. К стенам были прислонены палеты, а скамейки были накрыты брезентом. Кругом громоздились деревянная мебель и керамические горшки. Пройдя дальше, я обнаружил крошечную общую кухню. Над головой висело столько кастрюль, сковородок и лопаток, что случись землетрясение, того, кто намазывал бы себе тост в этот момент, точно раздавила бы падающая утварь. Раковина тоже была грязной. Среди этого раздрая стояла робкая рыжая девушка в ярко-красной рубашке и сочетающихся очках в красной оправе. Я вспомнил ее по новостному репортажу о хакерском доме, в котором она рассказывала о своей философии «радикальной персональной транспарентности» (некогда она была вебкам-моделью, иными словами, вела эротические онлайн-трансляции), а также повседневном существовании, сводившемся к выискиванию «ничейных» продуктов на кухне и последней мелочи для уплаты аренды. Когда я зашел, она знакомилась с новым соседом — тихим тощим парнем. «Ты здесь надолго?» — спросила она его. «В городе — да»,— пробормотал он. На кухне не было места, поэтому я встал в дверном проеме и спросил, где найти Стивена. «Прямо по коридору до самого конца»,— ответила рыжая. Несмотря на темноту в коридоре, я разглядел, что стены и двери покрыты плакатами и наклейками, как в студенческой общаге. Отовсюду торчали велосипеды. Запахом травки — то выдохшимся, то еще свежим — был пропитан каждый угол. Стены были достаточно тонкими, чтобы у каждой двери получать аудиотур по частной жизни внутри — чуток электронной музыки в одной комнате, чуток оргазменных стонов в другой. В конце длинного коридора я нашел комнату No 4 — Стивена. На двери был нарисован череп. В ответ на мой стук раздался приглушенный голос женщины. Решив, что она говорит «заходи», я начал открывать дверь. Но я ослышался. «Нет его!» — кричала она. Закрываю дверь. Вернувшись на террасу, я стал ждать. Стивен нарисовался минут через пятнадцать. Коренастый, неотесанный, голова кочаном, Стивен страдал хроническими головными болями администратора, последнюю из которых вызывали настенные велостойки, загородившие лестницу. Мне устроили беглый показ На весь дом, то есть на сорок один номер, было две ванные комнаты. Мы заглянули в темный и замусоренный холл, где парочка накуренных постояльцев, не отрываясь от видеоигры, едва удостоили нас вниманием. Вот и весь осмотр — Стивен перешел к ценам. Маленькие комнаты — совсем маленькие — стоили 1400 долларов в месяц, средние — 1600, большие — 1800. «Все как в „Макдональдсе“»,— завершил он. Мое выражение лица, должно быть, выдало, что я действительно думаю по поводу таких расценок за привилегию спать в чулане внутри перекрашенного наркопритона, деля туалет еще с двадцатью людьми минимум. Это меня и подвело. Стивен почувствовал мою настороженность. Он заявил, что передо мной в очереди двенадцать или тринадцать желающих, готовых заключить долгосрочный договор и выложить наличные (или биткойны), чтобы заселиться в тот же час. «Я предпочитаю, когда остаются хотя бы на шесть месяцев. Так мне удобнее. Ничего личного»,— сказал Стивен, тут же заметив, что должен идти. Это означало, что мне тоже пора восвояси. Я отговаривал его от рукопожатия, ссылаясь на свою простуду. «Эка невидаль,— сказал он, все равно пожимая мне руку.— Не помру. И так полжизни жал руки грязным аборигенам». Как и его начальник Кенна, Стивен был ветераном. После этого он исчез — вместе с моими надеждами поселиться в лучших биткоиновых яслях города. С 20Mission я пролетел, а оставаться в Хате Хакеров мне было не по карману, но я сумел найти другой долгосрочный Airbnb, который был значительно дешевле и не претендовал на статус совместного рабочего пространства для техпредпринимателей, которых, впрочем, все равно сюда манило. Местечко находилось в районе Эксельсиор, что на латыни означало «все выше (и выше)», хотя на самом деле это зависело от направления вашего движения. В моем случае каждый склон вел вниз. У меня были основания подозревать, что переехать в Эксельсиор означало променять свое душевное равновесие на доступное жилье. Взять хотя бы дико бесившее въедливое «руководство по дому», которое среди прочего запрещало «зависать» на кухне во время приемов пищи. И дальше в том же духе, без конца и края: Курить запрещено. Незаконные наркотики запрещены. Вечеринки и вызывающее поведение запрещены. Домашние животные запрещены. Следует быть самостоятельным. Несите финансовую ответственность. Просьба пользоваться собственными туалетными принадлежностями. Запрет наркотиков можно было спокойно игнорировать. Однако иные правила, до невозможности конкретные и в то же время пугающе туманные, приводили в замешательство. «Следует быть самостоятельным»? Предположим, они хотели сказать «Не нойте». Призыв «нести финансовую ответственность» озадачивал, поскольку арендную плату вносили вперед. Еще в объявлении подчеркивалось, что при въезде придется подписать дополнительный договор. Как скажете. Меня успокаивали скупые выражения благодарности в гостевой книге на сайте: «В целом оно того стоит» — так звучал типичный комментарий. И до арендной платы не докопаешься: 38 долларов за ночь или тысяча в месяц. «Ваше место выглядит идеально»,— написал я хозяйке Луне. И, заплатив за два месяца вперед, начал паковать вещички. Я приехал посреди дня... Дом был тускло-зеленой военной расцветки. Фасадом он выходил на бетонный шумозащитный забор, заслонявший вид на ближайшую автостраду. Дверь была оборудована электронным замком с десятизначной клавиатурой. Луна дала мне код, поэтому я открыл дверь сам. Пыльный вестибюль не был освещен. Шторы были задернуты, а весь оставшийся свет, казалось, поглощали скрипучие половицы. «Здрасте?» — сказал я. Ответа не последовало. Выбирать, куда повернуть, не приходилось. Слева была запертая дверь — одна из спален. Справа — высокая ширма. За ней некогда была небольшая гостиная. Теперь там по разные стороны стояли две раскладушки, между которыми оставался узкий проход, чтобы бросить вещи и протиснуться самому. Полагаю, именно поэтому «гостиная» и не упоминалась в списке зон общего пользования. Я прошел по коридору. Белые распечатки тут и там висели на стенах того же тоскливого серо-зеленого цвета, что и фасад. На одном из листов был распечатан фотокаталог камер видеонаблюдения. «Предупреждаем, помещение под наблюдением»,— гласил листок. Google, может, и вел тотальную слежку за моей электронной почтой, но Airbnb установил камеры круглосуточного слежения прямо на моей кухне. Кухня, кстати, всегда полная свежего воздуха и естественного освещения, была лучшим местом во всем доме. Даже жаль, что я уже согласился не «зависать» на ней. Дверь в мою комнату была открыта, а ключи лежали на столе. Помимо замка на двери, здесь были и другие удобства, по которым я успел соскучиться, включая мини-холодильник и аж четыре настольные лампы. Впервые за долгое время я распаковал все свои вещи. Затем украсил комнату веселенькой радужной гирляндой из флажков, которую положила моя жена, чтобы она напоминала мне о доме. Пусть это и была тесная дыра возле автострады, зато моя собственная — на какое-то время. Здесь даже окно было. Я отдернул синюю занавеску. Окно выходило на другое окно — чью-то спальню. В узенький пролет между ними на несколько минут в день просачивался солнечный свет. Я понадеялся, что вездесущий полумрак поможет мне сосредоточиться. Как выяснилось позже, хозяйка, Луна, администрировала еще несколько мест с ворохом отзывов на Airbnb. Луна принимала критику близко к сердцу. Когда бывшая гостья в отзывах пожаловалась, что в ее комнате было не убрано, Луна отрезала: «Видимо, ей неймется разрушить мою репутацию хозяйки просто из злобы». Пару, посчитавшую уровень услуг ниже среднего, Луна не пощадила: «Они оставили пятна на матрасе, сломали ручку слива унитаза, запачкали простыни, полотенце и так далее. Больше я их не приму». Когда другой женщине показалось «стремным», что Луна сдает общую гостиную, та нанесла контрольный удар: «Ее поведение было отвратным... Она водила к себе двух бродяг, которых подцепила бог знает где... Надеюсь, эта информация пригодится ее будущим потенциальным airbnb-хозяевам». Как по мне, поводы для большинства этих жалоб были еще цветочками. Сломанный каркас кровати каждую ночь пытал мой позвоночник. Перенаселенность доходила до абсурда. Иногда приходилось целый час ждать своей очереди в гадкую ванную, где на единственном рулоне туалетной бумаги маркером было накарябано «МАЙК». Преобладание дуривших голову положительных оценок мог объяснить разве что принцип взаимного гарантированного уничтожения, неявно предполагавшийся системой отзывов Airbnb. За похвалу обычно отплачивали той же монетой. Однако на малейшую жалобу, сколь бы ни обоснованную, неминуемо отвечали сокрушительной клеветой. Одна гостья писала, что, когда они с другом нечаянно не успели освободить номер вовремя, Луна «пригрозила удерживать наш airbnb-депозит до тех пор, пока мы не оставим положительный отзыв». Lombard Street, Сан-Франциско. Фото: kwiktor / Depositphotos. Фото на обложке: heyengel / Depositphotos.